Каролин и Каро

— Привет, Каро. Зоэ по уши в работе и попросила меня разобраться с тобой.

— Что это значит? — спросила осторожная девочка.

— То, что я сказал. Я отвезу тебя домой. Каро колебалась. Пару раз так бывало. Зоэ просила каких-то своих знакомых забрать дочку из школы. Все решил цвет машины незнакомца. Она была бледно-зеленой и в такой жаркий день навевала прохладу.

Каро согласилась сесть в машину, но на удивление в такую жару кондиционер там не работал.

Тронувшись с места, человек лукаво улыбнулся.

— Я солгал тебе. Не твоя мать попросила меня взять тебя из школы, а наш общий Господин.

При этом он стал дышать чаще, будто взбегая вверх по лестнице.

— Он говорит, что ты особенная. У Него насчет тебя есть обширные планы. Ты так хорошо изобразила ангела по телевидению, что Господь возжелал призвать тебя к себе на Небеса, чтобы ты постоянно была с Ним рядом.

Каро, поразмыслив секунду, все поняла. Если Господь берет ее на Небеса, значит, она должна умереть. Не об этом ли толкует незнакомец?

Она увидела, что машина въехала в какой-то странный район, совсем непохожий на тот, где живет девочка. Дома были приземистые, грязные, без садиков и газонов.

— Где мы? Мужчина молчал.

— Когда мама придет?

Она опять не получила ответа, но, взглянув на мужчину, увидела, что по его лицу катятся слезы.

Он проехал до конца улицы и уперся в тупик. Дальше старый, искрошенный асфальт терялся в густых, колючих зарослях. Мужчина перегнулся через спинку сиденья и достал откуда-то сзади развернутое одеяло. Он накинул его на Каро. Одеяло было горячим и чем-то воняло.

Он отнес ее в ближайший дом, где было так же темно, жарко и душно, как в одеяле. Ставни на окнах не пропускали ни малейшего лучика света. Никакой мебели в комнате, кроме огромного стола, покрытого какой-то тяжелой тканью.

Каро ощупала стены, поднимаясь на цыпочки, и обнаружила, что они сверху донизу увешаны крестами — деревянными или каменными. На самом большом из них висел человек. Девочка не могла туда смотреть, казалось, статуя кровоточила.

— Кто это? — прошептала она.

— А ты не знаешь? — Мужчина рассердился. — Это Сын Божий.

Каро отпрянула от статуи, истекающей кровью. Она думала об этом Сыне и о том, что Бог ждет ее на своих небесах.

Она забилась в уголок и оттуда смотрела на мужчину, который преклонил колени у стола и принялся бормотать что-то непонятное себе под нос. Он представлялся ей большим бесформенным пятном, чернее, чем тьма в комнате, от него исходили звуки, и Каро почувствовала нечто странное.

В мыслях она унеслась далеко, совсем далеко, например, в Диснейленд, где встретилась с Питером Пэном. Потом воображение перенесло ее в школу, где она играла в мяч с другими детьми. Но вдруг она очутилась дома, рядом с матерью, и наблюдала, как та красит свои ногти.

Последнее видение вернуло ее обратно в темную комнату. Мужчина приблизился к ней. В руках у него было полотенце, белеющее во мраке. Под полотенцем он что-то прятал. Когда оставался всего лишь шаг до нее, он откинул белую ткань, и Каро увидела блеснувшее в его руке острие ножа.

В этот же момент послышались чьи-то шаги по ступеням, от мощных ударов дверь рухнула. В комнату вбежала заплаканная Зоэ, схватила Каро и крепко прижала к себе. Вокруг было полно полицейских с фонарями и револьверами. Они подобрали оброненный мужчиной нож, а самого его увели наверх. При свете он показался девочке щуплым и безвредным, словно пойманное в сачок насекомое. Каро вежливо сказала ему вслед: “До свиданья”.

Об этом событии трезвонила вся местная пресса. Фотография похитителя не сходила с экранов. Харви Венедин, сорока пяти лет, механик в гараже, судя по отзывам сослуживцев, всегда был чуть-чуть “с приветом”. Даже школьная учительница Каро давала интервью. Рассказала, как, увидев, что Каро садится в незнакомую машину, тут же сообразила записать номер на бортике игровой площадки и затем позвонить в 911. Грег Олтман, полицейский, плечом снесший дверь в тот злополучный подвал, тоже делился своими впечатлениями:

— Тьма была кромешной, но главное, что мы поспели вовремя.

— А почему меня не позвали в телевизор? — расстроилась Каро.

— Это не та реклама, которая нам нужна, — поджав губы, заявила мать и вдруг горько, сотрясаясь в рыданиях, расплакалась. Она сжала в объятиях тельце дочери так сильно, что едва не сломала ей ребра.

Каролин постоянно думала о фотографии, что показала ей Лаура. Особенно вечерами, когда уходила спать, — казалось, образ матери никогда не покинет ее мысли. Каролин смотрела на матерей, приходящих в школу или гуляющих в парке, и гадала, которая из них больше всего похожа на ее собственную. Может, она такая же спортсменка, как мама Элеанор? Может, у нее такой же высокий писклявый голос или наоборот — низкий и глубокий? Может, она тоже постоянно смеется? Каролин знала, что можно спросить у кого-нибудь — у Лауры или даже у отца, — но пока не хотела. Она представляла, что сама узнает это, когда придет время.

Лаура отправилась на балкон полить цветы, а Каролин спряталась за тяжелой портьерой. Это была ее любимая игра: выпрыгивать оттуда и кричать, пугая няню.

Но тут она услышала голос Лауры: Эй, девочка! В ответ поздоровались. Это оказалась Дженет, соседская прислуга и приятельница Лауры.

Они разговорились. В основном о мелочах типа нового бойфренда Дженет. Каролин уже было собралась покинуть свое убежище, как услышала свое имя.

— Да, — говорила Лаура, — очень хорошая девочка. С ней никаких проблем.

Каролин это польстило, но вдруг Лаура вздохнула:

— Только я ничего не могу поделать. Я все время твержу мистеру Энрюсу, что в этом возрасте ребенку уже нужна мать.

— А вестей от нее нет? — спросила Дженет. Каролин ждала, затаив дыхание. Лаура присвистнула.

— То одно, то другое. Ты же знаешь, какая она.

От досады Каролин кусала губы. Нет, она не знает, какая ее мать.

Теперь все вечера напролет девочка проводила в своей комнате, играя с новым кукольным домиком. В его просторной спаленке на маленьких подушках спала мать. В ванной на полочке перед зеркалом лежала крошка мыла и капелька крема — для матери. В столовой накрывался обед и звучал требовательный голос воображаемой матери: дети с аппетитом должны уплетать завтрак. Мать улыбалась и целовала их. Домик Каролин был наполнен видениями о матери и предназначался только ей.

Этим вечером Каролин не могла уснуть. Она уже довольно долго лежала вот так, без сна, и тут услышала, как в двери повернулся ключ Бар-тона. Вскочив с постели, она стремглав помчалась к отцу.

— Ура-а-а! — Каролин кинулась ему навстречу, скатившись по лестнице.

— Зачем ты скачешь так поздно? — строго спросил отец, но было видно, как он обрадовался дочери.

— Расскажи мне о моей маме.

— Ох… — Вся его радость куда-то улетучилась. — Зачем тебе?

— Просто хочется знать.

Он отнес ее обратно в детскую, пощекотал немного и сел рядом. В темноте его фигура напоминала гору.

— Что ты хочешь о ней узнать?

— Все. Например, имя.

— Зоэ.

Она хихикнула. Зоэ! Ее мать зовут Зоэ.

— А где она сейчас?

— В Калифорнии.

Это слово ничего не объяснило Каролин.

— А почему не здесь, не со мной?

Отец заговорил медленно, подбирая нужные слова.

— Послушай, Каролин, — начал он осторожно. — Когда-то я и твоя мама были вместе, но это не принесло нам счастья. Поэтому мы решили расстаться. Она осталась в Калифорнии, а мы с тобой возвратились сюда.

— А я когда-нибудь ее увижу?

— Да, — сказал он, потом помедлил и начал снова: — Не сейчас, но скоро. Когда тебе исполнится полных семь лет, на летних каникулах ты сможешь проводить с ней целый месяц.

Целый месяц с мамой! Каролин не могла даже представить такого.

— Но почему не сейчас? — спросила она отца. Отец замялся.

— Думаю, что семь — это еще рановато — она несколько чересчур. Тебе разве плохо со мной?