Каролин и Каро

Она воображала, как они оба очутятся в джунглях и она попадет в какую-нибудь хитрую ловушку.

Помогите! Помогите! — будет кричать она, и он, прямиком из детсада, устремится ей на помощь.

Спасибо, скажет она, ты спас мне жизнь.

А он возьмет ее за руку, выведет на морской берег, и они будут вместе строить замки из песка. Только вдвоем.

Обычно Каролин ездила домой на детсадовском автобусе, но однажды ей надо было к доктору, и Лаура сказала, что заберет девочку на такси.

Каролин не терпелось, чтоб Лаура приехала и Дэйви с ней познакомился.

Вечером дети ждали у ограды. Наконец подъехало такси.

— Лаура! — закричала Каролин.

Дэйви обернулся — Каролин знала, что он за ней наблюдает. Она кинулась к Лауре, обняла ее изо всех сил, поцеловала. Ей хотелось, чтобы Дэйви увидел.

Но, когда она обернулась, Дэйви смотрел странно.

— Ты ее зачем целуешь? — с отвращением спросил он. — Это же просто служанка.

Карелии уставилась на Дэйви. Потом на Лауру.

Карелии больше не обнимала и не целовала няню, когда та забирала ее из детского сада. И даже если Дэйви поблизости не было, Каролин вела себя иначе. Она стала опаслива с Лаурой, холодна. Заставляла себя помнить, что Лаура — не член семьи. Просто служанка. Старая Служанка.

В январе отец Каролин получил большой заказ — строительство правительственного здания в городе Вашингтоне, округ Колумбия, столице Соединенных Штатов. Когда он сообщил об этом дочери, Каролин сразу почувствовала себя взрослой. А как же иначе?

Спустя несколько недель отец позвал ее вечером в свой кабинет.

— Я хочу тебе кое-что показать.

На огромном, покрытом толстым стеклом столе возвышался настоящий дворец. Он был прекрасен. С миниатюрными дорожками, деревьями и даже крошечными человеческими фигурками. В глазах у Каролин защипало.

— Это все мне? — Бартон рассмеялся.

— Боюсь, что нет. Мы это называем архитектурным макетом. Это уменьшенная копия того, что мы скоро построим в Вашингтоне. Завтра я должен представить эту модель людям, от которых зависит решение — построят ли здание в натуральную величину или я отнесу наш общий труд на свалку.

— А можно мне забрать его себе, когда ты все закончишь?

Он внимательно посмотрел на дочурку, словно чего-то опасаясь.

— Пойми, такие вещи только разглядывают и оценивают, но не касаются руками. Только тронь — и недели кропотливого труда пропадут впустую… — Он потер затылок, подыскивая дополнительные доводы. — Ты бы ведь не хотела, чтобы такое случилось.

— Нет, конечно, — согласилась Каролин.

Вечером Бартон отправился играть с приятелями в сквош, а Каролин, выждав немного, снова прокралась в отцовский кабинет. Разумеется, она не желала испортить его работу. Но ей очень хотелось посмотреть, есть ли в здании мебель и маленькие столики, где могли бы работать люди. Она попробовала приподнять крышу, но все осталось на месте. Потянула чуть сильнее, и здание рухнуло на пол, а крыша так и осталась в руках Каролин. И по всей вселенной разнесся вопль, единственная молитва:

— Лаура!!!

Вбежала Лаура. Сначала ни слова не сказала. Оглядела здание без крыши, перекошенный газон, упавших крошечных человечков.

— Мда, — сказала она. — Кажется, у них там приключилось землетрясение.

Она поставила дом на стол, сбегала в кухню за клеем и начала работать. Ее ловкие пальцы восстанавливали разрушенное. Карелии следила за ними, затаив дыхание. Это уже невозможно восстановить. Модель не починить. Отец ее убьет. Но все это время проворные пальцы Лауры заново — и лучше прежнего — сооружали макет. Невероятно. Окна сверкали, где нужно, и даже крыша вернулась на прежнее место. Все выглядело как раньше. Волшебно. Карелии была спасена.

— Спасибо, — сказала она. — Ты самый замечательный человек в мире.

Потом вспыхнула. Устыдилась, вспомнив, как дурно вела себя с няней в последнее время. Нет слов, чтобы извиниться, объяснить, и она обняла Лауру за шею.

— Я тебя больше всех на свете люблю.

— Спасибо тебе, моя сладкая. Каролин не отпускала.

— Лаура, послушай…

— Что, детка?

— Можно, я скажу это тебе шепотом?

— Как ты хочешь… — Лаура наклонилась к ней совсем близко.

— Скажи… только честно… Ты не моя мама? Лаура улыбнулась, но как-то грустно.

— Нет, детка, конечно, нет.

Каролин разочарованно кивнула. Опустила голову и отошла.

Потом, когда Каролин уже засыпала, Лаура вернулась в ее комнату, держа что-то в руке. Присев у изголовья, она включила свет.

— Лучше не говори папе, что я тебе это показала, — предупредила Лаура и протянула Каролин фотографию в рамке — портрет красивейшей женщины.

Такие красавицы еще нигде не встречались Каролин — ни на улице, ни в метро, ни даже по телевизору. Ее сразу восхитили волосы женщины, легкой дымкой окружающие изящную головку. Ей понравился ее рот, растянутый в полуулыбке, дразнящий и призывающий посмеяться вместе с нею. Только вот глаза женщины пронзили Каролин тревожным ощущением. Она словно уводила взгляд в сторону. В них нельзя было заглянуть. Каролин робко поднесла фото к самому личику, едва не уткнувшись носом, но выражения глаз так и не распознала.

— Вот она и есть твоя мама, девочка, — сказала Лаура.

Самое первое воспоминание детства Каро — как ее постригли.

Ей было три года — первое прослушивание. Мать одела ее в пурпурное вечернее платье и болтала всю дорогу на студию.

— Радуйся, что тебе выпал такой наряд, — сказала Зоэ. — Он для рекламы кукол. Если пройдешь, тебе разрешат оставить куклу себе. Ты же сможешь радоваться? Конечно, сможешь.

Конечно, Каро сможет. Если они с мамой получат эту рекламу, у них будет больше денег. Они смогут чаще обедать в ресторанах. У Каро появится долгожданный хомячок, и, возможно, они даже переедут из своей квартиры в Вествуде в Беверли-Хиллз, где столько красивых домов.

Каро и Зоэ вошли в тесную приемную. Пожилая леди кивнула девочке, затем забрала у Зоэ большую фотографию Каро.

— Проходите, пожалуйста.

Каро и Зоэ прошли через офис в большой зал. Там было полно маленьких девочек с мамами.

— Не возражаешь, если я оставлю тебя на пару минут? — обратилась Зоэ к дочери. И чуть громче: — Хочу поговорить с режиссером по кастингу.

Остальные матери явно скуксились.

Каро тоже не обрадовалась. Ей совсем не хотелось остаться одной в обществе множества маленьких девочек, облаченных все как одна в нарядные платья и со счастливыми улыбками размечтавшихся о кукле. Но она покорно присела на стульчик и стала разглядывать своих соседок. У двух платья лучше, чем у нее, а у одной девочки просто замечательные туфельки, почти сказочные, из мягкой кожи. Но Каро знала, что ни у кого в этой комнате нет таких прекрасных волос. Она вчера была в салоне красоты, где их завили в изящные светлые локоны.

Рядом с Каро вертелась на своем месте непоседливая худышка с пронзительными глазами. Ее мать встала.

— Пойду поищу что-нибудь попить. В горле пересохло. Здесь так жарко. Пожалуйста, веди себя прилично, — приказала она девочке.

Едва мать удалилась, девочка затеяла беседу с Каро:

— Как тебя зовут?

— Каро Эндрюс.

Девочка принялась буравить соседку взглядом. Прищурилась. Потом вытащила из материнской сумки маникюрные ножницы.

Каро замерла. Вид ножниц был устрашающим, но она смотрела на них как зачарованная. Другие матери не обращали внимания. Ножницы сверкнули, и первый локон упал с головы Каро. Юная парикмахерша была сурова и печальна. Она снова щелкнула ножницами…

— О боже!

Это вскрикнула ее мать. Она оттолкнула дочурку от Каро. Забрала ножницы. Увела девочку.

Остальные матери столпились вокруг Каро.

— Ты в порядке?

— Тебя не поранили?

— Не беспокойтесь, — вежливо отвечала Каро.

Но когда пришло время показаться режиссеру, изобразить восторг и поиграть с большой красивой куклой, Каро все еще была напугана. Недостаточно счастлива, поэтому в рекламу так и не попала.