И феникс Ордена (СИ)

Колдомедики издали оплели Беллатрикс перламутровым коконом. Старейшина поманил сухопарой рукой министра и Слагхорна, и они долго о чем-то совещались, пока помощники уносили тело Блэка, провожали к креслам прямую, как палка, Вальбургу и усмиряли трясущегося в истерике эльфа.

Полосатые мантии стайкой рванули к воротам, как только коляска Бёрка выплыла в центр площадки. Авторитетный маг откинул капюшон, являя сгрудившейся у остатков барьера толпе безволосый череп, запавшие глазницы и расселину рта.

— Общеизвестно, — прокатился по залу неожиданно твердый голос, — что магические турниры редко завершаются предсказуемо. История помнит, как Галлус Бесноватый был четвертован своим противником и все четыре части сражались между собой за победу. Турнир в середине пятнадцатого века был признан несостоявшимся из-за бесследно исчезнувших участников и судей. Среди них был и мой предок Прискус. Сегодня судьи берут на себя нелегкое бремя решения, — старейшина отмахнулся от стайки блестящих фей, выстроившихся для торжественного танца. — Кхе-кхе-кхе… поскольку магическая, да и душевная стабильность миссис Лестрейндж вызывает серьезные сомнения, а магия мистера Уизли надолго утеряна, то… единственный, сохранивший разум и магические способности, доказавший делом свои умения… Победителем турнира объявляется Люциус Малфой! И да помогут ему любые силы в его нелегкой миссии.

Изогнутая палочка Бёрка указала в сторону расправившего плечи Люциуса, и тот поторопился встать, прикрывая еще свежий шрам на щеке и раскланиваясь под грохот аплодисментов и одобрительный свист. Гарри услышал странный, отдающийся в самом сердце звон, словно кто-то уронил на камни хрустальный бокал. Дизапарационные чары вокруг острова рухнули.

— Я благодарен… — начал Малфой, выровняв дыхание

— Бла-бла-бла, — скривился Гарри. — Идем, Северус, здесь больше нечего делать. Они все — помешанные на родословной и традициях психи. От Малфоя толку не больше, чем от пушистика.

— Я бы не торопился с выводами, — уверил его Северус, но повернулся и поспешил к воротам замка. — Возможно, он именно тот, кто принесет наибольшую пользу.

— Мерлин, да это же Малфой!

Северус кивком указал на поле у палатки колдомедиков. Из перламутрового кокона рвались наружу темные потоки стихийных выбросов.

— Ты думаешь, это подходящий вариант? Бедняга Регулус, кажется, он был лучшим из Блэков. Бежим! Сейчас здесь будет очень плохо.

Джеймс остался далеко позади, когда под ногами Гарри треснул и поплыл промерзший грунт. За оградой замка полыхали, сплетаясь, бело-зеленые огни. Перескакивая через изломы, Гарри и Северус добрались до пещеры. Встревоженный Эванс носился вокруг Люпина, а тот неловко держал на руках спящую подругу.

— Вверх, нужно лезть вверх! — сообразил Гарри, поняв, что стоит лишь остановиться для аппарации, как их затянет в провал. Вид с вершины горы открывался поистине невероятный: все вокруг окуталось ярким заревом; шпиль самой высокой башни медленно кренился, наваливаясь на крышу замка; едва заметный вдали берег уходил под воду. Стихия поглощала негостеприимный остров, вгрызаясь, как семья великанов в лепешку — с разных концов. Словно хлопки фейерверка, со стороны замка доносились гулкие звуки массовой аппарации.

Запыхавшийся олень присоединился к ним, поджимая длинные ноги, чтобы удержаться на безопасном клочке суши. Вскоре вокруг остались лишь бурные пенистые волны пролива да торчащие вершины каменных валунов.

— Какая ирония, — криво усмехнулся Северус. — Остров Уайт. Ты согласен со мной, Эванс? Блэки и Уайт. Смешно.

Птица пискнула и ткнулась ему в плечо.

— Больше ста тысяч жителей, — прошептал Гарри, силясь вспомнить географическую карту. Был ли на ней широкий остров у самого берега? Аппарация, как обычно, лишила его способности размышлять.

====== Глава 22. Николас Фламель ======

Рухнуло разом всё: неприступный магический барьер, тщательно охраняемый десятки лет; показательная вражда между островом и континентом; беспощадные статьи «Пророка» превратились в хвалебные оды новому положению вещей. Люциус Малфой провел переговоры с немощным Гриндевальдом столь блестяще и молниеносно, словно все было заранее условлено, и был предсказуемо назван избавителем нации и надеждой нового поколения. Магазины Диагон аллеи зазывали клиентов новинками, а в тавернах Лютного до полусмерти напивались бывшие контрабандисты, громко сетуя на потерю легкого и достойного заработка. Аврорат наконец-то обратил внимание на серьезные магические преступления вместо того, чтобы всем составом отлавливать невезучих покупателей запрещенных товаров. Воздух наполнился эйфорией и ожиданием чудес. На волне непрекращающихся торжеств экзамены в Хогвартсе перенесли на август.

Люпин был готов целовать Северусу пятки, когда неловко улыбающаяся Кассандра сумела проделать десяток шагов от дивана до туалета. А надежда вернуть Эвансу человеческий облик угасала с каждым днем, несмотря на то, что Джеймс однажды притащил отчаянно визжащий и царапающийся фолиант по анимагии.

— Из очень старинного собрания рукописей, — туманно пояснил он.

Но ни темные заклинания, от которых у Гарри вдоль спины бежали липкие мурашки, ни литры различных зелий не изменили даже форму острого клюва. Птица прочно обосновалась в доме, устроив себе гнездо из старой фиолетовой мантии и обрывков газет. Северус упрямо испепелял вопиллеры и возвращал Слагхорну голодных и недовольных сов. Однажды вместо письма три огромных филина принесли кипу иностранных журналов, и Северус, громко сетуя на европейских зельеваров, не давших себе труд писать хотя бы на латыни, надолго зарылся в словари и пергаменты. Вместе с барьером рухнули надежды Гарри на то, что расставаться придется еще не скоро.

Первыми, с небольшими маггловскими рюкзаками на плечах, через пролив рванули Ремус и Кассандра. Они долго топтались на крыльце, истратив весь запас слов, пока Гарри не пожелал им удачи с общиной оборотней в далекой Албании и не утащил Северуса внутрь теплого дома.

— Завтра, — мрачно Северус за ужином, отталкивая руку Гарри от своей щеки. — Завтра мы отправимся к Фламелю, и весь этот кошмар закончится.

Гарри все чаще подходил к зеркалу, чтобы убедиться, не попал ли он ненароком под заклятие невидимости — так безразлично и равнодушно смотрел на него Северус. С каждым днем тот всё больше молчал и всё дольше пропадал в лаборатории, отгородившись от всех непробиваемой стеной заклинаний, игнорируя все попытки заговорить или принести ужин.

— Он злится на меня, — жаловался Гарри устроившемуся в гнезде Эвансу. — Я вижу, чувствую. Он всё больше походит на Снейпа. Не позволяет даже приблизиться и каждый раз отскакивает, когда я протягиваю руку. Я что, ядовитый? Или заразный? Как будто я в чем-то виноват.

Эванс печально пищал и гладил мягким крылом его дрожащие пальцы.

Утро последнего дня зимы холодными щупальцами пробралось под шарф, когда они наконец решились аппарировать. Гарри отчетливо представил широкое, разделенное на ровные квадраты окно, ветки дерева у ребристых внешних ставен, запах малинового пирога и шумно прихлебывающего чай старого алхимика в круглой шапке.

— Пернелла, нузавондевизитэр*, — прогнусавил тусклый голос, когда они перевели дух.

В дверь вплыла женщина в пышных юбках. Седые волосы прикрывал платок с сотней бубенчиков, на широком поясе покачивалась связка меховых лент.

— Очаровательные юные англичане, — произнесла мадам Фламель, смягчая английские слова на французский манер.

Куски нежнейшего пирога застревали у Гарри в горле. Он натужно кашлял и пытался возразить, но Северус всякий раз косился на него так, что слова сами вылетали из головы.

— Право же, это трогательно, — хозяин смахнул углом салфетки несуществующую слезу. — Смею вас уверить, юноша, что я не слышал ничего подобного за свою долгую жизнь. Но, может, не стоит неосмотрительно разбрасываться плодами своего труда, ради сомнительного удовольствия расстаться с тем, с кем вы явно расставаться не хотите?