Колечко с бирюзой

Принесли мясо, приготовленное в горшочках по местному фирменному рецепту. И отведав кусочек, Наташа даже зажмурилась от удовольствия.

Доктор улыбнулся:

– Жить здесь можно! – От выпитой водки у него чуть сильнее заблестели глаза, а колени коснулись Наташиных коленей. – На хлеб с маслом и даже с икрой хватает. – Геннадий Николаевич перегнулся через стол и почти вплотную приблизил к ней свое лицо. – Сами посудите, прием в поликлинике, дежурства в больнице, – загнул он два пальца на левой руке, – это одно. А другое, самое главное, – и он зажал все пять пальцев на правой, – крепкая дружба с пятой властью. Родина оценила мой труд высшей категорией, но господин Пеликанов платит в несколько раз больше. Значит, кому я служу верой и правдой? – Доктор победно улыбнулся. – Правильно! Господину Пеликанову!

Наташа удивленно смотрела на своего собеседника. Изложение жизненного кредо было вызвано определенной степенью подпития, и если травматолога потянуло на такие рискованные откровения, не значит ли это, что пора закругляться? Несмотря на симпатию к доктору, ей все-таки не хотелось, чтобы в ее присутствии напивались до положения риз.

Внешне мало похожий на пьяного, Геннадий Николаевич заказал еще один графинчик с водкой. С первыми двумя он справился в одиночку под хорошую закуску, но этот явно был лишним, и Наташа обеспокоенно огляделась по сторонам.

Незаметно зал ресторана заполнился людьми. Более разухабисто зазвучала музыка. Помимо гитаристов и пианиста на возвышении появился ударник, а субтильная, сиротского вида девица, изображая искушенную жизнью эстрадную диву, запела нечто очень печальное, выжимавшее слезу у подпивших посетителей.

Наташа улыбнулась, вспомнив вдруг рассерженное лицо Егора, и тут же пожалела об этом. Геннадий Николаевич, приняв ее улыбку за благоприятный знак, в мгновение ока оказался рядом с ней и попытался задернуть темно-малиновый занавес.

– Прошу вас, не надо, – остановила его Наташа, – здесь и так слишком душно. – Она посмотрела на часы. – Уже поздно, и мне пора домой. – Она вновь вспомнила суровый и осуждающий взгляд Егора. Вполне вероятно, он встретит ее по возвращении. Но от этих приятных мыслей ее отвлекла рука Геннадия Николаевича, скользнувшая ей под пиджак и застывшая на талии. Наташа поспешно отстранилась от него и с удивлением уставилась на шустрого коллегу.

– Наташа, – доктор, казалось, не заметил ее маневра и пододвинулся еще ближе, – поедем ко мне. Я живу уединенно, нам никто не помешает завершить вечер более приятным образом, выпьем шампанского, послушаем музыку, потанцуем... – Он не успел закончить фразу, потому что у входа в зал раздался шум, зазвучали громкие голоса, а оркестр мгновенно грянул что-то цыганское. И Наташа, и вмиг протрезвевший Геннадий Николаевич, тут же переместившийся на свое место, и все присутствующие в зале проводили взглядами группу людей, занявших несколько пустовавших до сих пор столиков. Четверо дюжих парней сдвинули два стола вместе, а сами уселись за третий, несколько в стороне от вновь прибывших, обеспечив тем самым хороший сектор обзора и преградив доступ к основной компании.

Геннадий Николаевич потянул Наташу за рукав:

– Наташа, не советую слишком откровенно их разглядывать. Пеликан этого не любит, могут прицепиться!

Наташа, которая успела не только рассмотреть, но и кое о чем догадаться, внимательно посмотрела на доктора:

– Это их вы называете пятой властью?

– Наташенька, ради бога, говорите тише. Честно признаюсь, они вот-вот и первой властью станут. Осенью выборы главы администрации района, и у Пеликана много шансов победить.

– Понятно теперь, откуда вы икру на бутерброды черпаете!

– Успокойтесь, пожалуйста, – доктор ласково погладил ее по руке, – в этом мире все непросто! Допустим, я откажусь, так тут же найдутся другие, и, учтите, с превеликим удовольствием.

– Я все прекрасно понимаю. – Наташа встала из-за стола. – Спасибо за приятный вечер, но мне правда пора домой.

– Но как же так? – растерялся ее кавалер. – Все самое интересное только начинается! – Он попытался удержать ее, но Наташа решительно отвела его руку.

– Не надо меня уговаривать. Может, как-нибудь в другой раз...

– Геннадий, что за базар развел за своим столом? Неужто с дамой не можешь договориться? – Незнакомый, пожалуй, несколько высоковатый для мужчины голос с явной издевкой прозвучал за ее спиной.

Наташа оглянулась. Малорослый худой мужчина, бледный, словно от хронического недосыпания, с остатками растительности вокруг идеально круглого черепа, в светлом вечернем костюме, в туфлях на высоких каблуках, сложив руки на груди, оценивающе разглядывал спутницу своего лечащего врача.

«О боже! Брахицефал какой-то!» – подумала Наташа и с брезгливой усмешкой смерила незнакомца взглядом с ног до головы.

– Пригласи-ка меня, доктор, к столику и познакомь с почему-то неизвестной мне дамой, – приказал «брахицефал».

Геннадий Николаевич заметно стушевался и, беспрерывно поправляя галстук, промямлил нечто, весьма отдаленно напоминавшее Наташино имя. Она продолжала стоять, наблюдая, как Пеликанов бесцеремонно оттеснил доктора в угол и развалился напротив. Прибывшие вместе с ним мужчины и женщины молча следили глазами за происходящим. Пеликан повел на них тяжелым взглядом, махнул рукой, и те тотчас же отвернулись. Только кто-нибудь из четверки явных телохранителей-тяжеловесов иногда, словно невзначай, посматривал в их сторону.

Пеликанов тем временем еще привольнее раскинулся на стуле и повернулся к доктору.

– Где ты ее откопал? Из отдыхающих?

– Из отдыхающих! – с вызовом вместо Геннадия Николаевича ответила Наташа. – Это что-нибудь меняет?

– Конечно, – добродушно улыбнулся ее новый знакомый. – Только местные лебедушки давно знают, что Пеликан к бабе сам не подлетает, но стоит ему глаз прищурить, они к нему на коленях подползут и все, что нужно, добровольно и с великим удовольствием предложат. Завтра вся наша дыра базлать будет, что Пеликан у бабы просил. Поэтому я не хочу, чтобы мои усилия пропали даром.

– Что вам нужно? – Наташа сняла сумочку со спинки стула. – На знакомство с вами я не напрашивалась и прошу запомнить: сама решаю, с кем и в какой компании проводить свое время. Поэтому оставьте меня в покое. Уже поздно, а мне надо еще поймать такси.

– Что ж, милая, – нараспев, с улыбочкой протянул Пеликанов. – Я не возражаю, а Санек тебя проводит, чтобы ножки не поломала в темноте. У нас ведь не только дома ниже, но и асфальт жиже, а такси я днем с огнем искал, – Пеликан развел руками, – увы, так и не нашел!

Могучий, с бритым черепом Санек, точно джинн из бутылки, вылетел из-за стола, подхватил Наташу под руку и повел к выходу. Но не успела она обрадоваться, что, кажется, легко отделалась, как Санек, будто эстафетную палочку, передал ее громиле с зубами из желтого металла. Тот крепко взял Наташу за локти и попытался втолкнуть в боковую дверь.

Она испуганно вскрикнула, стараясь освободиться, и в ту же секунду, как величайшее чудо в мире, восприняла знакомый низкий голос. Наташа повернула голову, поймала взгляд самого родного и любимого человека и поняла, что никогда в этом всерьез не сомневалась.

– Эй, братва! Куда это вы даму поволокли? По-моему, она не в восторге от вашего предложения!

Громила с железными зубами передоверил пленницу Саньку и вразвалочку подошел к Карташову, восседавшему на высоком стуле спиной к стойке бара. Лениво взглянув на верзилу, Егор отставил в сторону бокал с соком и спустился ему навстречу.

Наташа с удовольствием отметила легкое смущение в глазах ее захватчиков, но спеси и нахальства им было не занимать.

– Ты че, дяденька, нос суешь не в свое дело? Щас я его тебе вправлю! – Железнозубый поднес кулак к лицу Егора. Тот, по-прежнему лениво улыбаясь, протянул руку к кулаку, и Наташа даже не успела понять, что произошло: парень скорчился и рухнул к ногам Карташова. Санек тут же оставил ее локоть в покое, издал дикий вопль и попытался ударом ноги вбить Егора в стойку бара.