Тайна Дамы в сером

Аделаида в волнении стиснула на груди старенькую шаль; потом перегнулась через перила, вспомнив, что он не знает ни кода, ни номера квартиры. Но ее помощь не понадобилась. Разгадать код по вытертым кнопкам было делом нескольких секунд, равно как и определить расположение квартиры по единственным горевшим с этой стороны дома окнам.

Карл вернулся к машине, выключил фары, взял что-то с переднего сиденья и вошел в подъезд.

Аделаида бросилась к входной двери. У нее так сильно стучало сердце, что она не слышала его шагов по лестнице.

Он возник на пороге, живой и невредимый, хотя и в несколько помятой, испачканной, а местами даже и порванной одежде.

– Где ты был? – всплеснула руками Аделаида, тут же и забыв свое благое намерение ни о чем его не расспрашивать.

– В лесу, – коротко ответил Карл, захлопнув за собой дверь.

– А… а зачем?

– Собирал подснежники.

И протянул ей роскошный, серебристо-розово-лиловый, тонко и нежно пахнувший букет.

Больше Аделаида ничего не смогла узнать. По правде говоря, очень скоро ей стало не до расспросов.

Между тем Карл, верный своему обещанию, не солгал ей про лес и подснежники. Он лишь опустил некоторые подробности, желая оградить ее от совершенно ненужного беспокойства.

На самом деле с ним произошло следующее.

Человек, позвонивший ему на мобильный телефон, был не кто иной, как хорошо известный в наших краях майор уголовного розыска Пронин. Люди, видевшие его впервые, ни за что не поверили бы, что имеют дело со светилом государственного сыска и одним из самых выдающихся аналитических умов Города, а возможно даже, и всей области.

Карл тоже не сразу понял, с кем имеет дело, когда в кафе, где они сидели в понедельник после спектакля с Альфредом Шнитке, к ним за столик подсел маленький, неприметного вида человечек и извиняющимся тоном попросил уделить ему несколько минут их драгоценного времени.

Несмотря на непрезентабельный вид человечка и его тон, у приятелей возникло подозрение, что просьба эта является чистой формальностью и отрицательный ответ он просто-напросто не воспримет.

Скрипач потом говорил Карлу, что сразу почувствовал в нем копа (или, выражаясь по-российски, мента) и даже, можно сказать, обрадовался. Ему все не давала покоя воскресная история, и он чувствовал себя не в своей тарелке при мысли о коллеге Мюллере, по чьим следам он направил зловещую банду бритого-лысого, подручного некоего Филина.

Оказалось, что за Мюллера он волновался напрасно – тот благополучно улетел в свой Мюнхен. Мюллеру в любом случае ничего не угрожало, потому что сразу после разговора с Альфредом бритый-лысый лично посетил оперный театр. Там он, под видом пожарного инспектора, долго обозревал фотографии исполнителей и музыкантов в фойе, пока не пришел к выводу, что контрабасист Мюллер не имеет ничего общего с нужным ему человеком. С тем, кого Филин велел ему во что бы то ни стало сыскать. Из-под земли достать, если потребуется.

Этот Филин давно уже сидел в печенках у всей городской милиции и лично у майора Пронина. Кроме противоестественных наклонностей (за что в наши дни, к сожалению, уже нельзя привлечь к уголовной ответственности!), за ним числилось немало серьезных эпизодов. Однако он ни разу не был пойман с поличным, а косвенных доказательств всякий раз оказывалось недостаточно, да и свидетели, если таковые имелись, предпочитали хранить молчание.

Поэтому, когда майор узнал о ночном побоище в ресторане «Пещера» (любимом месте отдыха Филина), он взял с собой бригаду и немедленно выехал на место происшествия. Увиденное поразило его видавшее виды воображение, а из обрывочных показаний старичка-гардеробщика, единственного из очевидцев, кто был в состоянии говорить, он нарисовал себе более или менее достоверную картину происшествия. Картину, которая сулила не вполне пока определенные, но заманчивые перспективы.

Больше всего его удивил и обрадовал тот факт, что даже человека-гору Мансура пришлось в бессознательном состоянии увезти в больницу.

– Это ведь вы его?.. – внезапно спросил майор, устремив на Карла цепкий взгляд.

– Нет, – честно ответил Карл, – не я.

Майор пожал плечами – мол, ценю вашу скромность, но в данном случае она неуместна – и продолжил свой рассказ.

Самого Филина и двоих его ближайших подручных, бритого-лысого по кличке Каштан и длинноволосого Амурчика, в то время в ресторане уже не было.

Каштан в компании двоих неизвестных ранее бойцов объявился на следующий день в гостинице «Центральная», где нанес краткий визит уважаемому господину Шнитке (майор коротко кивнул напряженно слушавшему Альфреду), после чего стал наводить справки о не менее уважаемом г-не Мюллере.

Портье, будучи старинным знакомым (и в некотором смысле должником) майора Пронина, немедленно дал ему знать, и, когда троица покинула гостиницу, за каждым из них последовало деликатное сопровождение. Повинуясь безошибочному чутью, майор и в гостинице оставил своего человека, скромно занявшегося починкой старых игральных автоматов.

Примерно час спустя человек связался с майором по телефону и доложил, что господин Шнитке в совершенно расстроенных чувствах заперся у себя в номере и просил ни в коем случае его не беспокоить.

Но вот только что в гостинице появился высокий худощавый блондин лет тридцати пяти – сорока, по виду иностранец, который прямо поднялся в номер господина Шнитке и был впущен этим последним совершенно беспрепятственно и даже с радостью.

Иностранец этот очень заинтересовал майора. Во-первых, из-за сходства со словесным портретом, данным гардеробщиком «Пещеры», а во-вторых, из-за определенного сходства с разыскиваемым бандитами господином Мюллером, хотя последний, как уже удалось установить, был пятидесяти трех лет от роду и весил никак не меньше ста килограмм.

Неизвестный блондин пробыл у господина Шнитке недолго, минут двадцать, но после его ухода настроение скрипача значительно улучшилось, и он даже заказал в номер обед из трех блюд и бутылочку мозельского.

Нечего и говорить, что за блондином также было установлено наружное наблюдение. От которого он в первые же минуты и оторвался, нырнув в главный городской универмаг. Чем еще больше заинтересовал майора.

– Ну-ну, – вступился Карл за честь потерявших его агентов, – никакого наблюдения за собой я не заметил, а в супермаркет зашел за тем же, за чем и все ходят, – за покупками. Но в торговый зал я не пошел, поскольку у меня кончились наличные, а сразу же свернул налево, к администратору, чтобы выяснить, примут ли они мои кредитные карты.

– Это действительно все объясняет, – дружелюбно усмехнулся майор. – Но теперь, надеюсь, вы поймете мое настойчивое желание познакомиться с вами…

– Признаться, не совсем, – вежливо ответил Карл, – но, будь по-вашему, давайте знакомиться.

– О, – воскликнул майор, когда Карл представился, – только не говорите мне, что вы – простой школьный директор! Не заставляйте меня разочаровываться в моей способности разбираться в людях! – и подмигнул Альфреду Шнитке, который опасливо отодвинулся от него.

– К сожалению, не могу сказать вам ничего другого, – возразил Карл, пристально глядя на собеседника, – но ведь и вы сами не очень-то похожи на полицейского.

Майор понурил вихрастую голову.

– Что есть – то есть, – развел он руками, – я, знаете ли, два года проучился на философском факультете ЛГУ, прежде чем поступить на юридический… Впрочем, иногда это помогает. Но к делу, – заговорил он совершенно другим, жестким тоном, так что Альфред от неожиданности даже плеснул себе пива на театральную манишку. – Я здесь, чтобы просить вас оказать содействие российским правоохранительным органам.

План, предложенный майором, был прост, как все гениальное, и назывался «ловлей на живца».

Предполагалось, что, обшарив Город в поисках неизвестного музыканта, люди Филина неизбежно вернутся к единственной оставшейся у них зацепке – уважаемому господину Шнитке (Альфред при этих словах вздрогнул и поежился). Скорее всего, они просто установят за ним наблюдение, особенно если узнают, что господин Шнитке регулярно встречается в разных общественных местах с неким высоким блондином. Так что лично господину Шнитке, скорее всего, ничего не будет угрожать. И, разумеется, милиция позаботится о его безопасности, внушительно добавил майор. Господин Шнитке может совершенно спокойно допить свое пиво; роль живца предназначается не ему.