Поцелуй смерти (Предел дозволенного, Заговор смерти)

А потом были бесконечные вопросы копов и социальных работников, которых ее учили бояться… «Они бросят тебя в яму, девочка. В темную глубокую яму!» Ей снова чудился этот злобный пьяный голос, и она просыпалась от наркотического сна, с трудом сдерживая крик.

Доктор с суровыми глазами и грубыми руками. Он занят, ему некогда. Она видела это в его взгляде и слышала в резком голосе, когда он разговаривал с сестрами. У него нет времени на бедных, жалких и убогих, которые запол­няли приюты…

У доктора был золотой значок в петлице, поблески­вающий, если на него случайно попадал свет из окна. Две свернувшихся змеи, смотрящие друг на друга…

Ей снилось, что эти змеи бросаются на нее, шипя, ку­сая и высасывая кровь.

Доктор часто делал ей больно – из-за спешки и не­брежности. Но она не жаловалась, зная, что, если пожалу­ешься, будет еще больнее. У него были глаза, как у змеи – такие же жестокие и безжалостные.

«Где твои родители?»

Копы расспрашивали ее, сидя у кровати. Они были тер­пеливее, чем доктор, – даже угощали ее конфетами, пото­му что она была ребенком с растерянным взглядом. Ре­бенком, который никогда не говорил и не улыбался. Один из них принес ей игрушечную собачку. Потом собачку украли, но она запомнила ощущение мягкого меха и жа­лость в глазах копа.

«Где твоя мать?»

Она могла только качать головой, закрыв глаза. Была ли у нее мать? Из своей прошлой жизни она не помнила ни­чего, кроме злобного шепота в ухо, пробуждающего страх. Она пыталась изгнать из памяти все, что было до узкой койки приютской больницы.

Социальный работник с хорошо отработанной улыб­кой, которая казалась фальшивой и вымученной, сказал, что ее назовут Евой Даллас.

«Это не я, – думала она. – Я – ничто. Я – никто».

Но во всех приютах ее называли Евой, и она постепен­но привыкла к этому имени. Она училась давать сдачи, когда ее толкали, училась защищать себя, училась выжи­вать – сначала просто так, потом с конкретной целью. Этой целью было получить полицейский значок и защи­щать тех, кто был никем.

С того дня, когда она впервые надела новую унифор­му, ее жизнь обрела смысл.

«Поздравляю вас, полицейский Ева Даллас. Полицей­ский департамент Нью-Йорка гордится, имея вас в своих рядах».

С этого момента работа стала для нее ярким пламенем, разгоняющим все тени. Наконец она стала кем-то!

«Я вынужден потребовать ваши оружие и значок».

Ева застонала во сне. Подойдя к ней, Рорк гладил ее по голове и держал за руку, пока она не затихла. После этого он подошел к телефону в гостиной и связался с Пибоди.

– Расскажите, наконец, толком, что происходит!

– Она дома? С ней все в порядке?

– И дома – и нет. С ней далеко не все в порядке. Что, черт возьми, с ней сделали?!

– Я сейчас в Центре Дрейка. Фини проводит беседы, о которых мы договорились, но никто не приходит вовремя. У меня только минута. Вчера вечером убили Бауэрс, и Даллас – главный подозреваемый.

– Что за бред?

– Все это знают, но таков порядок.

– К черту такие порядки!

В его голосе звучал такой холодный гнев, что Пибоди вздрогнула.

– Я не знаю подробностей. Следствие ведет Бэкстер, ему запретили что-либо сообщать. Но Бауэрс, кажется, записывала всю чушь, которую придумывала о Даллас, – секс, коррупция, взятки, фальсифицированные рапорты.

Рорк бросил взгляд на Еву, которая снова зашевелилась.

– И никто не учитывает источник, откуда все это исходит?

– Источник – мертвый коп. – Пибоди провела рукой по лицу. – Мы сделаем все возможное, чтобы побыстрее вернуть Даллас. Фини собирается раздобыть все данные Бауэрс, – добавила она, понизив голос.

– Скажите ему, что в этом нет необходимости. У меня уже есть эти данные.

– Но как…

– Пусть он свяжется со мной, Пибоди. Каково полное имя и звание Бэкстера?

– Лейтенант Дейвид Бэкстер. Но он не станет гово­рить с вами, Рорк. Он не имеет права…

– Я не собираюсь с ним разговаривать. Где Макнаб?

– Вернулся в управление – собирает данные.

– Я буду на связи.

– Подождите, Рорк. Скажите Даллас… Скажите ей то, что, по-вашему, ей нужно услышать.

– Ей нужны вы, Пибоди. – Рорк выключил связь.

После минутного размышления он оставил Еву одну. Информация – это сила, так что нужно собрать ее как можно больше – и как можно быстрее.

-Простите, что заставил вас ждать, детектив…

– Капитан. – Фини окинул взглядом щеголеватого муж­чину в итальянском костюме. – Капитан Фини, временно замещающий лейтенанта Даллас. Я буду проводить беседу.

– О! – Выражение лица Уэйверли стало озадачен­ным. – Надеюсь, с лейтенантом все в порядке?

– Во всяком случае, вам не следует об этом беспоко­иться. Пибоди, ведите протокол.

– Есть, сэр.

– Так официально? – Пожав плечами, Уэйверли улыб­нулся и сел за свой массивный дубовый стол. – Не вол­нуйтесь, я знаю свои обязанности. Не думаю, что мне по­требуется адвокат для этой процедуры. Я готов сотрудни­чать с полицией.

– Тогда сообщите мне, где вы находились в следую­щие дни и часы… – заглянув в записную книжку, Фини перечислил даты трех убийств в Нью-Йорке.

– Мне нужно свериться с моим расписанием.

Уэйверли включил компьютер, затребовал график на указанное время и вздохнул с облегчением.

– Слава богу, по крайней мере в двух случаях у меня есть алиби. Во время третьего убийства я был здесь, в Центре Дрейка. Осматривал пациента Клиффорда. А во вре­мя второго… Я встречался с дамой, капитан. – Он улыб­нулся и подмигнул. – Ее зовут Лэрин Стивенс. Мы пош­ли в театр, потом поужинали у меня дома. И завтракали тоже вместе – если вы понимаете, что я имею в виду.

– Лэрин Стивенс, – повторил Фини, записывая имя. – У вас есть ее адрес?

Дружелюбие Уэйверли моментально испарилось.

– Мой ассистент сообщит его вам. Но я бы хотел свес­ти к минимуму контакты полиции с моими личными дру­зьями. Это весьма неудобно для них и для меня.

– Мертвым тоже не слишком удобно, доктор. Мы про­верим вашу приятельницу и вашего пациента. Даже если они подтвердят ваше алиби на эти периоды, у нас остается еще один.

– Иногда человеку приходится проводить ночь одно­му в своей постели, капитан.

– Разумеется. – Фини откинулся на спинку стула. – Значит, вы специализируетесь на изымании у людей сердца и легких?

– Фигурально выражаясь. – Уэйверли снова улыбнулся. – Центр Дрейка располагает одним из лучших в мире оборудованием для трансплантации органов.

– Каковы ваши связи с клиникой на Канал-стрит?

Уэйверли поднял брови.

– Не думаю, чтобы я знал это учреждение.

– Это бесплатная клиника.

– Я не связан ни с какими бесплатными клиниками. Свои обязанности по отношению к неимущим я выпол­нил в молодые годы. Большинство людей, которые там ра­ботают, очень молоды, очень энергичны – и очень идеа­листичны.

– Выходит, работать для бедных невыгодно?

Нисколько не обидевшись, Уэйверли положил руки на стол. Из-под манжеты высунулись золотые швейцарские часы.

– Да, ни с финансовой, ни с профессиональной точки зрения. Я предпочитаю использовать мои знания и опыт там, где это подходит мне. А благотворительную деятель­ность оставляю тем, кому подходит она.

– Вы считаетесь одним из лучших специалистов в своей области…

– Я и есть лучший, капитан.

– Тогда сообщите мне ваше профессиональное мне­ние. – Фини вынул фотографии жертв и положил их на полированную поверхность стола. – Это хорошая работа?

– Хм! – Уэйверли устремил холодный взгляд на фото­графии. – В высшей степени аккуратная… – Он поко­сился на Фини. – С человеческой точки зрения, это, ко­нечно, ужасно, но ведь вам нужно профессиональное мнение? Могу лишь сказать, что хирург блестяще провел операции. Учитывая несомненно кошмарные условия, это поразительное достижение.

– Могли бы вы проделать такое?

– Вы имеете в виду, обладаю ли я необходимым опытом? – Уэйверли придвинул фотографии к Фини. – Без­условно.