Смерть по высшему разряду (Серебряная смерть)

– Ничуть – он просто свинья!

– Это мы уже установили. Но… Ты ведь встреча­ешься с Чарльзом?

– В каком-то смысле.

– И занимаешься сексом с Макнабом.

– Занималась.

– А Макнаб считает, что ты занимаешься сексом с Чарльзом. – Ева подняла палец, не давая Пибоди возразить. – Это ошибочное мнение, и, конечно, с его стороны глупо не спросить тебя прямо, что меж­ду вами происходит. Ты дурачишься с ним в подсоб­ке и прерываешься, чтобы поговорить с Чарльзом по телефону…

– Это было полицейское дело!

– Держу пари, что ты не была в полной униформе, и представь себе чувства разгоряченного Макнаба, когда ты вдруг начинаешь говорить с его сопер­ником. Зная Чарльза, я не сомневаюсь, что он не ог­раничился передачей данных, а начал флиртовать. Неудивительно, что Макнаб пришел в ярость. Ко­нечно, он тупица и свинья, но даже у тупых свиней есть чувства.

Пибоди откинулась на спинку стула.

– По-вашему, это моя вина?

– Нет. По-моему, это вина Рорка. – В ответ на непонимающий взгляд Пибоди Ева покачала голо­вой. – Неважно. Вопрос не в том, чья это вина. Ког­да заводишь связь с сослуживцем, это всегда чревато неприятностями. Не думаю, что Макнаб имеет пра­во указывать тебе, с кем ты можешь встречаться или спать. Но мне кажется неблагоразумным тыкать его физиономией в твои отношения с Чарльзом, какими бы они ни были. Так что виноваты вы оба.

Пибоди задумалась:

– Но он больше.

– Безусловно.

– О'кей, – снова подумав, кивнула Пибоди. – Вы правы насчет треугольника и реакций. Но если Макнаб думает, что я стану переживать из-за его сви­дания с какой-то рыжей дурехой, то он еще глупее, чем выглядит!

– Молодчина.

– Спасибо, Даллас. Я чувствую себя гораздо лучше.

Ева уставилась в пустую тарелку, положив руку на переполненный живот.

– Рада, что хоть одна из нас может это сказать.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Единственным преимуществом «Голубой белки» перед другими заведениями было то, что после куте­жа с мороженым Еве не грозило искушение съесть или выпить что-нибудь.

Слово «клуб» было слишком громким для подоб­ной забегаловки. Самое лучшее, что можно было сказать об исполнявшейся там музыке, – это что она громкая, а о подаваемых там еде и напитках – что никто из посетителей, насколько знала Ева, еще не умер от отравления. Достоверных данных о гос­питализации также не имелось.

Тем не менее, хотя вечер еще только начался, за­ведение уже было переполнено. Маленькие столики ломились от заказов клиентов, которым нравилось подвергать себя опасности. Двое музыкантов в раз­ноцветном трико с волосами голубого цвета отчаян­но выли о неразделенной любви, колотя резиновы­ми палочками по клавиатуре. Толпа дружно подвы­вала.

Впрочем, как раз это качество «Белки» казалось Еве наиболее привлекательным: здесь можно было говорить о чем угодно – никто не обращал на тебя внимания.

Намереваясь занять столик в углу, она пробира­лась через толпу, попутно обшаривая глазами поме­щение в поисках Стоу. Столик, который ей пригля­нулся, уже был занят целующейся парочкой. Ева на­рушила идиллию, положив перед ними значок и сделав выразительный жест рукой. Краем глаза она видела, как группа за столиком слева спешно рассо­вывает по карманам пакетики с наркотиками. Па­рочка уже освободила столик.

«Все-таки значок – неплохая штука», – подума­ла Ева, устраиваясь поудобнее. До замужества она время от времени заглядывала в «Голубую белку», особенно когда здесь выступала Мевис. Но теперь ее подруга получала куда лучшие ангажементы и счита­лась одной из восходящих звезд в шоу-бизнесе.

– Эй, горячие губки, не хочешь позабавиться?

Подняв глаза, Ева увидела долговязого клубного завсегдатая с самодовольной ухмылкой на физионо­мии и оптимистически торчащим под брюками мужским достоинством. Когда он увидел, куда устрем­лен ее взгляд, ухмылка стала еще шире.

– Большой Сэмми хочет вылезти наружу и поиг­рать.

Очевидно, «Большой Сэмми» минимум на пять­десят процентов состоял из исскуственной накладки и поддерживался сильной дозой стимулятора. Ева снова положила на стол значок и резко бросила:

– Выметайся!

Завсегдатай повиновался, и она осталась в оди­ночестве, наслаждаясь воем и буйством красок, пока не появилась Стоу.

– Вы опаздываете, – недовольно заметила Ева.

– Ничего не могла сделать. – Стоу обошла во­круг столика, села и кивнула в сторону значка: – Вам обязательно себя рекламировать?

– Здесь – да. Это держит подонков на расстоянии.

Стоу огляделась вокруг. Ева обратила внимание, что она сняла галстук и даже расстегнула воротник рубашки. Очевидно, это была федеральная версия небрежности в одежде.

– Интересные места вы посещаете, лейтенант. Хоть пить-то здесь безопасно?

– Алкоголь убивает микробы. Их коктейли не так уж плохи.

Стоу заказала один и, когда официантка отошла, наклонилась к Еве:

– Как вы узнали об Уинифред?

– Отвечать на вопросы будете вы, Стоу. Для на­чала можете рассказать мне, почему я не должна сооб­щить о ваших связях с Уинифред вашему начальству и избавиться от вас, а может быть, заодно и от Джекоби.

– А почему вы не сделали этого до сих пор?

– Вы опять задаете вопросы!

– Вынуждена предположить, что вы рассчиты­ваете на сделку, – саркастически заметила Стоу. Ее самообладанием было трудно не восхищаться.

– Предполагайте, что вашей душе угодно. Мы не сдвинемся с места, пока вы не убедите меня, что мне не следует звонить в Вашингтон заместителю дирек­тора ФБР.

Стоу принесли стакан с голубоватой жидкостью. Она придвинула его к себе, но пить не стала.

– Когда я поступила в университет, то поставила себе цель стать лучшей студенткой в группе. Серьез­ной помехой была Уинифред Кейтс. Я изучала ее так же усердно, как все остальное, в поисках слабостей и уязвимых мест. Она была хорошенькой, дружелюб­ной, очень популярной – и одаренной. Я ненавиде­ла ее до глубины души. – Она сделала глоток и задо­хнулась. – Господи! Неужели это законно?

– Едва ли.

Стоу осторожно поставила стакан.

– Уинифред делала попытки подружиться со мной, но я их отвергала, не собираясь брататься с врагом. Первые два семестра мы шли вровень. Я проводила лето, собирая всю возможную информацию о ней, словно от этого зависела моя жизнь. Позже я узнала, что она летом загорала на пляже и подрабатывала переводчиком у сенатора от ее штата. Уинифред бы­ла способным лингвистом – разумеется, это вызывало у меня жгучую зависть. Ну, а в третьем семестре один из профессоров поручил нам обеим один и тот же проект. Теперь я не просто соревновалась с Уинифред, а была вынуждена с ней работать! Это доводило меня до исступления.

Позади что-то упало, и столик дрогнул. Стоу не обернулась – только придержала рукой стакан.

– Не знаю, как это объяснить… Она была неот­разима! У нее было все, чего не хватало мне, – юмор, тепло, дружелюбие. О господи!.. – Стоу закрыла глаза и сделала еще один глоток, стараясь взять себя в руки. Рана ее все еще кровоточила. – В конце кон­цов, Уинифред сделала меня своей подругой, откры­ла мне новый мир, полный разных забавных глупос­тей. Я могла говорить с ней обо всем или не разговаривать вовсе. Она стала поворотным пунктом в моей жизни, моим самым лучшим другом. – Стоу встрети­лась глазами с Евой. – Понимаете, что это значит?

– Понимаю.

Стоу кивнула и снова закрыла глаза.

– После окончания университета Уинифред от­правилась работать в Париж. Она хотела переменить обстановку и набраться опыта. Я приезжала к ней несколько раз. Уинифред жила в симпатичной квар­тирке и знала абсолютно всех в доме. У нее была смеш­ная собачонка по имени Жак; дюжина мужчин успе­ли в нее влюбиться. При этом Уинифред усердно трудилась – она любила свою работу и интересова­лась политикой. Когда дела приводили ее в Вашинг­тон, мы всегда встречались. Мы могли не видеться месяцами, но при встрече чувствовать себя так, словно никогда не расставались. Мы обе занимались тем, что нам нравилось, и успешно продвигались по службе. Это было чудесно! Примерно за неделю до того, как… как это кон­чилось, Уинифред позвонила мне. Я была в коман­дировке и получила сообщение только через не­сколько дней. Она передавала, что происходит нечто странное и ей нужно поговорить со мной. Голос у нее был обеспокоенный. Уинифред просила не звонить ей ни по домашнему, ни по служебному телефону и дала мне номер нового мобильника. Мне все это по­казалось странным, но я не слишком волновалась. Вернулась я поздно вечером, поэтому решила позво­нить ей завтра, легла и заснула, как младенец.