Моя дорогая разрушительница

специально дразнила меня, высмеивая мою консервативность в любовных делах.

Моя возлюбленная периодически наклонялась к моим коленям и начинала зубами

расстегивать застёжку-молнию на моих джинсах. В ответ - я ласково отстранял её

голову и молча застёгивал молнию. Эта игра, начавшаяся от момента въезда на

лесную дорогу и повторенная моей настойчивой баловницей много-много раз

подряд, как это не парадоксально звучит, спасла Маришину жизнь.

Как только моя подружка, пытаясь сломить мою оборону, в очередной раз,

внезапно и резко, наклонилась вниз – в тишине вдруг, подряд, раздались три

выстрела: Ппах! Ппах! Ппах!

А потом опять наступила полнейшая тишина утреннего леса…

В моей жизни, в меня ещё никогда и никто не стрелял…

Бог меня миловал от Афгана и Чечни, звук выстрелов был знаком мне только по

военным сборам в институтское время.

Три звонких звука на лесной дороге отличались от звуков стрельбы автомата

Калашникова, сохранившихся в моей памяти, но я всё равно сразу, инстинктивно,

понял, что это стреляли и стреляли не в воздух, а намеренно и прицельно по нашей

машине. Я почему-то совсем не испугался. До сих пор не знаю, почему. Наверное,

моя душа, размягчённая безмятежной и медленной ездой по красивой дороге, была

просто не готова к смертельному испугу.

Моё сознание, защищаясь от психологической травмы, немедленно вошло в

какой-то тяжёлый ступор, и я был способен только на самые необходимые,

простые действия: я мгновенно ударил по тормозам, заглушил мотор и огляделся

вокруг. Сначала я увидел кровь на остатках разбитого бокового стекла правой

передней двери, затем заметил отверстие, размером с яблоко, справа, на ветровом

стекле. Наконец, моё внимание переключилось на полностью неподвижную

Марину, голова которой безжизненно повалилась на мою правую ногу.

Поток тяжёлых мыслей о собственной вине за всё случившееся сразу же резанул

моё сознание:

- Случилось непоправимое несчастье, я виноват во всём…

- Я так и не сумел сберечь свою любимую…

- Я расслабился и совсем потерял бдительность…

- Я должен был догадаться, что утром нам звонили не зря…

- Я не должен был разрешать Марине возвращаться из Калифорнии…

- Ну, что же я теперь скажу Владимиру Ивановичу…

Я сдвинул немного вправо голову Марины, выскочил, перебежал на другую

сторону Тойоты и, открыв пассажирскую дверь, начал наскоро ощупывать тело

своей подружки. Пульс на её шее нормально прощупывался, а из видимых

повреждений я сумел отыскать только несколько глубоких царапины на лице. Она

оказалась живой, но, по всей видимости, в глубоком обмороке от испуга.

Источником крови на боковом стекле, возможно, были порезы её правой щеки,

нанесённые осколками разбитого ветрового стекла.

Я растормошил Марину и насильно заставил её выпить пару глотков воды. Всё

тело моей возлюбленной трясло тяжёлой, нервной дрожью. Её тут же

стошнило и вся выпитая вода, выплеснулась обратно на землю. Я накинул на

подругу свою тёплую куртку.

Тесно прижавшись друг к другу, мы, безразличные ко всему происходящему,

неподвижно стояли, облокотившись на капот машины. В этот момент мы оба были

прекрасной мишенью для Клона ВВ, но неуспешный стрелок видимо сбежал из

своей засады, так и не проверив окончательный результат своего нападения. Он

даже не воспользовался стандартным в его ремесле правилом контрольного

выстрела. Он явно не был настоящим профессионалом убойного дела – видимо,

поэтому, Синдикат так долго держал его на задании по Марине. У подонка,

наверняка, были совсем лёгкие расценки за его работу.

Минут через десять подъехала служебная машина с двумя полицейскими, а

через пятнадцать минут появилась машина скорой помощи. Подобной скорости

реакции американских специальных служб на происшествия я всегда не перестаю

удивляться – только раздались выстрелы на пустынной дороге и тут же появились

полицейские. Каким образом они получили сообщение тревоги?

Американцы привыкли к активной реакции полиции на происшествия и всегда ещё

недовольны тем обстоятельством, что помощь, по их мнению, прибыла

недостаточно быстро. Подобные темы часто муссируется в прессе и по телевизору.

Марину немедленно усадили в машину скорой помощи, а мне только сунули в

руку карточку с адресом госпиталя и даже не разрешили ехать следом за ней. Я,

как мог, успокоил подругу, пообещав, что как только разберусь с полицией, выеду

в госпиталь, следом за машиной скорой помощи.

Выполнить своё обещание мне удалось далеко не сразу, так как полицейские

очень дотошно и долго осматривали мою машину, а потом устроили мне

дотошный допрос, подробно записывая в блокнот малейшие детали

происшествия.

Полицейских почему-то очень заинтересовал тип отношений, который

связывал сорокалетнего мужчину с двадцативосьмилетней женщиной. Я подробно

объяснил, что девушка - дочь моего друга и гостит у меня в США. Они тут же,

воспользовавшись бортовым компьютером, отправили запрос для проверки

легальности Марининой гостевой визы. К нашему счастью, шестимесячный срок

действия визы ещё до конца не истёк. На вопрос полицейских: подозреваю ли я

кого-нибудь из нашего окружения в способности совершить подобное

преступление? – Я коротко рассказал им о Клоне ВВ, который давно преследует

нас обоих без всяких причин. Я предоставил полицейским оба телефонных номера,

по которым мне приходилось связываться с Клоном ВВ. По направлению

задаваемых вопросов я успел понять, что главным мотивом настоящего

преступления полицейские считают ревность. Они подозревают наличие

«любовного треугольника», они не придают никакого значения моим объяснениям

о том, что Марина никогда не была даже знакома с преступником.

Прибытие полиции на место расстрела, безусловно, на какое-то время спасало

Марину от нового нападения Клона ВВ, так как негодяй был вынужден срочно

покинуть место преступления и потерял следы своей жертвы. Но мне было

очевидно, что преступник не собирается остановиться, а полицейское

расследование, базирующееся на главной версии «любовный треугольник»

никогда не принесёт результатов и не приведёт к поимке Клона ВВ. Напоследок,

полицейский вручил мне копию специального рапорта о происшествии, которую

мне следовало отправить в автомобильную страховую компанию.

Конечно, неудавшееся покушение, как говорят американцы, купило нам с

Мариной хоть какое-то спокойное время до следующего раза. Это время нам

следовало немедленно использовать для поиска срочного и надёжного варианта

спасения Марины. Фактически, теперь мы оба были в смертельной опасности.

Именно сейчас мне, как никогда до этого случая, очень захотелось жить самому и

сохранить жизнь своей возлюбленной. Раньше я даже не подозревал, как человеку

хочется жить после того, когда он совсем недавно пережил смертельную

опасность…

Я сумел забрать Марину из госпиталя только через пять часов. Кроме двух

стерильных наклеек на лбу и щеке, на её лице было несколько уже начавших

затягиваться царапин. Как выяснилось из рассказа Марины, ей наложили

несколько швов. Лицо Марины было очень бледным и наполовину закрытым

наклейками, а её сознание плавало где-то далеко, в глубокой прострации.

Она даже не спросила, почему я задержался и, что мы собираемся делать дальше.

Ей всё было безразлично. Но я хорошо понимал, что у нас осталось совсем мало

времени до следующего удара Клона ВВ. Мы не сможем даже забежать домой за

нужными вещами – ведь именно мой дом явился отправной точкой для начала

слежки за нашей машиной.

Я заехал в магазин хозяйственных товаров «Номе Dерот» и купил пару