Перстень Агируса

Марк улыбнулся, сверкнув глазами и продолжил:

— Дома я лег немного поспать, а дядя уехал и попытался возобновить слежку, но Бакли как сквозь землю провалился! В десять часов вечера я выехал за ворота поместья, взяв с собою собаку, моего верного Пилота. Ясно было, что собака поднимет шум, но меня это устраивало — мой враг и так уже знал о слежке, а собачий лай мог помочь тебе и твоим друзьям быть начеку. Ситуация, Энни, становится все опаснее. Бакли шел к своей цели много лет и теперь, когда конец пути близок, он способен на любое злодейство!

Марк сел поудобнее на сидении, повернувшись в мою сторону:

— Осталось совсем немного рассказать, Энни. Приехав к твоей усадьбе вчера в одиннадцатом часу и осмотревшись, я нигде не заметил гелендваген. Тогда я решил, что мы с Пилотом станем дожидаться Дастина в машине. Все было тихо, пес уснул на сидении рядом со мной, где-то через час заснул и я, зная, что собака разбудит меня, если кто-то появится. Так и вышло, Пилот заворчал, я проснулся и мы стали обходить твои владения, идя от ворот вдоль забора. На восточной стороне пес снова стал ворчать, потом постоял, прислушиваясь, и вдруг разразился таким заливистым и злобным лаем, что я не узнавал своего добрейшего Пилота! Но ты ведь знаешь, Энни, животные легко распознают плохих людей. Пилот чуял преступника и с рыком бросался на забор, так что я знал, где мне искать Бакли. За секунду перескочив каменную стену, я оказался в твоем саду и увидел удирающего Дастина. Он уносил ноги с непостижимой скоростью, сжимая что-то в руках...

Я посчитала нужным рассказать молодому человеку о пропаже:

— Марк, из теплицы украден саженец карликового кепела.

Парень сжал кулаки и произнес сквозь зубы:

— Видишь, Энни, несмотря на все наши старания, этот мерзавец шаг за шагом приближается к своей цели!

Мне захотелось ободрить его и я уточнила:

— Ты говорил, что Бакли нужны плоды карликового кепела. Так вот, саженец, даже если вор сумеет вырастить его, — а это очень трудно, поверь мне, — даст плоды только через три года.

— Хорошие новости, милая Анна, но три года пролетят быстро, это такой короткий срок!

Марк взял мою руку и нежно поцеловал внутреннюю сторону ладони, задержав прикосновение, я ощутила его горячие губы и теплое дыхание, скользнувшее по чувствительной коже ладони. Марк, не отрываясь, еще несколько раз поцеловал мою ладонь жадно вдыхая воздух. У меня на секунду закружилась голова, а сердце ухнуло вниз и застучало в животе. Почему бы ему не поцеловать меня по-настоящему?

Но Марк уже отпустил мою ладонь и завершал свой рассказ:

— Я погнался за преступником по саду, а Пилот помчался вокруг усадьбы вдоль забора. И когда Бакли перелез каменную преграду с западной стороны, пес напал на него. Я и не предполагал, что Пилот способен на такое! Он любит людей всей своей доброй душой, но, видимо, не посчитал Дастина человеком. Тот выхватил длинный, узкий клинок и вонзил его в грудь собаки. Я бросился на помощь четвероногому другу, а мерзавец, тем временем, стал улепетывать. Он, наверное, где-то спрятал свой гелендваген и поспешил к нему со всех ног. А мне пришлось, взяв Пилота на руки, бежать к ягуару в надежде, что с помощью Альфреда мы спасем жизнь верному другу.

Я вопросительно посмотрела на парня, боясь спросить вслух, мол, как все вышло с Пилотом?

— Он жив. Рана была тяжелая, можно сказать смертельная. Но сердце задето не было. Дядя применил особое средство и Пилот выжил, но еще немного слаб.

Я вздохнула с облегчением. Но теперь уже Марк смотрел на меня вопросительно, ожидая, соглашусь ли я ехать к нему домой. Я кивнула, соглашаясь.

Парень включил зажигание, приборная панель осветилась, двигатель запустился с глубоким и объемным, но тихим звуком и автомобиль, резво сорвавшись с места, помчался, унося нас на запад.

— Скажи, Энни, ты догадалась, что я связан с ночными происшествиями из-за того, что узнала мой голос?, — спросил через минуту Марк.

— Да.

— А я подумал, что ты видела меня из окна...

— Я и видела, но было темно и в тот момент я еще не поняла, что это ты.

Мили через две мы свернули вправо на лесную дорогу и вскоре оказались у освещенных ворот из кованых и черненых металлических прутьев, частыми копьями устремленных вверх и украшенных причудливыми завитушками и цветами. Над воротами я заметила видеокамеру наблюдения, которая, реагируя на движение, повернулась в нашу сторону. Вправо и влево от ворот уходил высоченный забор из красивого желтого кирпича, он выглядел новым, недавно построенным.

— «О, да тут настоящая крепость!», — подумала я, а Марк уже открывал ворота, направив на них маленький брелок. За воротами оказался парк, стилизованный под лес, да это и был просто невырубленный прекрасный лес с большими деревьям, кажется, старыми дубами. Проехав по дороге между зелеными великанами, мы остановились на обширной, хорошо освещенной площадке у большого дома и вышли из машины. Я огляделась вокруг.

Особняк был трехэтажным, размером примерно с мой дом. Он был построен, судя по всему, недавно, из такого же веселенького желтого кирпича, как и забор. Крышу с высокими скатами покрывала современная черепица терракотового цвета поверх которой находились два десятка солнечных батарей необычного вида. Вдоль всего второго этажа пролегала терраса. Справа от жилого особняка располагался большой гараж, о чем говорили двое широких гаражных ворот. Слева от дома стояло какое-то отдельное здание — длинное, одноэтажное и с плоской крышей, на которой тоже были установлены разноцветные солнечные батареи.

Входная дверь особняка открылась и на крыльцо вышел профессор Мейсен. Он развел руки, словно раскрывая объятия, и поприветствовал нас с Марком звучным и хорошо поставленным голосом:

— Здравствуйте, мои дорогие!, — и обращаясь ко мне произнес: «Добро пожаловать, мисс Грей, в поместье Мейсен Мэнор!»

Я не успела поблагодарить, потому что в этот момент произошло настоящее чудо — из дверей дома вынырнула большая черная тень и, проскользнув мимо профессора, устремилась по лестнице в нашу сторону. Я протерла глаза, не поверив тому, что увидела!... Это же... невозможно!... Но, опровергая мой скептицизм, меня ласково толкала, чуть не сбивая с ног, прыгала и пыталась дотянуться до моего лица... моя Персона!

Я остолбенела! Это был наш ньюфаундленд, ее невозможно спутать ни с каким другим ньюфом — одна белая лапка, белая манишка и хвост, который Персона, в нарушение правил породы, держала вверх широким кольцом. Кроме того, собака, без сомнения, сразу же узнала меня, обрадовавшись без памяти, кружила вокруг, поскуливая от счастья.

Я сказала тихо:

— Персона, голос!, — и она, деловито усевшись, важно сказала: — Гав, — и опять подскочила ко мне, свесив широкий розовый язык. Итак, Персона, пропавшая в день гибели моих родителей нашлась там, где я не ожидала.

Профессор Мейсен уже стоял рядом с нами, он и его племянник с изумлением взирали на мою встречу с собакой и, похоже, не понимали, что происходит.

— Откуда Патриция знает вас, мисс Грей?, — спросил Альфред Мейсен.

— Это моя собака, сэр, ее зовут Персона, она пропала год назад в тот день, когда погибли мои родители. Как она оказалась у вас?

Профессор Мейсен задумался на мгновение и ответил вопросом на вопрос:

— Скажите, милая Анна, а кот у вас не пропадал?

Я поразилась еще сильнее, если только это возможно! Но ответила незамедлительно:

— Да, профессор, в тот же самый день у нас пропал и кот — ангорский, белый, с разными глазами — голубым и зеленым. Его звали Питкин, сэр.

— Понятно, — засмеялся ученый, — а я-то все думал, почему наш Сноуи так не любит это имя? Ни в какую не отзывается на зов — «Сноуи» — и делает вид, что к нему это не относится, лежит в своей гордой кошачьей позе и не пошевелится! Мы только с помощью «кири-кири» и могли его позвать. Все ясно — их кошачье величество предпочитает имя «Питкин», но мы, глупые люди, не знали этого!, — профессор хохотал от души и даже прослезился от смеха.