Рядом (СИ)

Этот голос Ева не смогла бы забыть никогда. Только Хасан мог говорить таким голосом –

жестоким и леденящим. Она перестала дышать.

- Да, я брал… Всё так, как и должно быть – эритроциты распадаются очень быстро, следов

препарата в крови нет…

Ева не могла не заметить тон отвечающего, он был напуган и подавлен.

- Сколько она ещё протянет? – снова спросил Хасан.

- Дня три, не больше…

Собеседник Хасана ответил совсем тихо, будто не хотел, чтобы она расслышала его слова, и в

этом почти шёпоте Ева узнала голос человека, который говорил с ней и не стал делать укол. На лбу у

неё выступила испарина от услышанных слов.

- У нас меняются планы. Там Макс мне решил забастовку устроить, - Хасан усмехнулся, - не

встает третий день. Девчонку спустим раньше, а то он умрёт и пропустит самое интересное.

Подготовь её.

Ева потеряла сознание.

*** Макс

Десять дней… Я потерял надежду. Мной завладело полное безразличие ко всему. Я уже не

чувствовал голода, только жажду, но пить не вставал. Мне казалось, что за два последних дня я даже не

сменил позу, в которой лежал. Какая-то невидимая сила вдавила меня в матрас. Иногда я погружался в

темноту, и мне нравилось это состояние беспамятства, когда пропадали все мысли, окружающее не

тревожило. Просто пустота.

Мне вдруг стало интересно, куда они денут моё тело, когда я умру? Просто выбросят где-нибудь

в лесу? И никто никогда не узнает, где я нашёл своё последнее пристанище. Я понял, что меня даже

оплакивать будет некому. Я совсем один. В голову ползли несуразные мысли, и мне захотелось снова

погрузиться в темноту, на этот раз навсегда.

Сверху раздался скрежет замка в двери. Несколько пар ног спускались по лестнице. Они идут за

мной? Убивать? Как не странно, но мне было совсем не страшно, просто безразлично. Дверь в клетку

52

открылась, люди зашли внутрь, что-то мягкое с шуршанием опустилось на пол. Через минуту я

услышал звук закрывающейся решётки и удаляющихся шагов. Дверь сверху тоже закрылась.

Я собрал остатки сил и повернул голову. Мои глаза долго не могли привыкнуть к свету, но когда

моё зрение прояснилось, я почти вскрикнул от увиденного. Не знаю, как ко мне вернулись силы, но я

вскочил с такой прытью, что заломило суставы.

Ева лежала в углу на полу маленьким светлым комочком. Мне показалось, что я не видел её

целую вечность, так она изменилась. Лицо её было почти таким же белым, как и моя рубашка, надетая

на ней. Руки были покрыты темными синяками. Под глазами чернота. Но она была жива! Она дышала.

Я подхватил её и, шатаясь, донёс её до матраса. Моя грудь готова была разорваться от волнения и

эмоций, переполняющих меня. Я прижал Еву к себе, и по щекам у меня покатились слёзы радости. Она

со мной!!! Моя любимая девочка. Мои руки тряслись настолько сильно, что я не мог толком убрать

волосы, спадающие на её лицо. Я сдвигал их, но они падали вновь и вновь, закрывая от меня её глаза.

Глядя на неё, я не мог понять, что с ней происходит. Ева находилась в каком-то беспамятстве. Её

глаза периодически приоткрывались, но мне казалось, что в этот момент он ничего вокруг не видела.

Дыхание её было сбивчивым и тяжёлым. Я сидел, держа на коленях её светлую голову, не переставая

гладить её волосы. От каждого шороха я вздрагивал, боясь, что её снова заберут. И в этот момент я

готов был броситься и разорвать голыми руками каждого, кто зайдёт в клетку.

Сколько прошло времени, я не знаю, но за окном уже стало темнеть. У меня слипались глаза от

долгих бессонных ночей, но я упорно сидел, держа Еву на руках. Я почти уже начал отключаться, когда

почувствовал шевеление на своих коленях. Я наклонился к ней, осторожно повернул ей лицо к себе. Её

глаза были открыты , Ева смотрела на меня.

- Макс, - я еле услышал её дрожащий слабый голос, - Ты здесь? Ты живой?

По её щеке скатилась слезинка, упав в мою ладонь. Я прижался губами к её горячему лбу.

- Я здесь, с тобой. Всё хорошо, Ева. Как ты себя чувствуешь?

- Сил совсем нет, и очень спать хочется… Когда меня принесли сюда? Я ничего не помню…

Её голос был очень слабым и болезненным. Мне хотелось расспросить её обо всём, что с ней

произошло, но я не мог позволить ей не спать.

- Мы поговорим завтра, ладно? А сейчас давай отдохнём… Тебе нужны силы.

Я нежно обхватил её за плечи и уложил на матрас, обняв своим телом. Сквозь тонкую ткань я

чувствовал жар её тела и неровное дыхание. И нестерпимое чувство тревоги и предчувствия чего-то

нехорошего не давало мне расслабиться и насладиться радостью от того, что Ева снова со мной.

Голова моя ужасно кружилась, а тело всё сотрясалось от нервной дрожи, и я никак не мог унять

её. Наверное, нужно было встать, взять еду, которая до сих пор стояла около решётки, и поесть, чтобы

восстановить хоть немного сил. Но я не мог. Мысль о том, что мне придётся отпустить Еву, оторваться

от её тела хоть на минуту, казалась мне невозможной. Я так и лежал рядом, грел её своим телом и

шептал ей в затылок слова, которыми я успокаивал скорее себя, чем её.

Я заснул внезапно и глубоко, будто провалившись в бездонную чёрную пропасть. Я не видел снов

этой ночью – ни плохих, ни хороших. Ни разу не проснулся, не чувствуя ни жара, ни холода. Только

руки мои сильно сжимали тело той, чья судьба срослась с моей судьбой, подобно сиамским

близнецам, и без которой я уже не представлял свою жизнь.

Когда я очнулся резко утром, Ева ещё спала. Её нежные щёки ввалились, кожа была бледной и

стала почти прозрачной, такой, что я мог видеть сосуды, пульсирующие на её шее. Я лежал и смотрел на

неё, боясь пошевелиться и нарушить её тревожный болезненный сон.

Взгляд мой упал на участок стены около меня, где был нацарапан мой календарь. Вдоль

неровных, выведенных мною палочек быстро двигалась муха, словно изучала мои настенные надписи.

А за пять с лишним месяцев их было уже много. Палочки, выцарапанные мною в самом начале, были

ужё тёмные и почти не видимые, последние, сделанные десять дней назад, оставались ещё яркими. Я

заметил, что первые мои чёрточки были тонкими и неуверенными, но чем дольше я здесь находился,

53

тем глубже и твёрже они были. Можно было проследить, как росла моя злоба на ситуацию и то, с какой

силой я оставлял следы своего пребывания, помечая это место памятью обо мне… о нас.

Муха остановилась в районе второго месяца. Приподняв крылышки, она стала потирать друг о

друга задними лапками. Она делала это с такой тщательностью и наслаждением, как будто предвкушала

съесть самого человека, рассматривающего её. А я думал о том, что это маленькое существо сейчас

гораздо счастливее, а главное свободнее меня. Она может оказаться в любом месте, когда захочет, и это

будет зависеть только от её собственного желания.

Словно подтверждая мои мысли, муха взлетела и, прожужжав прямо над мои ухом, вылетела из

клетки. Я усмехнулся – она определенно издевалась надо мной.

Рука Евы вздрогнула, и она открыла глаза, болезненно поморщившись.

- Ты как, маленькая? – я поправил её в более удобное положение.

Ева не ответила на мой вопрос. Она нахмурилась, собираясь с мыслями, и подвинулась ближе ко

мне.

- Ты голодная? Пить хочешь?- я быстро поднялся на ноги. – Там есть немного еды, я тебе

принесу сейчас, подожди.

Я почувствовал, как её пальцы слабо вцепились в мою руку, останавливая меня.

- Макс, не надо… Мне не нужна еда…

Я застыл на месте. Ева потянула меня к себе, заставляя сесть рядом.

- Мне надо многое сказать тебе, а времени у нас совсем мало…

- Что ты имеешь в виду?

- Когда я была там, у них, я слышала их разговор. Я умираю, Макс.

Я вздрогнул от её слов и замотал головой.