Исповедь убийцы (СИ)

Питер встретил меня на границе участка Кроссманов и проворно забрался в машину, стоило мне остановиться, прижавшись к обочине. За время ожидания вампир слегка припорошился снегом, особенно на макушке и плечах. Издалека мне казалось, что он влез в белую краску, хотя на самом деле это было не так, но иллюзия получилась забавной.

Я поздоровалась с Питером, но больше не сказала ему ни слова за всю дорогу. Кроссман, чувствуя мой настрой, тоже помалкивал, правда, несколько раз ему всё же пришлось открыть рот, чтобы подсказать нужное направление. Мы ехали небыстро, только в самых безнадёжных случаях обгоняя другие машины, однако Питер вёл себя на удивление тихо и не возмущался, что я ползу как черепаха. Его вообще мало волновал окружающий мир — он погрузился в раздумья. Я украдкой наблюдала за вампиром и заметила, как глубокие морщины пересекли лоб Кроссмана, зияя тёмными провалами на фоне бледной кожи. Питер и раньше не отличался шоколадным загаром, но сейчас он выглядел по-настоящему белоснежным, словно лист бумаги.

Я вдруг вспомнила тот вечер, когда нашла в кабинете меч. Тогда Питер сидел на подоконнике и смотрел на улицу, и при свете луны и фонарей его кожа показалась мне абсолютно мертвенной, странного грязно-белого цвета.

— Ты ничего не хочешь мне рассказать? — спросила я, когда до места назначения оставалось не больше полумили.

— А? Я разве что-то должен говорить? — чуть заторможено отозвался Питер и постучал пальцем по ветровому стеклу. — Не пропусти поворот!

— Да знаю я, — фыркнула я раздражённо и продолжила: — Что с тобой происходит? Ты ездил с семьёй на охоту или притворился?

— А сама ты как думаешь? Конечно ездил!

Питер говорил якобы честно, убедительно и складно, но я не поверила ни единому его слову. Если он недавно питался, то почему сейчас выглядел восставшим из Ада? У сытого вампира внешность становилась почти нормальной, человеческой — никакой бледности и тёмных кругов под глазами, цвет радужки менялся на более светлый и тёплый. У Питера всё было строго до наоборот, вот и напрашивался вывод, что он не охотился и потратил несколько дней отъезда на что-то непонятное.

— Да вижу я, как ты ездил. Предупреди, если решишь покуситься на мою ярёмную вену или сонную артерию.

Питер бросил на меня долгий сердитый взгляд, однако не возмутился и не попытался обелить себя, из чего я сделала вывод, что не ошиблась. Правда, через мгновение мой противный внутренний голос начал нашёптывать крайне интересный вопрос: а зачем Кроссман ошивался в окрестностях Элленсберга, Сиэтла и ещё Бог знает каких городов, если на самом деле он не охотился? И откуда взялась его фантастическая способность уменьшать боль и колдовать над эмоциями людей, если только Питер всё же не осушил парочку зазевавшихся вампиров?..

От обстоятельного допроса Питера спасло только то, что мы приехали, и он успел выскочить из машины до того, как я открыла рот. Я мрачно посмотрела на возмутительно спокойную спину Кроссмана, которая замелькала между деревьями.

— Убью его когда-нибудь. Вот точно убью, — пробормотала я себе под нос и вылезла из уютного салона «Пежо», ёжась от холодного ветра и снега, задуваемого мне в лицо.

Идти вслед за Питером было сложно, потому что он, похоже, твёрдо решил держаться от меня на почтительном расстоянии. Стоило мне открыть рот и набрать воздуха для разговора, как его гибкая фигура мгновенно оказывалась далеко впереди, а кричать и срывать голос я не собиралась. Вместо этого я упрямо шагала по лесу, уклонялась от веток и переступала через корни деревьев, волнуясь только о том, что могу в любой момент куда-нибудь упасть. Мёрзлая земля под ногами казалась твёрдой, словно камень, поэтому я не сомневалась, что при близком знакомстве с ней набью себе немало синяков.

Как и в прошлый раз, открытое пространство навалилось на меня неожиданно. Ещё секунду назад я продиралась сквозь кусты, а теперь стояла на опушке и смотрела на белые от снега холмы, между которыми притаилась бывшая студия Симоны. Дорожку к ней замело снегом, но при наличии воображения и наконец-то смилостивившегося Питера я ни разу не поскользнулась, пока шла к покосившемуся от времени деревянному крыльцу.

Вскоре после моего настойчивого стука в прихожей заскрипели половицы, и входная дверь распахнулась, являя нам зевавшую во весь рот Нэнси. Она снова была одета в походные джинсы и толстовку, но на ногах у неё красовались утеплённые ботинки, а на голове криво сидел бежевый берет. Она улыбнулась мне, однако во взгляде, брошенном ею на Питера, не было ни капли тепла. Наоборот, в нём читалось откровенное желание тут же разорвать Кроссмана на сотню маленьких вампирчиков.

— Заходи… те, — с заминкой произнесла Нэнси, отступая в сторону, чтобы я и Питер могли пройти в дом.

Я с удовольствием втянула носом запах чего-то хлебобулочного, похожего на крендели с корицей. Этот дразнящий аромат витал в воздухе и совсем не вязался с атмосферой заброшенного дома. По крайней мере, пыли и грязи за время моего отсутствия меньше не стало.

— Как Дэвид? Уже не воюет? — спросила я, стоило Питеру скрыться за поворотом коридора якобы для того, чтобы найти генератор и попробовать наладить электричество.

Честно говоря, я сильно сомневалась, что в этом доме вообще мог быть генератор, но оставлять двух не ладивших друг с другом вампиров в одной комнате было глупой идеей.

— Сначала пытался сбежать, угрожал Александром и называл меня монстром, потом умолял отпустить домой, а сегодня утром даже согласился поесть. В общем, приручаю! — рассмеялась Нэнси и потащила меня в зал, где она держала Дэвида прикованным к дивану толстой стальной цепью.

Я во все глаза рассматривала Линдермана в поисках изменений. Я не думала, что он вдруг станет паинькой, начнёт шаркать перед вампирами ножкой и говорить им комплименты, но что-то должно было измениться! И да, это действительно произошло.

Что бы ни творила с ним Нэнси, Дэвид показался мне уже не таким безбашенным и убеждённым в своей правоте, как в прошлый раз. Он вскочил на ноги при нашем появлении и молча уставился на нас, изредка вздрагивая, — то ли от холода, то ли от страха. В его прищуренных глазах не было ни грамма насмешки или вызова. В них вообще не осталось ничего задиристого, что раньше превращало Линдермана в самоуверенного подручного Александра.

Как бы Питер ни ворчал на меня, как бы ни ругался, из Нэнси получилась отличная надсмотрщица.

— Привет, Дэвид, — поздоровалась я и села на предложенный мне стул. Нэнси вопросительно дёрнула подбородком, но я покачала головой, и она ушла, оставив нас с Дэвидом наедине. Если я хоть что-то понимала в людях, он бы ничего не сказал мне при посторонних, так что нет смысла оставлять вампиршу в комнате. — Что стоишь? Садись. Поговорим.

— Я с убийцами на разговариваю, — холодно ответил Линдерман, однако всего на мгновение на его лице появилось выражение страдания. Правда, оно тут же исчезло, вытесненное бессильной злобой против всех и вся.

— Снова за старое? Неужели ты ничему не научился?

— Я научился только тому, что никому нельзя верить! Особенно продажным тварям вроде тебя!

Мне потребовалось ангельское терпение, чтобы не сорваться и не пристрелить чёртового Дэвида.

Чтобы не возникало соблазнов, я скрестила руки на груди и стала смотреть на улицу, где ветер вроде бы начал стихать, но снег по-прежнему падал, только гораздо чаще и более крупными хлопьями.

— Вот как? — спросила я через некоторое время и перевела взгляд на Линдермана, который всё так же стоял возле дивана и не спешил садиться. — Сядь. Сейчас же.

— Вот ещё! Если ты обзавелась клыкастыми друзьями, это не значит, что ты можешь мной командовать.

— И в кого ты такой глупый? Вроде сестра умная, а вот ты…

Я не случайно завела разговор о сестре Дэвида. К сожалению, я знала о ней очень мало, но даже этих крупиц информации было достаточно, чтобы сбить с Линдермана спесь. Я ещё не назвала её имя, а он уже упал на диван и сложил руки на коленях, словно хороший мальчик.