Ночные животные (СИ)

- Допустим, – согласился Ромал, – на какие шишы сделаем визитки?

- Думаешь, Алина отделается только пиццей?

- Она поможет?

- Я не хочу втягивать ее в эту канитель. Просто скажу, что знакомым нужна помощь. Она в школе искусств учится, и у нее много знакомых в типографии. Быть может, она нам и логотип классный придумает.

- Так она художница, – растянул Костя и стукнулся спиной о стену. Почему-то кожа, на которой красовались гусарские усы, неприятно зачесалась. – Это многое объясняет.

- У нее зимой важный смотр, так что она вся на нервах.

- Хочет стать Рембрандтом?

- Скорее, Ван Гогом. У него цветы лучше выходили.

Ромал усмехнулся и лениво размял плечи. Он до сих пор не верил, что он общается с Артуром и согласился на помощь Дани… Выглядело это чертовски неправдоподобно. Так, будто он сошел с ума и видит наркоманский сон. Были ли у них шансы, был ли смысл? На что они тратили свое время, да и стоило ли им ломать голову? Но, что самое странное, при всем при этом, у Ромала не возникало сомнений, что надо попробовать. Сколько раз отец вышибал из него дух? Сколько раз Костя нуждался в помощи, но рядом никого не было. В этом слишком много несправедливого. Люди вышли за рамки дозволенного и не обратили на это внимания, даже не заметили. Разве это… не дико? Разве не страшно, когда отец бьет сына? Когда подростки находят жертву? Когда парень поднимает руку на девушку? Когда люди смеются над тем, кто не похож на них, когда выносят приговор из-за цвета кожи или унижают из-за прикуса, роста, акцента, одежды, денег, телефона, лица.

Ромал был изгоем, он плыл против течения. И он знал публику, с которой стремился найти общий язык. Иногда даже ему хотелось поговорить с кем-то о том, что он пережил.

Даже ему нужен был кто-то, кто выслушает.

- Напор и отпор.

- Что? – Костя встряхнул головой и уставился на Артура. – О чем ты?

- О названии. – Блондин провел рукой по кучерявым волосам. Он хмурился, будто у него мозги уже закипели от обилия информации. – Звучит довольно пафосно.

- Больше похоже на слоган.

- Мы еще и слоганы придумывать собираемся?

- Название должно соответствовать действительности, – вкрадчивым тоном сообщил Даня и повернулся к друзьям. – Оно должно разъяснять, чем мы занимаемся, иначе нас не поймут. Если нас не поймут, то не запомнят. Достаточно отталкиваться от вопросов, и мы непременно сойдемся на одном варианте. Например, что мы делаем?

- Помогаем людям.

- Однобокая версия.

- А есть второй бок?

- Разумеется. Одним людям мы помогаем, но другим приходится несладко.

- Да брось, – отмахнулся Арт, – Семенов получил пару затрещин. Невелика трагедия.

- Это ты так думаешь.

- Мы не собираемся просто так поучать людей, – вмешался Костя, взмахнув рукой. – Каждый получает по заслугам. Долго дожидаться праведного гнева или Судного дня. Так что приходится немного ускорять процесс. Оля никогда бы не справилась с Семеновым, а мы справились. Вот и все. Он зарывался только потому, что считал себя сильнее.

- А мы еще сильнее, – ухмыльнулся Артур, – тут ничего не попишешь.

- Похоже на документальный фильм с «Энимал Планет ». – Пробубнил Даня.

- Еще бы! Выживает сильнейший.

- И вам не кажется, что это философия лесных зверей?

- Почему только лесных? – Не понял Арт.

- Сомневаюсь, что у животных есть философия, – задумчиво добавил Ромал.

- Знаете, давайте перейдем к следующему вопросу, иначе я буду вынужден повысить на вас голос. – Даниил положил руки на колени. Его голубые глаза ярко светились, словно два огромных сапфира. – С какой целью мы помогаем людям?

- Чтобы… добиться справедливости? – Выгнув брови, предположил Селиверстов.

- Чтобы люди не думали, будто на них не найдется управы?

- Чтобы сделать мир лучше, – с надеждой выдохнул Даня. – Ваши ответы пугают, и я не против справедливости, но самосуд… Костя, разве мы имеем право выносить приговор?

- Приговор выносят те, кто попросит о помощи.

- Тогда мы – орудие расправы.

- Зачем же копать так глубоко?

- Что копать?

- Ну, не копать… утрировать. Я же не предлагаю расследовать убийства. Мы можем помогать тем, кого обидели. Вот и все. Разумеется, прежде чем идти на дело, мы должны выяснить, действительно ли человек совершил то, в чем его обвиняют.

- И как мы будем это делать?

- Следить. Искать. Сейчас в интернете можно вычитать почти все о человеке. А если мы не уверены, пройдем мимо. Оставим до тех пор, пока не будем знать точно.

- Среди дня разбираться не получится, – протянул Артур, потянувшись за очередным куском пиццы, – нужно выходить вечером.

- Ну да, ближе к ночи.

- А что насчет одежды? Нас ведь не должны узнать.

- Найдем что-то темное и носить будем только на вылазки. – Ромал задумчиво потер лоб и уставился в пустоту, прикидывая возможные варианты. – Я думаю, нам понадобятся маски. Светиться – не вариант. Нас быстро сдадут, и мы вылетим из института.

- Маски? – Встревожено переспросил Даня.

- А как ты хотел? – Прожевывая, поинтересовался Селиверстов. – Нас действительно не должны хватиться. Ты же понимаешь, что права сейчас качают все, кому не лень. Мы и моргнуть не успеем, а уже выстроится очередь из тех, кто захочет отыграться, если…

- …если мы плохо сработаем, – вставил Костя. – Наша задача не просто наказать. Мы должны пресечь любые попытки повторения. В этом. В ся. С уть. Показать, что найдется и посильнее, и позлее, и пострашнее. Да, мы выходим только ночью. Да, вы не видите наши лица. Но мы видим вас, и мы узнаем, когда вы переступаете грань. Они должны бояться ее переступать после наших встреч. Вот. В чем. С мысл. Они должны нас бояться. Страх – то единственное, что управляет этими ублюдками. Они другого языка не понимают. Страх и жестокость. Жестокость – не наш почерк, но заставить бояться мы можем.

Ромал говорил, как завороженный, а Даня упрямо молчал. Артур же почувствовал в груди неясное волнение. Эта затея неожиданно становилась все серьезнее и мрачнее. Арт понимал, Костя не шутит, Костя рассказывал вдумчиво, Костей руководило «личное», он не сомневался больше, и оттого обстановка в комнате резко изменилась.

- Выходим только вечером и наводим ужас, – нерешительно пробормотал Даниил и в растерянности уставился на друзей, – знаете, мы как…

- Кто? – Артуру внезапно безумно захотелось на воздух. – Как кто?

- Как летучие мыши, совы или койоты.

- Как ночные животные, – ухмыльнулся Ромал.

Он медленно расправил плечи и посмотрел сначала на Даниила, а потом и на Артура угольными глазами. Выглядело это достаточно жутко, и Даня поспешил заткнуть себе рот куском пиццы, иначе бы он непременно сказал что-то писклявое и невразумительное.

- Звучит неплохо, – прохрипел Селиверстов, – у меня аж мурашки пробежали.

- Значит, решено. Так и запиши. – Костя поднялся со стула и навис над Даней, чтобы тот отложил пиццу и повернулся к монитору. Он встал над ним и следил, как Волков, едва дыша, нажимал на блеклые буквы, и каждый стук отдавался эхом по крошечной комнате.

Может ли слово предопределить свою суть? Может ли имя предопределить, каким будет человек? Мы съедаем столько еды, сколько есть на тарелке, даже если мы давно не голодны. Мы начинаем плакать, когда видим, что кто-то плачет. Наши действия довольно часто предопределены другими действиями, факторами, условиями. Так может ли имя… всего лишь название… предопределить дальнейшее развитие?

Мама Дани всегда говорила: «Как вы яхту назовете, так она и поплывет». Фраза эта казалась мальчику непонятной, и поэтому Ирине Волковой приходилось объяснять почти на пальцах:

- Ты заранее должен верить в хорошее, тогда и произойдет хорошее. Ясно? Нет? Ох, ну, тогда очень часто, когда человека называют злым, он и становится злым. Понимаешь? И сейчас нет? Господи Боже, Даня, ну, тогда такой пример. От того, как настроен человек, зависит результат его труда. Всегда нужно настраиваться на победу, потому что плохие и грустные мысли отнимают силы и мешают взять то, что ты заслуживаешь.