Золотая рыбка 2

— И запомни раз и навсегда: больше я этого делать не стану.

Лицо Беллока на миг смягчается, и я спешу воспользоваться этой минутной слабостью.

— Ну что ты ко мне цепляешься? Видишь же, я сама к тебе пришла, и вовсе не для того, чтобы почитать вслух.

— По-моему, я предлагал тебе лечь спать.

— Где?

— Идем.

Хмурый ведет меня в спальню и указывает на двуспальную тахту — располагайся, мол. Потом собственноручно застилает постель и уходит.

В самом деле, отчего бы не прилечь? Я натягиваю на себя одеяло и почти в тот же миг засыпаю.

Когда я, заспав хмель, пробуждаюсь, за окном все еще царит ночь. Первое ощущение — жгучего стыда: господи, как меня угораздило очутиться здесь? Следующее заставляет меня выскочить из постели. При свете ночника обнаруживаю в стене узкую дверь, ведущую в ванную комнату, где я получаю возможность убедиться, что хозяин дома явно питает пристрастие к старинным вещам. Помимо его привязанности к допотопной кофеварке, об этом же свидетельствует и прочая утварь. Я умываюсь над широкой фаянсовой раковиной и проверяю результат в зеркале с ограненными краями. Сама ванна, опирающаяся на мощные чугунные лапы, стоит под крохотным оконцем. Краны и вешалки для полотенец сияют желтой медью, вдоль стен развешены застекленные шкафчики для туалетных принадлежностей.

Приняв душ, заворачиваюсь в огромную купальную простыню и заглядываю в гостиную. Хмурый по-прежнему там. Разница лишь в том, что за это время он добрался до последней страницы. Захлопнув книгу, он устало трет веки и потягивается.

— Можешь ложиться. Возвращаю тебе постель. С благодарностью. Завтра снова снимаешься?

— Нет. На ближайшие дни назначены павильонные съемки, так что великий актер справится в одиночку.

— Кое-что я видела на кассете, а кроме того, прочла сценарий. Как ты мог добровольно согласиться на это побоище?

— Я работаю с удовольствием.

— О да, наблюдала я это «удовольствие». — Я вглядываюсь в его измученное лицо. — Однажды подоспела аккурат в тот момент, когда симпатяга Эзио ловким подзатыльником отправил тебя в нокаут.

— Приятно слышать, что проявляешь интерес к моей особе. Кстати, а где ты видела фильм?

— Круз Гвард каждый день получает копию отснятого материала, система идеально отлажена. А потом, лежа в постели, оценивает твое мастерство и растравляет свою нежную душу.

— Как по-твоему, даст он мне переписать кассеты? — смеется Беллок. — Тоже хотелось бы сохранить что-нибудь на память об этих золотых денечках.

— Похлопотать за тебя?

— Спасибо. Ну а теперь моя очередь ложиться.

— Не желаешь прогуляться завтра в горы? Если знаешь, где обретается Мартин, могли бы прихватить и его.

— Я — за.

— Машина пока еще в лаборатории — слегка потрепанная и залитая кровью. Так что придется вызвать такси.

— Прости, не успел тебя поздравить. — Проходя мимо, он гладит меня по голове. — Дело ты размотала на удивление быстро. Вот только смерть преступника — не в твоем духе.

— Скорее, это в его духе.

— Возьми мою машину, а за мной заедешь. Идет?

Я киваю. Хмурый стоит рядом, готовый выпроводить меня. У меня нет сил шелохнуться, чтобы сделать задуманное. Я хватаюсь за дверную ручку, как утопающий за соломинку. Затем поворачиваюсь, приникаю к двери спиной и смотрю Хмурому в лицо.

— Меня пугает твоя твердокаменность. Неужели случилось непоправимое?

— А что, собственно, случилось?

— Помню опрокинутый стол, темный сквер и как ты заявил, что не доверяешь мне. А еще помню безрадостные дни и бессонные ночи.

— Дальше, — подгоняет он меня.

— А дальше — ничего.

— Разве? Я, например, помню некоего субъекта по имени Арджил, — продолжает он. — Что за ребячество, Дениза! Тебе не удалось уязвить меня, в отчаяние я впал вовсе не из-за твоей глупой выходки.

— Тогда из-за чего же?

— Пока ничего не могу сказать. Когда все будет позади — обсудим.

Я обнимаю Даниэля за шею, спина его напряжена, он не отзывается на мою ласку.

— Неужели ты не понял, что ни для тебя, ни для меня это никогда не будет позади?

— Вопрос времени.

Я целую его в жесткие, неподатливые губы, прижимаюсь к нему всем телом. Он делает попытку отстраниться, но я не разжимаю объятий.

— С каждым днем будет все хуже и хуже, — шепчу я, уткнувшись ему в шею. — Ты понимаешь это так же хорошо, как и я. Свое упорство ты уже доказал, теперь можешь расслабиться. Вспомни, я ведь тоже упряма как осел. И завтра я скорее дам разрубить себя на куски, чем стану упрашивать тебя.

Даниэль высвобождается из объятий, но руки его сжимают мои пальцы.

— Сейчас я ничего не могу ответить. Возвращайся завтра утром, а вечером, если хочешь, все обсудим. Мне надо выспаться.

Хмурый отпускает мои руки, дает ключи от машины и документы на нее. Понурив голову, я выхожу в сад. Электронный замок мягко щелкает, распахивая калитку, и я сажусь в «мазду». Включаю фары, но из-за слез все равно ничего не вижу. Напрасно Хмурый тогда, в сквере, бросил мне в лицо обидные слова. А я напрасно оставила его там одного. На мою беду, у него гипертрофированное чувство собственного достоинства. На его беду, у меня — тоже.

Затем мыслями моими завладевает Любош Хольден, и я воспринимаю это почти с облегчением. Интересно, что же я должна обнаружить в озере? Тайную лабораторию по производству наркотиков или оружейный склад? Человек, которого характеризовали как слабака и размазню, показал себя готовым на все еще в ту нашу первую встречу, когда выпустил меня и Эллу из подвала заколдованного замка. А в китайском ресторане это впечатление лишь усилилось. Похоже, Любошем двигала ярость. Что же заставило его так ожесточиться? Он обещал позднее рассказать обо всем. Пусть расскажет, я жажду услышать.

Итак, по порядку. Какие сюрпризы могут подстерегать меня в глубинах озера, и вообще, что оно собой представляет? По возвращении домой первым делом достаю путеводитель по окрестным горам. Об интересующем меня горном озере написано скудно: вода в нем холодная, прибрежная глубина от пяти до десяти метров, а далее считается бездонным. Кроме того, богато рыбой.

Тогда завтра на ужин, очевидно, будет рыба. Но, что я ни вылови, кто же поверит, что этот улов — случайный? Возможно, маньяк Уве случайно попался на крючок. Ведь сама я по своей воле ни за какие блага мира не пустила бы его к себе в машину, подстраховывай меня хоть все небесное воинство с нарядом полицейских в придачу. Но если завтра опять всплывет какой-нибудь любопытный улов, в такую случайность поверили бы, будь я мисс Марпл, но Денизе Врай не поверит ни одна живая душа…

Действия мои с самого начала вызывают подозрения. Видя, как я упаковываю маски и ласты для подводного плавания, Мартин нахально обзывает меня идиоткой и предлагает отправиться к морю.

— О-о, да там такая жарища, можно свариться заживо. Не желаешь ехать в горы, сиди дома.

— И не надейся! — Братец усаживается за телефон сколачивать компанию.

Подбирается целая моторизованная бригада. Рокеры на полной скорости проносятся мимо дома Дональда, приветственно взмахивая рукой, — мол, на месте встретимся. Электронный замок не отзывается на звонок у калитки, навстречу нам выходит Айрис собственной персоной. Холодно поздоровавшись, заявляет, что у нее нет времени на прогулки, но Дональд охотно присоединится к нам.

Я возвращаюсь к машине и усаживаюсь на заднее сиденье. После томительного ожидания наконец появляется вся компания во главе с Мартином. Дональд располагается рядом со мной и заученным жестом гладит меня по голове.

— Если еще хоть раз кому-то вздумается погладить меня по головке, клянусь, глотку перережу! — зверею я.

— Не выспалась, что ли? — оборачивается через плечо Хмурый.

— Сколько ни спи, ваши опекунские замашки милее не становятся! Тоже мне папаши выискались… Зарубите на носу: я давно уже вышла из пеленок.

— Ну, пошло-поехало! — с трагической миной вздыхает Мартин.

Дональд безуспешно сражается со своей сверхмодной удочкой, пытаясь поставить ее стоймя, но она упорно валится. Наконец он сдается, укладывает удочку на полу у моих ног и принимается размещать прочие рыболовные снасти. Его неутомимые хлопоты невольно привлекают мое внимание. Время от времени он с легкой усмешкой поглядывает на меня, но бледно-голубые глаза его откровенно смеются. Дональд достигает своей цели: я постепенно успокаиваюсь. Ничего не поделаешь, Дональд — моя тайная слабость.