Ещё не вечер...(СИ)

Она вошла и, смущаясь, сказала:

— Ну, здравствуйте, больной друг! Черти принесли меня, да ещё с тортом. Вот!

Женщина поставила коробку на прикроватный столик.

— Лизонька, извините ради бога! Я не хотел вас обидеть, — прошептал он.

— Ничего не говорите, Вам вредно. Не извиняйтесь. Я всё понимаю. Я не задержу Вас надолго. Вот только посмотрю на Вас, удостоверюсь, что пошли на поправку и поеду домой.

Он похлопал по одеялу рядом с собой и с трудом произнёс:

— Посидите со мной немного!

Женщина подошла к кровати и присела. Повисло молчание. Он смотрел на неё. Она на него. Вдруг он приподнялся с подушек, притянул её к себе, поцеловал в губы и прошептал:

— Не уходи! Останься!

Женщина почему-то отчётливо поняла, что если сейчас же не разорвёт эти ставшие непонятно каким образом такие приятные объятия и не встанет, то назад пути уже не будет.

— Отпустите меня, пожалуйста! — прошептала она и оттолкнула его от себя. Он не стал её удерживать, откинулся на подушки и страдальчески закрыл глаза.

Женщина встала и пошла к двери. Открывая её, услышала тихий полукрик — полушёпот: — Лиза, не уходи!

Но она ушла…

Туман перед глазами рассеялся. Женщина посмотрела Матрёне в глаза:

— Вспомнила, матушка? Вижу, что вспомнила! А теперь давай вспомним ещё один бал у князя А…

___

*Мои стихи в стиле верлибр

========== Глава тринадцатая. Шаг пятый ==========

Что толку целовать сухие губы,

Когда в них нет ни страсти, ни тепла.

Опять слова ехидны, даже грУбы,

Ложатся ей на сердце, как зола.

Что толку все мечты его, как сказки,

Вновь былью делать вопреки всему.

И в серость жизни добавляя краски,

Молясь ему, как богу, одному.

Что толку улыбаться через силу,

Когда душа в осколках и в слезах.

И ангел спит, и чёрт, видать, покинул,

Всё тихо, безмятежно… в небесах.

Что толку ночью тёмной быть счастливой,

Когда он снится, добрый и родной.

Так хочется ей просто быть любимой,

При свете дня, не только под луной…*

POV автор

Опять всё заволокло туманом. И женщина вспомнила тот самый худший бал в её жизни…

Всё повторялось до мелочей: и страстный вальс, и роза у лифа (только жёлтая), и объятия при всех, и разговоры про второй этаж, и посещение маленькой комнаты. Всё…

Вот только объектом его желаний была не она, а заезжая разведенная блондинка, которая весело смеялась над всеми его словами и действиями.

Женщина же стояла в тени огромного фикуса с бокалом шампанского в руке и как молитву твердила шёпотом: «Не смей ревновать, не смей ревновать. Ты ему — никто. Он тебе — никто».

Она так сильно сдавила хрустальный фужер, что тот лопнул. Осколки посыпались на пол, женщина порезала ладонь. К ней тут же подошёл лакей и предложил позвать доктора. Она отмахнулась от него, приказав подать только чистую салфетку и ещё один бокал шампанского.

Из чистого упрямства она досмотрела этот спектакль до конца и совершенно измотанная поехала домой, где врача пришлось-таки позвать, потому что ладонь болела….

Именно эту ладонь сейчас держала Матрёна. Женщина пришла в себя. Матрёна выглядела очень серьёзной и качала головой:

— Голубушка, матушка, может, уедешь? Хочешь за границу, хочешь на юга. Не будет тебе с ним счастья. Играет он с тобой, а поиграет и бросит. Может, и нравишься ты ему; может, и чувства какие есть. Но… будущего у вас нет!

— Никуда я, Матрёна, не уеду. Скажи, что ещё ты видишь? Что меня ждёт?

— Беда тебя ждёт, матушка. Остерегайся цвета голубого и грома небесного. А больше ничего тебе сказать не могу. Извини меня, матушка.

Матрёна опять налила себе полный стакан наливки, выпила залпом и пошла из шатра. На пороге обернулась. Посмотрела на женщину и вдруг осенила её языческим крестом, пробормотав: «Да хранят тебя старые боги!»

Женщина посидела в шатре ещё немного, поразмышляла над увиденным и сказанным и пошла к дому.

К ней подбежал Егор и спросил, мол, довольна ли барыня ворожбой Матрёны и будет ли сегодня ужинать.

— Ворожбой довольна. Ужинать не буду. Закрепи, Егор, мне мишени на том дереве, да принеси мне мой браунинг.

— Опять будете стрелять? Ну, не пристало даме знатного рода палить по мишеням. Вам бы вышивать, варенье варить. А вы за оружие хватаетесь!

— Егор! Твоё нытьё я слышу уже не в первый раз. Неси браунинг и ставь мишени.

Когда у женщины было плохое настроение, она любила пострелять по мишеням. Стреляла она очень хорошо и оружие любила. И сейчас, целясь, она представляла ореол человеческой головы. И волосы почему-то были длинные и светлые.

POV Виктор

Я оторвался от чтения рукописи и посмотрел долгим взглядом на Марину.

Она встрепенулась: — Ну, давай, читай дальше. Бедная женщина, как же её жалко!

Я улыбнулся и сказал: — Кажется, я начинаю догадываться, в чём конкретно состояло то древнее проклятье. На нас с тобой оно не подействует!

Марина удивлённо посмотрела на меня и прошептала: — Почему ты так думаешь?

— Потому что я тебя люблю! А ты меня, правда, любишь?

________________

*Мои стихи

========== Глава четырнадцатая. Шаг шестой ==========

Безответная любовь бьёт наотмашь —

Сердце то в небесах, то в аду.

Мягкий взгляд любимых глаз — это роскошь.

Шаг по битому стеклу, шаг по льду…

Безнадёжная любовь синей птицей

То мечтой помАнит, сев на плечо,

То холодной сталью слов заслонится,

То целует смело и горячо…

Безответная любовь — наказанье

Или счастье, что нам дарит судьба.

Или просто звёзд холодных дыханье,

Или радости зов, иль беда…

Но опять ты тонешь в омуте взгляда…

Мимолётному теплу снова рада… *

POV автор

Общение с цыганкой, ведьмой или кто она там ещё была, не прошло для женщины бесследно. Ночью в памяти всплыл последний испорченный бал, после ЕГО концерта.

За ужином они сидели рядом, мило беседовали, много смеялись. Но по его глазам, по словам, по жестам она чувствовала, что он — не здесь, он — чужой и холодный.

Заиграла музыка. Это был их вальс, тот самый вальс. Она просто предложила, мол, может, потанцуем. Он растерялся. В глазах полыхнул страх. Он оглянулся по сторонам. На них никто даже и не думал обращать внимание.

— Нет. Спасибо. Что-то я сегодня устал.

И в эту минуту к нему подошла молодая прелестница, попросила автограф, и он пригласил её на танец, пообещав по окончании вальса расписаться на её милом платьице.