Ещё не вечер...(СИ)

— Договорились.

И Виктор переворачивает первую страницу, на её обороте — стихи:

Мы танцуем. Рыдает блюз.

Умирает в ночи закат.

Я плотнее к тебе прижмусь.

Чёрный бархат окутал сад.

Мы смеёмся. Но льётся грусть

И горчит в бокале вина.

Я в глаза твои окунусь,

Нежность взгляда выпью до дна.

Мы беседуем. Кольца рук

Гонят прочь обиды и ложь.

И кареты вновь слышен стук,

Капель звон: на улице дождь.

Плачет блюз. В крови ураган.

Недосказанность так гнетёт.

Дрожь по телу. Любви дурман…

Танец кончился…

Полночь бьёт… *

______

*Мои стихи

========== Часть вторая. Глава девятая. Шаг первый ==========

Вновь отпустила счастье погулять,

На изумрудной травке поваляться,

Играть в крикЕт; поплавав, загорать,

Дурачась, заразительно смеяться.

Потом любовь спустила с поводка,

Мечтой под звёздным небом наслаждаться.

Поверив в то, что жизнь, как мёд, сладка,

В лучах зари росинкой восхищаться.

У самых ног осталась лишь печаль,

В клубок свернувшись, ласково мурлычет

Баснь про цветущий за морем миндаль

И принца, что кустарник в муках ищет.

В волшебной сказке той концовка хороша,

И нежною слезой очистится душа.*

POV автор

Женщина сидела в кресле в беседке за столом, накрытом для завтрака. Пыхтел только что вскипяченный и принесённый заботливым слугой самовар. На нём в заварочном чайнике «доходил» травяной чай. На столе в молочнике стояли свежие сливки, на подносе были сложены горкой свежеиспеченные пирожки с яблоками, на подносе лежала крупная клубника.

Сладко пахло скошенным сеном, ягодами и парным молоком. Жужжали пчёлы и шмели, где-то далеко куковала кукушка. С нижнего пруда доносилось ленивое кваканье лягушек.

Но женщина не обращала внимания на всё великолепие летнего утра. Перед ней лежали открытая толстая тетрадь и фотография, и уже долгое время женщина, не отрываясь, смотрела на них. Слёзы ещё не катились по щекам, но уже дрожали в глазах.

Молча подошёл слуга и поставил около хозяйки чернильницу с пером. Неодобрительно взглянул на фотографию, вздохнул и, прошептав: — Барыня опять не изволили ничего скушать! — удалился.

Женщина взяла со стола салфетку, промокнула глаза, протянула руку к перу, обмакнула его в чернила и начала писать в тетради следующие строки своего дневника:

«Вот так иногда странно случается, что ты общаешься с человеком, считаешь его просто своим очень хорошим другом, но… не видишь его. А Судьба смеётся и только крепче стягивает канаты твоей и его судьбы, чтобы однажды от трения ваши нити воспламенились, и пламя охватило вас обоих.

Это случилось на балу, который князь А. давал в своей загородной резиденции. Были ли виноваты мои духи (Ваш друг, танцуя со мной, сказал, что аромат очень приятный и словно обволакивает) или новая причёска, но Вы… словно сошли с ума.

Когда мы танцевали вальс, Вы пытались меня поцеловать в щёку, прижимали к себе так сильно, что казалось, будто по спине бежали языки огня, и сквозь тонкую ткань платья Вы могли чувствовать этот жар.

Я попыталась отшутиться, сказав, что, мол, если Вы хотите сыграть в какую-нибудь игру, то надо предупреждать о правилах. Вы засмеялись и сказали, мол, какие такие правила, они никому не нужны. У меня от Ваших объятий кружилась голова, и замирало сердце. В конце вальса Вы попытались опуститься передо мной на колени. Я запретила Вам делать это.

На улице стоял мороз, но Вы решили, что непременно должны сорвать мне в зимней оранжерее (которая расположена на другом конце усадьбы) только что распустившуюся чёрную розу. И, раздетый, даже не накинув ни шубу, ни шапку, Вы побежали по морозу за цветком. Конечно, я вынуждена была приколоть его к лифу платья.

А бал тем временем угасал. Народ стал постепенно разъезжаться по домам. В танцевальной зале остались только две пары: Ваш друг со своей дамой и мы.

Хозяин дома уже давно отошёл ко сну, но слыл известным либералом: ему нравилось, когда его дом называли обителью влюблённых душ, и гости могли оставаться здесь столько, сколько хотели.

Вы прямо на середине зала обняли меня, подойдя сзади, Ваши руки скользнули по низкому лифу платья, такие горячие и ласковые. Я развернулась в Ваших объятьях, сплела руки у Вас за головой и поцеловала в губы. Вы ответили на поцелуй. Ваш друг с дамой танцевали совсем рядом с нами, и его дама вполголоса произнесла, что она всё видит. На что Вы, оторвавшись от моих губ, посоветовали ей сделать вид, что она не видит НИЧЕГО.

Музыканты перестали играть, и, мы, все четверо, прошли в зал, где слуги уже убирали со стола поздний ужин. Вы налили мне шампанское, сами выпили рюмку водки и неожиданно упали передо мной на колени, целуя руки.

От Ваших горячих губ по моему телу бежали мурашки, и меня бросало то в жар, то в холод. Почему я поощряла Вас своим несопротивлением?

В тот вечер я словно раздвоилась (может, из-за моего знака зодиака, ведь я по гороскопу — весы?): одна моя половинка спокойно наблюдала за происходящим и оценивала Ваши и мои слова, действия и поступки; вторая же горела одним с Вами огнём и очень хотела Вас.

Но первая была сильнее и сдерживала все желания.

Вы, продолжая целовать мне руки, тихо предложили подняться на второй этаж, в одну из комнат для гостей.

Я, первая половинка, усмехнулась и ответила Вам, мол, зачем начинать то, что не сможем закончить. А я, вторая половинка, обняла Вас за шею и прошептала на ухо: „Вы мне давно и очень сильно нравитесь!“.

Видимо, Вы этого не ожидали и растерялись. Я наклонилась и поцеловала Вас в губы. Почему-то в тот момент мне было всё равно, смотрит на нас кто-то или нет.

Потом я, вторая половинка, встала со стула и сказала Вам: „Пойдемте со мной!“ И мы вошли в соседнюю маленькую комнату, где я задула свечи и обняла Вас за шею.

Мы поцеловались долго и страстно. По моему телу волной пробегала дрожь. Почувствовали ли Вы её? Ваши руки то сильно меня обнимали, то пытались расстегнуть платье сзади и спустить его с плеч. Но я, первая половинка, тут же сбрасывала эти непослушные, но ласковые руки.

Мы словно стояли у жерла вулкана. Ваш жар и обжигал меня и одновременно грел. Ваши объятия и давили, и радовали. Моя голова то кружилась от желания, то становилась абсолютно ясной. Мне, второй половинке, хотелось Ваших губ и рук везде, но я, первая половинка, боролась сама с собой и с Вами.

Мне-второй казалось, что я обижаю Вас, и я-первая попросила прощение за своё поведение. Вы были нежны и грубы одновременно, Вы играли по моим правилам, но, стоило мне ослабить оборону, как Вы пытались покорить меня. Я-первая прошептала Вам, что между нами всё равно ничего не будет. Вы те же слова прошептали мне в ответ, но Ваши касания и поцелуи делали и говорили обратное.

Иногда мне казалось, что, если бы мы закрыли дверь, то всё бы случилось. Но я -первая не сделала этого, и, в конце концов, именно я-первая остановила это безумие и вышла из комнаты. Следом вышли Вы. Вы ещё несколько раз пытались взять меня за руку или обнять. Но я — первая только отшучивалась. Судьбе наскучило это представление, пламя погасло, канаты ослабли.