Ещё не вечер...(СИ)

Я попыталась его отговорить, но он не слушал. Так мы и пошли к могиле мужа втроём. А подойдя, не узнали могилы. Посередине сам собой вырос маленький кустик ветлы (я даже и не думала сажать сюда деревья), но… Он был живым, на ветках распустились маленькие нежно-зелёные листики. И это в конце ноября?!

Работник кладбища, конечно, не знал, что я не сажала ветлу, и увидев листья, сказал: — Вот что значит — глобальное потепление! Вот что значит — изменение климата! В ноябре деревья распускаются! Кстати, об этом вчера рассказывали в новостях. Так вот могила Вашего мужа? Хорошо, присмотрю!

И парень ушёл…

Я стояла и смотрела, как под лёгким ветром качаются тонкие веточки ивы, потом перевела взгляд на фотографию и вздрогнула. На меня смотрели молодые весёлые глаза моего живого молодого мужа. Виктор, видимо, этого всего не видел, так как спокойно стоял рядом и молчал. И тут я опять услышала тот ужасный гогот. Он исходил от этой могилы, но его могла слышать только я одна…

POV Виктор

Мне очень не нравилось намерение Марины пойди к могиле мужа. Но что я мог поделать? Правильно, только пойти с ней, только быть рядом, только оказать, если потребуется, помощь.

Я сначала не понял, почему она так удивилась и испугалась, увидев это деревце. Но потом припомнил, что, когда поднимал её с могилы — деревца не было! Тогда там лежали только розы.

Может, какие-то родственники по линии мужа посадили его? А то, что распустились листики, меня не удивило. Я был полностью согласен с тем, что сказал парень.

Марина продолжала молча стоять и смотреть куда-то вдаль. И мне очень не понравился её взгляд. Он напомнил мне посмертный взгляд Арины. Я подошёл, взял любимую за руку и тихо произнёс: — Нам пора! Пойдём! Начинается дождь.

И это было правдой. Начинался нет просто дождь, а настоящий ливень. В небе погромыхивало. К нам приближалась странная гроза. В конце ноября такого просто не должно быть, не бывает?!

Марина повернулась ко мне. Бледная кожа. Безумные и погасшие глаза. Синие губы. Она прошептала еле слышно:

— Виктор! Уходи и оставь меня здесь. Я уже мертва. Арина умерла из-за меня. Уходи! Спасайся! Прочь! Прочь!

И тут нас накрыло. Чернота. Всполохи молний. Оглушающие взрывы грома. И потоки, водопады, цунами ледяной воды.

Я, как и тогда, взял женщину на руки, но сейчас она отчаянно сопротивлялась, и побежал, буквально понёсся к машине. Воздух уплотнился, стал вязким. Я словно продирался сквозь чёрное желе. Или мне так казалось?!

Ну, вот, и машина. — Как хорошо, что я забыл её запереть, -впервые в жизни подумал я. Я быстро положил Марину на заднее сидение, она бредила, но уже не сопротивлялась. Сам быстро сел за руль, завёл мотор и тронулся с места. Мне показалось, что машина также протискивалась вперёд медленно, словно увязая в смоле. Но наваждение закончилось, как только мы покинули территорию кладбища.

Я вдавил педаль в пол и помчался домой, плюнув на правила дорожного движения. Около дома я резко затормозил, и грязь из-под колёс забрызгала стёкла. Плевать!

Я, открыв заднюю дверь, взял Марину на руки и понёс в дом. Мне на встречу выбежала мама и, ахнув, застыла. Я крикнул:

— Быстро! Врача!

Мама заспешила к телефону. Я понёс Марину в её комнату. Там, плюнув на условности, я снял с неё всю, абсолютно всю мокрую одежду и, завернув в плед, положил на кровать и накрыл пушистым тёплым одеялом. Женщина бредила, не открывая глаз. Я коснулся её лба. Жар!

Я плюхнулся в кресло и стал ждать, просто скинув мокрую одежду с кровати на пол в некрасивую кучу. Туда же полетели и мой шарф, куртка и ботинки.

Приехала доктор. Я вышел из комнаты и с ужасом подумал, что всё повторяется. Доктор на этот раз быстро вышла и сказала: «Горячка на нервной почве плюс странное, быстро прогрессирующее, воспаление лёгких. Я сейчас отлучусь за лекарствами, а потом вернусь. Её надо напоить чаем с малиной, чтобы немного сбить температуру.

Прошло две недели.

Марине немного лучше. Сейчас она спит. А я сижу около неё и набираю на планшете слова новой песни:

В сумрак прошлого заперта дверь.

Потерялись нарочно ключи.

Ты словам страшным больше не верь.

Слушай песню грозы и молчи.

Дождь стучит по душе, по судьбе.

Серый занавес землю накрыл.

Возгораться пожаром во мгле

Больше нет ни желанья, ни сил.

Стонет ветер, срывая листы,

И с деревьев, и с календаря.

Молний в землю вонзились персты

Многоточьем, надежд не даря.

Смоет дождь и обиды, и ложь,

Лунной радугой вспыхнув в ночи.

Больше сердце не рви, не тревожь.

Слушай песню грозы и молчи. *

____

*Моя песня

========== Глава седьмая. Шальное утро ==========

POV Марина

Я открыла глаза. Виктор спал, сидя в кресле. Я подумала, мол, всё повторяется, всё это уже было однажды.

Стоило мне пошевелиться, как он открыл глаза.

— Ты как? — тихо спросил он.

-Не знаю. Ещё не поняла. — ответила я. — А что сказала вчера врач?

— Вчера? Марина, прошло три с половиной недели. Мы уже стали отчаиваться.

— Что? А что со мной было?

— Ну, помимо горячки на нервной почве ещё и крупозное воспаление лёгких. У тебя вся попа исколота. Ты уж прости за откровенность! Я сам, конечно, не видел. Но мама, которая делала тебе уколы, даже стала мазать тебя йодом, чтобы скорее всё зажило и исчезли синяки и шишки.

— Да? А я ничего не чувствую. Дискомфорта нет. Спасибо твоей маме. Кстати, как она и где?

Виктор потупил глаза и нервно сжал руками колени:

— Понимаешь! Пока ты болела, звонили из редакции насчёт публикации твоей новой книги. Мы объяснили им, что ты болеешь, но они не хотели ждать…

— Да! Мне придётся заплатить неустойку. Я не уложилась в график. — перебила я парня.

— Нет. Не придётся. После того звонка, я, ты уж извини, влез в твой компьютер и начал искать черновики рукописи. Когда я всё нашёл, мама их вычитала и отредактировала. А я отослал их в редакцию по указанному ими электронному адресу. Вот сегодня мама поехала утрясать все вопросы о количестве экземпляров, подписании договора и т.д.

— Спасибо вам обоим большое! Я даже и не думаю сердиться. Я так рада!

— Ну, тогда радуйся дальше! С книгами и одеждой я разобрался. Квартира твоя продана. Драгоценности тоже. У тебя в сумочке, в кошельке, лежит банковская карточка, на которую я перевёл все эти деньги.

Тут Виктор запнулся и почему-то уставился куда-то на моё одеяло. Я опустила глаза и увидела, что одеяло немного сползло, и прозрачная ночнушка совсем не скрывает мою грудь. Виктор понял, что я перехватила его взгляд и, сказав: «Извини!» — отвернулся.

Я сначала хотела поправить одеяло, но потом поняла, что мне было очень приятно, когда он с такими любовью и желанием рассматривал меня. И ещё я осознала, что меня тянет к нему.