Провинциальная девчонка

Джулия ГАРВУД

ПРОВИНЦИАЛЬНАЯ ДЕВЧОНКА

Пролог

Ну и ну! Эта девчонка – настоящее чудо! Что только она не вытворяла с ножом. Настоящий талант, дар от Господа всемогущего, по крайней мере, отец, Большой папочка Джейк Ренар, так и сказал, когда она в нежном возрасте пяти с половиной лет выпотрошила свою первую пятнистую форель с точностью и умением профессионала.

Отец был так горд успехами дочери, что подхватил ее, посадил на плечи (при этом тощие костлявые коленки обрамляли его лицо) и отнес к своему любимому месту, именуемому баром «Лебедь». Там усадил ее на стойку и собрал всех своих дружков, чтобы продемонстрировать, как дочурка потрошит очередную рыбу, которую он перед этим предусмотрительно сунул в задний карман поношенного комбинезона. Успех был оглушительный. Достаточно упомянуть, что потрясенный Майло Маллен предложил не сходя с места купить малышку за пятьдесят долларов наличными, да еще похвастал, что трижды окупит расходы всего за одну неделю, сдавая девчонку напрокат в местные рыбачьи хижины по всей дельте реки.

Хорошо понимая, что Майло всего лишь желает на свой лад выразить восхищение способностями ребенка, Большой папочка Джейк не обиделся. Кроме того, Майло поставил ему выпивку и произнес утонченно-галантный тост в честь его талантливой дочери.

У Джейка было трое детей. Реми, самый старший, и Джон Поль, годом помоложе, даже не могли считаться подростками, но уже сейчас было видно, что ростом они превзойдут папашу. Сорванцы, хитрюги, озорники еще те! Ни дня не проходит без проделок, а уж умны на редкость! Ничего не скажешь, Джейк любил своих мальчишек, но всем было известно, что малышка Мишель является для него всем. Он никогда не ставил ей в вину, что она своим появлением на свет едва не убила мамочку, его любимую жену.

Милая, теплая, как солнышко, Элли перенесла то, что доктора назвали тяжелым инсультом, разорвавшим сосуд в голове прямо во время последних потуг, и, после того как ее дочь вымыли и завернули в чистые пеленки, больную из супружеской постели перевезли прямо в местную больницу, на другом конце Сент-Клера. Неделю спустя, когда стало ясно, что она так и не очнется, машина «скорой помощи» доставила Элли в некое государственное учреждение.

И хотя врач, который вел Элли, назвал это омерзительное место интернатом для безнадежно больных, один вид мрачного серого каменного здания, окруженного восьмифутовым железным забором, наводил на мысль, что он попросту лжет. Настоящее, истинное чистилище, без всяких прикрас, нечто вроде зала ожидания или попросту накопителя, где все бедные, затерянные души несли определенное для них покаяние за грехи, прежде чем Господь Вседержитель примет их у себя на небесах.

Приехав в первый раз навестить жену, Джейк расплакался, как ребенок, но во время последующих визитов глаза его оставались сухими. Слезы не помогут Элли и не сделают то ужасное место, куда она попала, хотя бы на йоту менее унылым. Вдоль длинного коридора по центру строения тянулось множество дверей, открывавшихся в помещения, где стены отливали зеленью морской волны, полы были покрыты квадратами серого пластика, а расшатанные старые кровати скрипели каждый раз, когда боковые поперечины поднимались или опускались.

Элли лежала в большой квадратной палате вместе с одиннадцатью другими пациентками, причем только некоторые, совсем немногие, сохранили ум и память. Комната была заставлена до такой степени, что не осталось возможности придвинуть стул к ее кровати, чтобы немного посидеть и поговорить.

Джейку было бы куда хуже, знай его жена, где именно находится, но ее мозг находился в состоянии постоянного сна. Он решил, что в данном случае незнание идет на пользу Элли, и этот факт значительно его успокоил.

Каждое воскресенье, поднявшись с постели, размяв ноющие суставы и немного придя в себя, он отводил Мишель к маме. Отец и дочь рука об руку становились в изножье кровати Элли и смотрели на нее добрых десять-пятнадцать минут, прежде чем уйти. Иногда Мишель собирала букетик полевых цветов, связывала их обрывком бечевки, делала хорошенький бантик и оставляла на подушке мамы, чтобы та могла вдыхать душистый аромат. Пару раз девочка даже плела венки из маргариток и надевала матери на голову. Папа говорил, что в этой короне мама выглядит очень хорошенькой. Как настоящая принцесса.

Удача привалила Джейку пару лет спустя, когда он выиграл шестьдесят тысяч долларов в подпольной лотерее. Поскольку дело было нелегальным и правительство оставалось в полном неведении, Джейку не пришлось платить налоги со своего свалившегося с неба куша.

Сначала он решил потратить деньги на то, чтобы поместить жену в более приятную обстановку, но где-то в голове вдруг зазвучал голос Элли, упрекавшей его за непрактичность и ненужное мотовство, которое никому не принесет пользы.

Так что вместо этого Джейк решил потратить немного наличных на покупку «Лебедя». Он хотел, чтобы у мальчишек было хоть какое-то будущее, а когда они вырастут, перестанут гоняться за юбками, остепенятся, заведут детей и жен, стойка бара станет тем самым местом, которое обеспечит им верное пропитание. Остальные деньги он припрятал на старость.

Когда Мишель не ходила в школу (Джейк считал, что девочкам образование ни к чему, но государство, к сожалению, придерживалось иного мнения), он брад ее с собой, куда бы ни шел. А уж когда отправлялся рыбачить, она садилась рядом и убивала время, треща как сорока или читая отцу истории из книжек, взятых в библиотеке, куда ее водили не реже раза в неделю. Пока Джейк дремал перед ужином, девочка накрывала на стол и заставляла братьев готовить. Настоящая маленькая хозяйка. Дом она держала в безупречной чистоте – задача не из легких, если учесть, что отец и братья были известными неряхами. Летом она всегда расставляла по комнатам живые цветы в керамических кувшинах.

По вечерам Мишель сопровождала Большого папочку в «Лебедь», на вечернюю смену. Иногда малышка так и засыпала, свернувшись, как кошечка, в углу бара, и Джейку приходилось уносить ее в кладовую, где стояла раскладушка. Он ценил каждую минуту, проведенную с дочерью, поскольку считал, что подобно многим местным девушкам она забеременеет и выйдет замуж к тому времени, как ей стукнет восемнадцать.

Нет, Джейк вовсе не был такого уж низкого мнения о Мишель. Просто, как всякий реалист, знал, что в Боуэне, штат Луизиана, все хорошенькие девчонки выскакивали замуж рано. Так уж повелось, и Джейк не думал, что его крошку может ждать иная судьба. Да и что молодежи было делать в этом городишке, кроме как обжиматься? Неудивительно, что девушки рано или поздно оказывались в таком положении, из которого был только один выход – к алтарю.

Джейк владел четвертью акра земли, на которой построил однокомнатную хибару, когда женился на Элли. По мере увеличения семьи он пристраивал комнаты, а когда мальчики достаточно подросли, чтобы помочь, поднял крышу, так чтобы получилась чердачная комнатка для Мишель.

Жили они в самой глубине болота, там, где кончалась извилистая грязная тропа, прозванная Мерси-роуд <Дорога милосердия (англ.) – Здесь и далее примеч. пер.>.

Хорошо еще, что деревьев росло много, а некоторым было не меньше ста лет. На заднем дворе красовались две плакучие ивы, почти целиком покрытые мхом, свисавшим подобно вязаным шарфам с ветвей до самой земли. Когда с реки надвигался туман, а поднявшийся ветер начинал выть и стонать, белый испанский мох принимал зловещее обличье привидений, колеблющихся в тусклом лунном свете. В такие ночи Мишель, не помня себя от страха, убегала с чердака и карабкалась в постель к Реми или Джону Полю.