О чем поет вереск (СИ)

Но никто не усомнился, что это их король, наоборот, волки успокоились, убрали оружие, освободили дорогу и проводили в ту часть галереи, которая была раздроблена маленькими портиками, где среди колонн и стен с высокими оконными проемами на каменном полу лежал брат. Его голову удерживала на коленях рыдающая Этайн.

Сердце Мидира замерло, потом забилось с бешеной силой. Жена жива и в порядке, а Мэллин — выносливый волк, пусть избалованный и своенравный.

— Моё сердце! — Этайн подняла голову, и глаза ее засияли надеждой. — Помоги ему! Он защищал меня!

Мидир с размаху рухнул на колени возле жены и брата, сначала вгляделся в печальные звезды глаз Этайн, убедился, что кроме потрясения её ничего не задело. Руки сами потянулись к Мэллину — брат лежал с закрытыми глазами и хрипло дышал.

Рана на боку разошлась под новым ударом.

Несколько незначительных царапин украшали бока и руки. Легкий замковый дублет и рубашка были черными, кровь не выделялась на ткани. Мидир быстро пожал запястье Этайн, посылая легкий ток магии, успокаивая. Затем перехватил голову брата, неожиданно тяжелую. Глаза Мэллина закатились, и дело было не в ранах. Брат пережил магический удар, искра души находилась в теле, но не полностью, она скользила вниз, её следовало перехватить как можно скорее. Мидир приблизил свой лоб к его лбу, вслушался в дыхание, усмирил до похожего ритма своё…

И окунулся в недавнее прошлое.

***

— Этайн, оттуда не будет видно брата! — Мэллин догоняет женщину. — Это северная галерея, за ней лишь вид на горы! Да стой же ты, упрямая человечка!

Мэллин задыхается. Этайн оборачивается и смотрит озадаченно, словно лишь сейчас ощущает присутствие Мэллина рядом. Брат беспокоится явственнее, ускоряет шаг…

Холод пробрал волчьего короля до самого сердца.

Из темного конца галереи к ним шагает сам Мидир!

Этот не-Мидир был похож на волчьего короля как две капли воды. Во всем, вплоть до манеры придерживать ножны на ходу!

Мэллин встает как вкопанный, а вот Этайн сияет:

— Моё сердце! — поворачивается и теряет волю и свет разума в зеленых очах, будто жертва лунной болезни, поднявшаяся ото сна телом, но не душой.

Волчий король чуть не зашипел от ярости. Воистину, друиды даже свои дары умудряются вручать с отдарком! Любовь Этайн принадлежала ему, Мидиру. Уже — Мидиру! Но не вся. И своей, вложенной в колдовство частью, друиды не преминули воспользоваться.

Впрочем, не-Мидир тоже столбенеет, видимо, разглядев: Этайн беременна.

— Стой! — Мэллин через пару размашистых шагов оказывается около Этайн. — Это не твоё сердце! Не твоё! Стой-стой-стой! Это не Мидир!

Брату с трудом удается удерживать рвущуюся навстречу магической копии Мидира Этайн.

— Не слушай его, слушай сердце! Это не мой брат и не твой любимый! Человечка! Да приди же в себя!

Не-Мидир шагает вперед коротко, от самого порога, а оказывается перед носом Мэллина.

— Я не хочу убивать тебя, волк, — голос не-Мидира звучит похоже, но иначе. — Отойди от неё. Ты ранен, ты слаб, ты не противник мне сейчас и впредь.

Похоже, слова магические: Мэллин ссутуливается на «ранен» и «слаб», однако серые глаза «не противника» загораются спасительной яростью, а спина выпрямляется. Слова почти убедили, но задели гордость.

Не-Мидир удрученно вздыхает. Поднимает меч медленно, позволяя раненому увидеть движение.

— Че-ло-веч-ка! — правая рука брата взлетает уже с мечом, отбивая первый удар. Левая остается прижатой к раненому боку.

— Моё сердце! — повторяет Этайн, словно забывая остальные слова.

Не-Мидир вскидывает голову, рубит так, что сам волчий король в единый миг понимает, отчего не мог найти Эохайда. Человек тоже пошел на разведку — под прикрытием.

Мидир чуть не порвал ткань воспоминания. Выдохнул и продолжил смотреть.

Раненый Мэллин, однако, остается волком, королевским волком, братом короля — обороняется он так, что Эохайду, поначалу щадившему более слабого противника, приходится бить всерьез. Пусть действующая рука у брата одна, пусть против двуручника работает полуторник, пусть в спину тыкается слепым котенком не осознающая реальности Этайн — Мэллин не сдается.

Мидир видит в своих-не-своих глазах разгорающееся пламя досады и раздражения.

— Моё сердце! — еще один толчок в спину, вперед к королю галатов, так что Мэллин почти подставляет открытую шею.

Эохайд не пользуется возможностью, и не разобрать, то ли не поспел, то ли не захотел. Мидиру чудится в этом снисхождение к ши, волкам, самому Мидиру. Или узнаёт «шута», как-то спасшего ему жизнь?

Волчий король бессильно сжимает кулаки: это всего лишь воспоминание, пусть и недавнее.

— Не твоё, человечка, твоё сердце все же получше смотрится, — отвечает Мэллин сейчас больше врагу, чем Этайн. — Не говоря уж о том, что твоё сердце десять раз раскатало бы меня в блин, а этот недоделанный волк только и делает, что пугает!

Глаза брата светятся желтым, Эохайд улыбается улыбкой Мидира в ответ. Они оба знают, что Эохайд мог бы бить сильнее, а «пуганый» Мэллин уже с трудом дышит. Эохайд, однако, пришел за женой, он поднимает меч, чтобы в следующий миг обрушить на Мэллина град ударов. Легких, но быстрых и разнонаправленных, выматывающих раненого волка вернее, чем редкие и сильные. Полуторник не поспевает блокировать удары, и ожидаемые раны ложатся легкими порезами.

— Мой король, — подбегает Джаред.

— Т-ш-ш, — не отпуская брата, отвечает Мидир. — После.

Джаред выдыхает, садится рядом и, кажется, тоже переживает за Мэллина.

Не дожидаясь новых атак, Мэллин отодвигает Этайн дальше за спину. Эохайд в тревоге подается навстречу, обходя волка, но встречает меч.

Мэллин отнимает левую руку от своего раненого бока, бросается вперед, бьет из последних сил. Эохайд отшатывается, теряя меч. Но вновь подхватывает его.

А Мэллин едва успевает перехватить Этайн. Он бледен, дублет темнеет от крови.

— Ох и влетит же мне от Мидира, — облизывает сухие губы, разминает левую руку, а потом обхватывает ладонью черно-серебряную змейку заклятья на шее Этайн.

Именно этот момент и почувствовал Мидир в лесу: его связь с Этайн отзывается беспокойством, жена тянется к нему и начинает приходить в себя. Эохайд вскрикивает: раз вмешивается магия, вряд ли Этайн вернется… Отчаяние толкает человека под руку, и лезвие двуручника прорывает дублет, рубашку, окровавленные повязки на боку брата.

Мэллин, и без того вложивший силы в заклятье Мидира, оседает на пол, но продолжает держать Этайн уже за щиколотку.

Эохайд подходит ближе, он встревожен и обеспокоен, в его глазах пелена боли, не физической — душевной.

— Пойдем, Этайн, тебя не зря зовет твоё сердце, — протягивает руку ладонью вверх. Следы крови, его и волчьей, пугают королеву, она отшатывается. — Пойдем, Этайн, тебе давно пора вернуться домой, к мужу! Ко мне! Прекратить эту войну! Этайн, любовь моя!

В голосе Эохайда настоящая мука, перемешанная с наслаждением. Он давно не видел свою Этайн, он, кажется, забыл, как оно — дышать полной грудью, когда сердце на месте и можно не задыхаться от чувства невосполнимой потери.

Мэллин все ещё в сознании, хотя галерея начинает тонуть в черных тенях.

— Твоё сердце не зря зовет остаться, — голос брата затихает вместе с потухающей галереей, пальцы ослабляют хватку, соскальзывают…

Лицо Эохайда искажается досадой, а может, ужасом сделанного — он не хотел убивать волка.

Мидир не верит своим глазам: Мэллин отпускает Этайн!

Опущенное к нему женское лицо кажется Мэллину страшно далеким, будто вершина горы.

Эохайд протягивает к Этайн руку, но окровавленный волк у ее ног смущает просыпающийся разум, застывшее лицо Мэллина связывается со странным словом «человечка», радостным и домашним. Головы волков поднимают вой. Этайн вздыхает, опускает ладонь на живот.