Good Again (СИ)

Эффи склонила головку набок, внимательно меня слушая.

— Если что-то с ним случится… с моим мужем… — я попробовала это слово на вкус.

Эффи понесла руку к губам.

— Китнисс, неужто ты думаешь, что, если вы не поженитесь, потерять его будет для тебя не так уж трагично? Неужто ты думаешь, что это будет для тебя меньшей утратой? Что это не сразит тебя так сильно? — в её голосе было столько доброты, что мне захотелось положить голову ей на колени, чтобы она обо мне позаботилась.

Подумав несколько секунд, я замотала головой.

— Возможно, нет. Это нерационально, но я все же ощущаю разницу.

— Пит все равно останется Питом. Будет ли он твоим мужем или нет. Неужели ты думаешь, что сможешь защититься от чего-то, если не станешь его женой?

Мы обе молчали, и ее слова парили в воздухе словно светящийся узор.

Вдруг Эффи резко встала.

— А теперь я настаиваю, чтобы ты дала мне вынуть тебя из этой постели, и сделать тебя несколько более… — она оглядела меня с ног до головы. — презентабельной. Ты не можешь появиться на людях в таком виде! Это просто неприемлемо! — она понюхала воздух и фыркнула.

Улыбнувшись знакомым ноткам, я уступила ее напору. Снова все те же привычные уже роли.

— Я готова.

Подняв меня с кровати, она процокала в ванную и включила воду в душе.

— Снова убеждаюсь, до чего же я подхожу для своей работы.

________________

*Наоми Шихаб Най (р.1952) — современная американская поэтесса палестинского происхождения. В 2009 избрана Советником Американской Академии поэзии. Живет в Сан-Антонио, Техас. Подробнее на: https://www.poets.org/poetsorg/poet/naomi-shihab-nye

========== Глава 29: Добрые деяния. Часть 2 ==========

Нынче лишь одна доброта не теряет смысл.

Только та доброта, что завязывает твои шнурки,

И отправляет тебя в белый день слать письма,

Покупать себе хлеб,

Лишь она вскидывает свою голову

Над толпой и над миром, чтоб сказать

Вот, меня ты искал,

И потом везде сопровождать тебя

Словно тень или друг.

Найоми Шахаб Най, из стихотворения «Доброта»

Эффи по своему обыкновению вела себя как типичная перфекционистка. Она не просто заставила меня принять душ и кое-где побриться. Она еще и сменила постельное белье, проветрила комнату и выбрала в гардеробе свитер и брюки, чтобы я выглядела элегантной, но не слишком разряженной. Она высушила мне волосы и выпрямляла их и расчесывала до тех пор, пока они не засияли. Еще мне велели намазаться кремом для ожогов, хотя шрамы больше мне не причиняли дискомфорта.

— Сухие участки просто не намазывай, дорогая, — наставляла она меня. И, закрыв глаза и очистив разум, я могла даже вообразить себя невестой, которую готовят ко встрече с женихом. И я от этого затрепетала, не без приятного волнения.

Когда она осталась довольна результатом своих усилий, она обняла меня и вывела прочь из спальни. Следом за ней я шла вниз по ступеням, ища глазами Пита, пока не увидела его стоящим ко мне спиной на кухне. Эффи молча мне кивнула и уплыла прочь из дому через парадный вход. На звук захлопнувшейся двери Пит обернулся, увидал меня, и его глаза расширились от удивления. Меня вдруг охватило неодолимое смущение, и лишь невероятным усилием воли я смогла выдержать его пристальный взгляд.

— Привет, — прошептала я.

Тряпка, которую он держал в руках, упала на пол, и он даже не думая ее поднимать, оказался возле меня в три прыжка. Не говоря ни слова, он заключил меня в тесные объятья, уткнувшись носом туда, где моя шея плавно перетекала в плечо. Он долго сжимал меня, потом отпрянул, чтобы взглянуть на меня, провел пальцами по моему лицу, по волосам, как будто пытался убедиться, что я настоящая, и в конце концов прислонил свой лоб к моему.

Он весь дрожал, будто борясь с собой.

— Ты правда вернулась? — спросил он.

Я лишь кивнула, наслаждаясь ощущением его рук на своем теле. Казалось, прошла целая вечность с тех пор. Как он меня касался.

— Прости. Я знаю, что ты не выносишь, когда я тебя бросаю, — прошептала я

Пит взял меня обеими ладонями за лицо, чтобы заглянуть мне прямо в глаза.

— Это не одно и тоже. Когда ты тоскуешь по Прим, когда не можешь встать с постели, это все равно что приступ для меня. Ты не можешь этому противостоять. Я просто рад, что ты вернулась, — он снова оглядел меня с головы до пят, пожирая взглядом. — Я скучал по тебе, прошептал он, будто завороженный.

Тряхнув головой, он снова взял себя руки.

— Ты голодна?

— Ужасно, на самом деле, — я маковой росинки в рот не брала несколько дней, даже не ощущая голода, и мой пустой желудок вдруг судорожно сжался. Я была больше чем голодна. Взяв меня за руку, Пит усадил меня за стол. Я ничего не делала много дней, но чувствовала себя так, как будто камни ворочала, без сна и отдыха. Он быстро перемещался по кухне, разогревал еду. Я попыталась встать и ему помочь, но он снова усадил меня на место.

— Позволь мне о тебе позаботиться, — сказал он как отрезал. И скоро передо мной уже стояли теплые сырные булочки, и нежные ребрышки, которые, казалось, вот-вот сползут с кости, вареный красноватый картофель с оливковым маслом и петрушкой, и, наконец, клубничный компот, которым Пит велел мне запивать мясное блюдо. И вот у меня на языке все уже пело от дивного вкуса, столь изысканного, что даже не стала трогать свои обожаемые булочки.

- Пит, это самая вкусная вещь, какую мне доводилось есть в жизни! — воскликнула я.

— Я приготовил это в надежде, что ты будешь в состоянии поесть. Я бы что угодно приготовил, лишь бы ты снова стала есть, — он глотнул воздуха, когда говорил последнюю фразу и отвернулся под предлогом налить воды, прежде чем снова сесть.

Я замерла, осознав наконец, что он не просто скучал по мне, а был, видно, просто в ужасе оттого, что я так много дней отказывалась от еды. Меня накрыло ужасное чувство вины, и я встала, чтобы забраться к нему на колени, обхватить его обеими руками.

— Мне не хотелось тебя пугать. Прости, — я притянула его к себе, а он положил голову мне на грудь. До меня вдруг дошло, что Пит никогда прежде не видел меня в таком состоянии, и не представляет себе до какой степени сплин может парализовать меня, лишить всякой возможности двигаться. Его присутствие удерживало меня от того, чтобы я снова впала в этот ужасный ступор, но приближение годовщины смерти моей сестры и переживания нескольких последних дней все же смогли меня подкосить.

— Скоро год как ее нет. Вот уж не думала, что доживу до этого, и буду так страдать, — я чувствовала, что мое сердце забилось, когда пальцы коснулись спускового крючка, который снова мог меня напрочь вырубить. — Я была точно такой же с самого первого дня по возвращении из Капитолия. А до того, пока меня судили, я пыталась уморить себя голодом, — по его телу снова пробежала дрожь, когда он бросил на меня взгляд, исполненный паники. — Но сейчас я не пыталась умереть от голода, честное слово. Просто не могла есть. Сальная Сэй умудрялась меня кормить с ложечки, но порой и ей не удавалось впихнуть в меня ничего кроме пары глотков воды. Прошу, не думай, что это ты в чем-то виноват.

Он потрогал меня за талию, а потом придвинул ко мне тарелку.

- Так, пожалуйста, поешь. Ради меня. Ты тощая, как птичка, — умолял он.

Я смаковала каждый кусочек упругого вареного картофеля, нежного мяса и густой сладкой глазури. Мы принялись кормить друг друга, но я повела себя как жадина, особенно когда пришла очередь сырных булочек, я буквально вылизала тарелку. Пит излучал удовлетворение, следя за тем, как я ем, а когда я облизала его пальцы, перемазанные сладкой массой, он явно весь так и вспыхнул, как уголь в костре, несмотря на все свое самообладание. Мы тихо перебрались в тепло у горящего камина, с бокалами охлажденного вина в руках, и я прикорнула возле Пита, отдаваясь теплу очага и легкому опьянению омыть меня.

Остатки тягучей печали все еще плескались у меня в животе, как грязные лужи после большой грозы. В таком состоянии, даже еще под действием вина, я чувствовала что еле-еле двигаюсь, и все члены мои отяжелели, хотя я уже не была скована горем как раньше. Сидя у огня, я чувствовала, что вот-вот растекусь по полу как горячая карамель. Пит сидел рядом молча, приобнимая меня за плечи, его щека касалась моих волос. Я же была все еще эмоционально нестабильна, и отблески пламени рождали немотивированное, но сильное желание плакать. Повернувшись к Питу, я легонько поцеловала его подбородок, и он закрыл от этого глаза и улыбнулся краешками губ. Что-то в том, как он воспринял мой поцелуй, не ожидая ничего большего, вскружило мне голову, и я поцеловала его снова, на этот раз поближе к шее. Все свои чувства я сосредоточила на ощущении его небольшой щетины, касавшейся моих губ, на запахах нашей еды на его коже. Я распознала аромат малины, и лизнула его подбородок, чтобы понять — сладкий ли он на вкус.