Телешоу «Научи меня любить» (СИ)

- Не молчи! Объясни, какая муха тебя укусила!

- Звонили из Святой Эмили… – выдавил из себя брюнет, – моя мать исчезла.

====== Глава 24. Право на жизнь и ниндзя-журналист ======

Нам не понять страстей,

Что разгораются в сердцах людей.

Витаем в облаках из сажи и вестей,

Отнять нас могут и у собственных семей.

Решать, дышать, бежать,

Спасенья нет,

Мы знаем это и во сне.

Меняем кожу, лица, мысли.

Налегке

Бежим по миру, убегаем от себя,

От правды, вдаль, в чужие города.

Беззвучный крик, бетонная стена.

Мы перелезем через острые края

Железной проволоки,

Что сердце наше бережёт.

Умрет

В нас снова капелька самих себя,

Но даже это не спасет нас от огня,

Что полыхает, что сжигает, скроет всё

От тех, кто разорвал небесное нутро.

В складках реальности, в чужих дверях

Закроют лица нам, извергнут страх.

Сгнивая душами, ломаясь, на руках

Ползем вперед, наружу, выплываем из дерьма,

И пусть толкают нас в обратный путь

И топят, обливают, предают,

Мы выползем, мы все равно взойдем

На чистый берег, на зеленые луга,

Чтоб доказать что даже у таких как мы

Есть та бессмертная бесценная душа.

– Я не совсем понимаю… – Нахмурилась Ксин, попав через дверь, которую перед ней распахнул Тэгион, в просторную беседку. Маленькое сооружение казалось совсем новым, будто только вчера ее конструкторы прибили последнюю доску, а декораторы докрасили крышу. Здесь даже до сих пор витал легкий запах подсыхающей краски. Беседка имела восьмиугольную форму. Ее перила в метр высотой изнутри были раскрашены светящимися в густом полумраке красками, которыми неизвестный художник изобразил радужные переливы. Они сползали с перил на пол и закручивались в воронку как раз в том месте, куда секунду назад ступила девушка. Внутренняя же сторона конусообразной крыши с лёгкой руки художника превратилась в кусок вселенной, испещренной тысячами галактик.

– Где находишься? – Закончил за нее Тэгион, заметив, что Ксин уже полностью поглощена картиной, развернувшейся над ее головой. – Тебе самой придется ответить на этот вопрос, – развел он руками, снисходительно улыбаясь.

- Вот только не надо делать вид, что ты этот ответ уже знаешь, – забормотала себе под нос девушка, поднимаясь на цыпочки и протягивая руку к рисунку на потолке. Уж больно странным он ей показался. Но не успела Ксин коснуться поверхности крыши, как тут же отдернула руку и удивленно уставилась на капельки воды, что остались на ее пальцах. По потолку же после прикосновения девушки пошла легкая рябь.

- Вода! У меня над головой вода! – Воскликнула Ксин, восторженно смотря то на Тэгиона, то на Вайдэ: брюнет в этот момент вычищал из-под ногтей несуществующую грязь, а блондин вдохновенно ковырялся в ухе. Восторга девушки не разделял ни тот, ни другой.

- Но вам моих чувств не понять. Вы же всего лишь «Синдром», – тут же взяла она себя в руки, с ужасом подумав о том, что начала воспринимать Тэгиона и Вайдэ не как плод собственного больного воображения, а как отдельных личностей. Если бы так пошло и дальше, следующим шагом в развитии стало бы понимание волшебного языка табуреток или объявление войны хомякам, чистящим средствам и алюминию.

- Ах, ну да, и как это мы забыли! – Всплеснул руками Вайдэ, обнимая себя за плечи. – А вот так синдром сделать может? – С этими словами блондин вмиг оказался за спиной Ксин и без стеснения ощутимо схватил девушку за задницу. Ответную реакцию он ожидал в виде возмущенных воплей, но вместо этого получил лаконичный удар локтем в нос, тут же отпрянул от Ксин и недовольно загундосил:

- Стерва! Чтоб тебе полыхать в подземном царстве матери моей до третьего пришествия! – Выдохнул он, обиженно потирая нос.

- Вайдэ, будь добр, помолчи, – привычно ответил Тэгион.

«И вот не надоедает ему говорить одну и ту же фразу по тысяче раз на дню?» – задалась Ксин вопросом, на который тут же получила ответ:

- А почему нет? Хорошая фраза, яркая. Звонкое сочетание звуков, вполне перевариваемая смысловая нагрузка. К тому же, присутствует легкий привкус надменности и превосходства над тем, к кому данная фраза обращена. Четыре слова – а сколько всего в них сокрыто! Замечательное предложение! – Внезапно разговорился Тэгион.

- О да, цыпа, ты даже не представляешь, насколько она ему нравится! – Тут же позабыв об обидах, вновь оказался Вайдэ в опасной близости от пятой точки Ксин. – Когда мы остаемся одни, между нами происходят воистину интеллектуальные диалоги, которые звучат примерно так:

« – Доброе утро, Тэгион!

- Вайдэ, будь добр, помолчи.

- О, ужас, Тэгион, мне оторвало ноги!

- Вайдэ, будь добр, помолчи.

- Кажется, я лысею!

- Вайдэ, будь добр, помолчи.

- Я умираю!

- Наконец-то помолчишь.» Сраный любитель помолчалок! Тоже мне, Господин Высокомерие! – Фыркнул Вайдэ, исподлобья наблюдая за братом. – Или я не прав?

- Вайдэ, будь добр…

- Вот опять! Нет, ты только посмотри на него! Эй… эй, цыпа, ты где? – Поглощенный озвучиванием претензий к брату, блондин не заметил, как Ксин вышла из беседки, решив познакомиться с непривычной местностью поближе. Девушка сразу почувствовала, что с этим местом что-то не так. И дело было даже не в воде, растекающейся по потолку, и не в светящейся краске на полу, при взгляде на которую начинала кружиться голова, а беседка расплывалась. Общая атмосфера этого места была какой-то гнетущей, тяжелой. Даже воздух здесь казался совсем другим – горьковатым, густым, липким и с металлическим привкусом. Разноцветные радуги, которые светились в ночном небе вопреки всем законам физики, создавали ощущение того, что Ксин попала в мир, созданный маленьким озлобленным ребенком, терпящим побои родителей и издевательства одноклассников в школе. И он, после очередной издевки, не выдерживает, прибегает домой, хватает свой накануне созданный рисунок, на котором изображено безоблачное небо и цветные дома, и закрашивает все это черным карандашом. Вот только яркие радуги закрасить полностью не получается, и они выглядывают даже сквозь черный цвет и словно бы насмехаются над своим создателем.

- Это место ужасно, – прошептала Ксин, всматриваясь в перила беседки и, к своему удивлению, замечая, что конструкция состоит вовсе не из досок, так же как и крышу покрывала совсем не черепица. О нет, беседка полностью состояла из коробок – больших и маленьких, мятых, сдавленных и спрессованных, покрытых неровным слоем краски, коробок. Беседка выходила прямиком на длинную аллею, аккуратно выложенную коробками самых разных мастей. По обе стороны от нее возвышались ветвистые клены, красные коробковые листья которых в свете стоящих по соседству фонарей приобретали угрожающий кровавый оттенок. Свет был очень тусклый, поэтому вокруг каждого фонаря образовывался небольшой освещенный участок аллеи; большая же ее часть терялась в непроницаемой тьме.

Ксин сделала пару шагов в темноту и постаралась рассмотреть свою руку, но ей это не удалось. Тьма словно облепила ее со всех сторон и скрыла от посторонних глаз.

- О, вот ты где! – Воскликнул Вайдэ, когда Ксин вернулась в круг света, создаваемый разноцветными фонариками, что пушистой гирляндой вились по краю крыши беседки.

- Меня потеряли собственные галлюцинации? – Хмыкнула девушка. – Куда катится этот мир?!

- Не поверишь, сам недавно задавался таким же вопросом, наблюдая за тем, как какой-то мужик на сцене в течение сорока минут размазывал свои фекалии по белому холсту, тогда как большой зрительный зал, что наблюдал все это, рукоплескал ему. А затем восторженные зрители, невозмутимо поедая тарталетки и поглощая шампанское, три часа рассуждали о Высшем Искусстве, о его ценности в общей культуре мира! Мало того, они искали смысл в каждом движении «мастера», спорили, а к концу замечательного вечера достигли консенсуса, предположив, что «мастер» рисовал структуру мироздания со всеми ее разветвлениями, псевдо-, мето- и тетовселенные, утопающие в гамохаосе и гамогармонии и что в созданном шедевре пересекаются прошлое и будущее, и если присмотреться, то можно увидеть свою собственную судьбу! И они пошли! И начали вглядываться в картину! И разве что не ковыряться в ней! В дерьме, размазанном по белому полотну!!! ДЕРЬМЕ!!! Неудивительно, что и судьбу они там разглядели дерьмовую!