Отравленная роза (СИ)

Думая о подвохе, Люциус и не ведал, что просто симпатичен ей. Как банально… Хлопок аппарации раздался в тихом кабинете, где потрескивали лишь угли камина. И какой наглый домовик посмел его потревожить? Но этот не принадлежал Малфой-мэнору. В трясущемся существе Люциус узнал Диппи — единственную эльфийку, получившую разрешение перемещаться между домами. Он хотел было наорать, но не сумел. Создание было перепугано до смерти, а белая простынка, заменявшая одежду, заляпана свежими пятнами крови. Аллегра…

— Г-госпожа ранена, просила Диппи вас привести, — пропищала она, срывающийся на слезы.

Тело прошиб озноб, что могло случиться? Люциус ощутил комок тревоги, сгущающийся внутри, глаза выразили ужас, но домовиха была напугана еще больше.

— Веди… — лишь коротко изрек он.

Существо приблизилось и схватило мужчину за штанину. Рывок аппарации. Он не знал, что ему предстоит увидеть, неужели все настолько серьезно? Люциус оказался в тускло освещенном помещении всего с несколькими свечами. На большой кровати поверх покрывала лежал мужчина лет тридцати семи, с закрытыми глазами, блестящим от пота лбом и не двигался. С уголка губ стекала струйка крови. Нечто темное возвышалось над животом. Прямоугольная рукоять обмотанного изолентой ножа.

— Почему вы не вытащили нож? — в бешенстве заорал Люциус, кидаясь к раненому, боясь, что не успел.

— М-мы боялись, — пропищала Хатке, вливающая в рот хозяйке какую-то смесь, выливающуюся обратно вместе с кровью.

Существа, носившиеся с салфетками и зельями, застыли от злобного крика Люциуса. Все зелья бесполезны, пока предмет внутри. Трусливые твари! Он смотрел на обездвиженное тело, приставил два пальца к шее. Пульс все еще прослеживался, однако был редким и слабым.

«Держись, Аллегра…».

Люциус схватился за рукоятку и аккуратно вытащил нож, чтобы не разрезать еще больше. Кровь хлынула новым потоком, пачкая белье и одежду. Он рывком разорвал ткань вокруг ранения и направил волшебную палочку на живот, сканируя область поражения. Поврежден желудок, внутреннее кровотечение. Еще немного и она умрет на его руках, возможно, некие свойства дара затормозили процесс. Времени оставалось немного. Заклинанием Люциус остановил кровь и очистил зияющую дыру. Со злобой выхватил из ручонок эльфа зелье заживления и приказал Диппи напоить ее восстанавливающим ткани снадобьем. По сравнению с остальными, она не была так сильно напугана и молниеносно кинулась к изголовью кровати, приподняла голову, чтобы влить лекарство. Секунды тикали, пока Люциус обрабатывал ранение, пришлось расширить стенки, чтобы мазь проникла внутрь. И снова кровь... Его руки тоже в крови, на протяжении залечивания, он постоянно проверял пульс, становившийся все слабее с каждой секундой. Кроветворное зелье влилось следом за обезболивающим, на этот раз он делал все сам, а домовики столпились в кучу и наблюдали за процессом, лишь изредка попискивая. Сердце неумолимо замедляло ход, еще немного, и она не выкарабкается… И вот час остановки настал. В тот же момент тело стало меняться, приобретать женские черты. Аллегра умирала, превращаясь в себя. Только волосы отросли совсем ненамного. Короткие пряди топорщились в разные стороны.

— Энервейт!

Ничего не произошло, жизнь покидала тело. Пришлось пойти на крайние меры.

— Мобилликорпус.

Безжизненное тело было отлевитировано на пол. Запрокинув голову Аллегры назад, Люциус приступил к искусственному дыханию. После трех вдохов из рта пострадавшей полилась жидкость — сгустки крови вперемешку с зеленоватыми зельями.

— Диппи! Прочисть ротовую полость, — скомандовал он, сложив ладони крестом на оголенной груди.

Он не стеснялся обнаженной плоти, мысли крутились в другом направлении, борьба за жизнь не имела никакого отношения к похоти, исчезнувшей в угоду страшного инцидента. Ровно двенадцать мощных нажатий. Обычно после таких движений ломались ребра, но сейчас это не имело никакого значения. Диппи очистила рот, и он склонился, положив одну руку на лоб, а второй придерживал шею, чтобы голова была запрокинута. Люциус снова и снова вдувал воздух в легкие.

— Давай же, — рывками скрежетал он, возвращаясь к непрямому массажу сердца.

Два пальца к сонной артерии. Пульса все еще не было. Минуты тянулись невыносимо долго, а он все повторял свои действия, четко, слаженно. Люциус не мог дать ей умереть, и не даже не потому, что от нее зависело дело Уэмпшира. Странная уверенность в том, что Аллегра должна жить, просто должна, потому что она на самом деле даже не видела той самой жизни… Попытки завести сердце убивали надежду, но он не останавливался, все более яростно надавливая на грудную клетку. Шансы ускользали сквозь пальцы. Люциус сдавил веко Аллегры пальцами с двух сторон и открыл его, зрачок не превратился в кошачью щелку. Биологическая смерть не наступала, его старания оказались не столь бесполезными. Он устал от тяжелой работы, нужны были кардинальные меры. Средство ненадежное, но стоило попробовать. Отмерил область от мечевидного отростка, чуть выше на два сантиметра, размахнулся и ударил. Снова проверка. Есть, пульс есть! Очень слабый, практически незаметный. Перикардиальный удар завел сердце!

— Энервейт! — скомандовал он.

Заклинание действует только тогда, когда есть сердечная деятельность. Веки задрожали и с непомерно тяжестью открылись. Казалось, в глазах был туман, они слабо фокусировались. Разгоряченный после попыток оживить обреченную девушку Люциус устало сел на пол и спрятал лицо в окровавленной ладони. Слабость всего лишь на секунду. Его собственный пульс выдавал чечетку.

— Северус… — хриплый голос.

Она бредила, не видела, кто перед ней, потеряла чувство реальности, однако чужое имя принесло душе Люциуса странное ощущение. Неприятное покалывание в груди. Он приказал эльфам принести еще зелий, а сам отлевитировал Аллегру обратно на кровать. Это ужасный вечер… Переживать так из-за полоумной девчонки… Что же случилось с ней? Она ничего не говорила, но явно пыталась понять, что происходит. Кое-как сосредоточив глаза на Люциусе, произнесла едва различимо:

— Гормус…

— Где он?

— Хатке заперла его в кабинете, — отрапортовала эльфийка пискляво.

— Палочку забрали? — спросил Люциус.

— Да, господин.

Существо протянуло волшебную палочку волшебнику.

— Он ранен?

— Без сознания, но, кажется, цел.

— Перенесите его в камеру вниз и заприте, я скоро подойду, — сказал он, очищая руки от крови.

Эльфы откланялись и исчезли. Люциус запахнул разорванную рубашку на оголенной, едва вздымающейся груди Аллегры. Еще раз осмотрел рану. Снаружи ее уже покрыла корочка крови, ткани затягивались. Ясные серые глаза смотрели на него, в них читалась горечь, такая нечеловеческая боль. Одинокая слезинка скатилась на подушку. Сердце вдруг защемило, подо что он ее подвел своей просьбой? Может, Аллегра специально провоцировала его глупой похотью, чтобы он не осознал всю опасность задания, и разум затуманила гнилая злоба. А она всего лишь хотела показать свое доверие, преданность зародившейся дружбе. Вовсе не такая всемогущая, какой хочет казаться, всего лишь безголовая, безрассудная девочка, несчастная сирота, едва не покинувшая мир вслед за отцом. Мерлин, она совсем одна… Покинутая всеми, отчаянно нуждающаяся в защите, опеке… Ей просто нужен человек, близкий, способный помочь в трудную минуту — вот для чего она намеренно пытается привязать его к себе, правда пользуется не теми методами.

В груди все сжималось при виде новых бусин слез, собирающихся в уголках глаз и ручейками стекающих по вискам. Глупышка, тебе под силу далеко не все…

— Больно… — прошептала она слабым голосом немного надрывно.

— Потерпи, попробуй поспать, — отчего-то тоже тихо произнес Люциус.

Он наколдовал влажную теплую тряпку и приложил к вспотевшему лбу ведьмы. Вот она — забота, такая нужная в тяжелый момент, необходимая простой юной девушке потерявшей веру в жизнь, потерявшей надежду выпутаться из капкана судьбы. «Никакая ты не стерва, ты просто запуталась». А в глазах слезы, смешанные с открытой чистой благодарностью… Наконец она сомкнула веки и постаралась уснуть. Зелья подействовали, унесли в мир спокойного сна — спасения для утраченных сил. Люциус посидел еще немного, перевязал рану бинтами, сделал пластырь и приложил к зарастающей ране и вышел из комнаты. Решил провести ночь здесь, приказал освободившейся от поручения Хатке постелить в комнате неподалеку.