Друзья по переписке (ЛП)

Но! У этих новеньких туфелек имелись высоченные каблуки, а еще их размер был чуточку великоват, поэтому туфли нет-нет да и норовили соскользнуть с ног. Поначалу Гермиона даже сомневалась, а стоит ли надевать их нынче вечером, но, решив, что собирается не на пешую прогулку, все-таки рискнула. Что и стало ее огромной ошибкой…

Она уже почти приблизилась к Люциусу, когда посетитель, сидевший за соседним столиком, вдруг резко поднялся, и Гермиона быстро шагнула в сторону, чтобы не столкнуться с ним. Правая нога тут же подвернулась, туфелька соскользнула, а общее равновесие оказалось безвозвратно утерянным. Зашатавшись, Гермиона неловко взмахнула руками и, чтобы хоть как-то устоять, схватилась за первое, что могло поддержать ее. Что поделать… подвернулась лишь скатерть того самого (соседнего) стола. И уже спустя мгновение еда, посуда, приборы — все, что находилось на столешнице — с грохотом оказалось на полу. А следом, что было еще обидней, и сама Гермиона.

Ей казалось, что невероятный звон и звуки бьющегося стекла раздаются целую вечность!

Обидно было ужасно. Гермиона понимала, что такого непревзойденного, можно сказать, эпического унижения она не испытывала никогда. И что еще неприятней, оказалась в центре внимания, и теперь (окруженная сбежавшимися официантами и вскочившими со своих мест посетителями) вынуждена была выслушивать сочувственные реплики, да еще и благодарить за них.

Когда же ей наконец помогли подняться на ноги (помог, кстати, тот самый мужчина, который и стал виновником этой ужасной и нелепой ситуации), она почувствовала, что сил повернуть голову и посмотреть на Люциуса Малфоя у нее нет. Просто нет.

«Все! Хватит! Больше никогда в жизни я не взгляну на этого человека. А если и взгляну, то этот день станет моим последним днем. Потому что обязательно случится еще что-нибудь, и тогда от стыда мне придется уже умереть. Да! И как только доберусь до своего магазина, сразу повешу на двери табличку, что вход ему туда запрещен! И… в моей жизни больше не будет Люциуса Малфоя… и это прекрасно! У каждого есть чаша унижения, которую приходится в жизни испить до дна. Так вот… я свою уже выпила. Полностью!»

Держась из последних сил, Гермиона понимала, что сейчас больше всего на свете ей хочется плакать. И, конечно же, не собиралась отказывать себе в подобной мелочи.

«Только не здесь! Не перед ним…»

Измученная стыдом, она аппарировала прочь прямо из ресторана.

_______________________________________________________________________

Приветствую вас, милая Афина!

Примите мои самые глубокие соболезнования, которые хочу послать не только вам, но и вашей семье. Пусть ваш дядюшка покоится с миром, и пусть новое его путешествие будет намного приятней и интересней, чем то, которое он завершил, покинув эту землю. Я отправил вам небольшой подарок, так, пустячок, но надеюсь, что он хотя бы на пару минут заставит ваше прекрасное лицо проясниться.

Итак, вы маглорожденная волшебница. И не побоялись признаться мне в этом. М-м-м… а что если, несмотря на мой (само собой разумеющийся) эльфийский шарм и характерное для этой расы дружелюбие, на самом деле я чистокровный сноб, презирающий маглов и все, что с ними связано?

По правде сказать, я бесконечно уважаю вас за эту откровенность. Я восхищен и очень польщен вашим доверием. Поэтому хочу сделать ответное признание, сообщив, что, к сожалению, много лет был яростным сторонником чистокровного превосходства. И все эти годы презирал — нет, скорее даже, не презирал, а откровенно не знал и не понимал маглов. Не скажу, что ненавидел их, все-таки ненависть — это достаточно сильное чувство. Правильней будет сказать: пренебрегал маглами, не уважая ни их историю, ни их достижения, ни их культуру. Они казались мне слабыми, никчемными, жадными и бесчестными. И когда я вспоминал, сколько веков эти… существа вели охоту (заметьте, кровавую охоту) на колдунов и ведьм исключительно из-за собственного невежественного страха, то испытывал к ним еще большее отвращение. Да и как мог я чувствовать что-то другое, зная, что столетие за столетием они ненавидели и мечтали уничтожить тех, кого всего-навсего не могли понять?

Время шло, и мое отвращение к маглам, увы, продолжало расти… Даже несмотря на случившееся разочарование в былых идолах и былых идеалах. Пока… пока я не встретил (точней, не узнал лучше) одну… необыкновенную маглорожденную ведьму. О, она великолепна… Бескорыстная, прекрасная, благородная душой. И, как ни странно, все ее существование настолько противоречило моей философии, что дало толчок к осознанию, насколько же я заблуждался, относясь к маглам столь же непримиримо, как и они к волшебникам. Уничтожая то, чего не мог понять сам.

А теперь… я безумно хочу, чтобы она узнала, насколько серьезно я пересмотрел свои взгляды. Но не уверен, что эта ведьма предоставит мне такую возможность. Остается лишь надеяться. И можно сказать, что только на чудо.

Я не знаю, кто вы, Афина, но зато знаю, кем был сам. Поэтому, как человек, который вполне мог походя оскорбить вас этим словом, я искренне прошу простить меня и надеюсь, что вы сделаете это. Что сможете найти в своем сердце прощение.

Леголас.

_____________________________________________________________________

Опустив письмо на стол, Гермиона перевела взгляд на небольшую посылку, доставленную вместе с ним. Перед ней стояла маленькая коробочка с надписью «Афина», воспроизведенной на крышке ажурной вычурной вязью. Обуреваемая любопытством, она взяла ее в руки и, открыв, обнаружила лежащие внутри на зеленоватой шелковой подложке шоколадные конфеты. Гермиона развернула упаковку и глянула внимательней — еще одна надпись на той гласила «Дживаро».

«Боже мой… Это же… самый дорогой шоколад, продающийся в волшебном мире…»

Растеряно вертя подарок в руках, Гермиона подумала о том, что Леголасу, отправившему ей этот «пустячок» пришлось заплатить за него…

«Так… помнится, одна конфетка стоит у «Дживаро» около двух галлеонов. А сколько их тут? Что?!»

Конфет на подложке лежало двадцать штук, и это означало, что присланный презент стоит… как минимум сорок галлеонов. А уж в пересчете на магловские деньги получалось… получалось около двухсот фунтов стерлингов.

«Отдать почти двести фунтов за коробку шоколадных конфет, пусть и самых распрекрасных? Да он с ума сошел!»

Нахмурившись, Гермиона прикрыла подарок крышкой и даже отодвинула на столе чуть в сторону, чтобы не наталкиваться на него взглядом каждые пять секунд.

«Черт… Ну вот откуда этот человек знает, что я обожаю сладости от «Дживаро»? А уж эти… с добавкой мяты… мои самые любимые. Вот что это, спрашивается? Совпадение?»

Гермиона и так запуталась, что же поразило ее в Леголасе за последнее время больше всего: то, что он откровенно богат, или то, что когда-то очень не любил маглов. А тут еще… эти сладости.

«И что мне теперь с ними делать? Съесть? Или отослать обратно? Все-таки это очень дорогой подарок… И чего он ожидает от меня в качестве ответной любезности? Господи, какая же ты дурочка, Гермиона! Может, человек просто хотел утешить тебя — сама же жаловалась ему на хандру после смерти дяди…»

В магазинчике раздался звон «Музыки ветра», и Гермиону охватил леденящий страх.

«О, нет… Нет-нет-нет! Пожалуйста-пожалуйста… Мерлин, сладчайшая Цирцея… эм… какие там у нас еще покровители имеются… Я всех прошу, нет, умоляю: пусть это зашел не Люци…»

— Добрый день, мисс Грейнджер, — донесся до нее от двери тот самый голос.

«Да твою ж мать!»

========== Глава 5 ==========

Не скрыв тяжелого удрученного вздоха, Гермиона заставила себя улыбнуться и, подняв глаза, ответить:

— Добрый день, мистер Малфой.

— Мисс Грейнджер, возможно, я ошибаюсь, но почему-то кажется, что вы предпочли бы больше никогда не видеть меня в своем магазине, — невинно заметил Люциус.

Неискренняя улыбка на ее лице стала еще шире.

— Правда? С чего это вы решили, мистер Малфой? Поверьте, если бы я действительно предпочла подобный вариант, то не замедлила бы повесить на входную дверь табличку, гласящую, что персонально вам вход в мой магазин не рекомендован.