Скованные льдом (ЛП)

из-за боли, он сворачивался калачиком рядом со мной и спрашивал:

- Девочка, почему ты плачешь?

Я помню благословенные минуты тишины. Он обнимал меня своими пухленькими

ручками, и ненадолго боль отступала.

- Иначе как же им заключить союз с более серьезными и авторитетными преступниками,

если их единственная дочь на выданье умственно отсталая? - сухо заметила я.

Он смеется.

- Вот она ты, скрывающаяся за маской вечной умиротворенности. Женщина с чувствами.

Забавно, но мне тоже показалось, что я в этой комнате один. Еще до того, как ты сказала об

этом. Недостаток эмоций здесь не только у меня, - его улыбка исчезла, и он посмотрел прямо

мне в глаза так проникновенно и открыто. Мне стало не по себе, я почувствовала себя

насекомым, которого прикололи к доске и подготовили к вскрытию. - Ты больше ничего мне

не должна.

Я моргнула.

- Но я еще ничего не заплатила.

- Заплатила.

- Нет. Не заплатила.

- Заплатишь не ты.

По коже побежали мурашки, и я не могу восстановить дыхание. Этот мужчина опасен. И

умен. Он внушает мне ужас.

- А кто? За все отвечаю только я. Я потерпела неудачу. Именно я должна была

обеспечить их безопасность, поэтому я, и только я, должна заплатить долг!

- Забавная особенность цены в том, что ее устанавливает не покупатель товаров и услуг,

а продавец. То есть я, - его лицо стало суровым и холодным.

- И какую цену ты установил? - я затаила дыхание в ожидании его ответа. Он скользнул

ко мне, подвел меня к стеклу и указал вниз. - Последнее время у меня возникли

определенные сложности с наймом персонала. Мои официанты продолжают умирать.

По спине пробежал холодок.

- Особенно один подклуб тяжело удержать укомплектованным. В Tuxedo Club постоянно

требуются замены.

Тот самый подклуб, где официанты в тесных черных кожаных штанах, галстуках-

бабочках и обнаженными торсами.

- Твой Шон достаточно хорош, чтобы поработать здесь какое-то время.

Меня замутило.

- Моему Шону здесь не место.

- Возможно. Но даже ты должна признать, что он хорошо выглядит в форме.

Я смотрю туда, куда он показывает. Спине, которую я заметила, когда поднималась по

лестнице, знакомо ощущение моих рук на лопатках, пока он скользит внутри меня. В течение

многих ночей я гладила ее, когда он засыпал. Разминала, когда он очень много работал.

Целовала каждую мышцу и изгиб. Это действительно очень красивая спина.

- Как долго?

- Я еще не решил.

- Не делай этого со мной.

- Почему.

- Он... - я замолчала и вздохнула. Этот человек не поймет ничего из того, что я хочу

сказать.

- Продолжай.

- Шон моя родственная душа.

- Родственная душа.

Он смеется надо мной. Смеется над Богом.

- Эти вещи священны.

- Для кого? Твой бог может и любит родственные души, а вот люди не очень. Такая пара

легко уязвима, особенно, если они настолько глупы, что позволяют миру видеть, как они

счастливы. А во время войны они рискуют еще больше. При таких обстоятельствах у пары

есть два пути: отправиться вглубь страны и спрятаться от человечества как можно дальше,

надеясь, что никакой хрен не обнаружит их. Потому что в противном случае мир просто

разлучит их.

Он ошибается. Он ничего не знает о родственных душах. Но я не могу не спросить:

- А другой?

- Погрязнуть в зловонии, грязи и гниении истерзанного войной существования...

- То есть вести себя как обычные преступники. Ты предпочел бы нам безжалостных

животных? Почему?

- Да открой глаза, Катарина. Увидь то, что есть на самом деле. Сбрось свои розовые очки

и признай, что ты плаваешь в дерьме. Пока ты, наконец, не увидишь несущиеся прямо на

тебя экскременты, ты не сможешь избежать столкновения. Вы должны встречать каждое

испытание вместе. Потому что мир разрушит вашу пару.

- Низкий, циничный манипулятор.

- Виновен по всем пунктам.

- Жизнь не такая, какой ты ее видишь. Ты ничего не знаешь о любви.

- Я близко знаком с превратностями судьбы во время войны. Это были мои худшие и

лучшие века.

- Это не любовь.

- Я о ней и не говорил, - блеснув улыбкой, он обнажил зубы. - Я предпочитаю войну.

Цвета становятся более яркими, еда и напитки все более редкими, и оттого слаще. Люди

гораздо интереснее. Более живые.

- И более мертвые, - резко бросаю я. - Мы потеряли почти половину мира, а ты находишь

это интересным? Свинья. Варвар и садист.

Я разворачиваюсь. С меня хватит. Если это его цена, то я свободна. Больше я ничего ему

не должна. Он уже все получил.

И направляюсь к двери.

- Ты должна рассказать ему, Катарина. Если у тебя еще есть хоть какая-то надежда.

Я замерла. Он не мог знать. Никак не мог знать.

- Рассказать кому и что?

- Шону. О Круусе. Ты должна рассказать ему.

Я развернулась, взметнув руки к горлу.

- Во имя Господа, о чем ты говоришь?

Я взглянула в его глаза и поняла: каким-то непостижимым образом он знает о моем

самом постыдном секрете. Они таинственно улыбались, и в них светилось удивительное

смирение. Словно он так долго наблюдал за глупыми человеческими выходками, что они

должны были начать... не то, чтобы причинять боль, скорее беспокоить его. Как будто ему

наскучило наблюдать за крысами в лабиринте, которые постоянно врезаются в одни и те же

стены. Я использовала свой дар эмпатии со всей силой, на какую была способна, и все равно

не чувствовала его в этой комнате. Там, где он стоит, на самом деле никого нет.

- Если ты не скажешь Шону, что Круус трахает тебя во сне, это разрушит вашу с ним

связь с большей вероятностью, чем работа в моем клубе. Это, - он указал на Шона,

обслуживающего красивую, почти обнаженную Светлую, - похоже на ухаб на дороге,

проверка искушением на верность. Если твой Шон любит тебя, он с легкостью пройдет это

испытание. А Круус - испытание для твоей гребаной души.

Мне нечего возразить ему. Он все знает. Откуда-то знает. Возможно, он может читать

мысли, как я читаю эмоции. Ужасное предположение.

- Почему я не чувствую тебя?

- Может, дело не во мне. Может, в тебе.

- Нет, - в этом я уверена. - С тобой что-то не так.

И снова мелькает эта его улыбка.

- Или же, наоборот, так.

Возможно, я сделаю выбор в пользу трусости. Возможно, поступлю достойно. Я не знаю.

В моей голове полная неразбериха. Избегая Tuxedo Club, я надеваю капюшон. Уйдя сейчас, я

не столкнусь с Шоном. Если он расскажет мне, мы обсудим это. Если же нет, то и обсуждать

нечего. Я убеждала себя, что просто уважаю его личное пространство, оберегаю его

достоинство. Ближайшие ночи он проведет здесь, а не в моей постели.

Цена спасения моего аббатства - кусочек моего сердца и львиная доля моей души. Это

Риодан посчитал достойной платой.

Мой Шон каждую ночь будет сталкиваться лицом к лицу с искушением в Честере, а я - в

аббатстве, в своей постели.

Это не тот мир, который я когда-либо хотела бы знать.

Переводчики: Kvitka_88, knyaginyaolga92, azlesha

Глава 29

В белой комнате

Однажды, когда мы с Мак сражались спиной к спине, у нее случилось что-то вроде

нервного срыва: она плакала и кричала, кромсая Темных. Кричала, что отправит их всех в

Ад, потому что они отняли у нее самое дорогое. Она думала, что знала свою сестру, знала все

о ней. Думала, что они любили и понимали друг друга. А потом оказалось, что у Алины был

парень, о котором она никогда не упоминала, и целая жизнь, о которой Мак даже не

догадывалась. Оказалось, что не только любовь Алины к Мак, а вообще вся ее жизнь до того

дня была одним огромным жирным куском лжи. Родители на самом деле были приемными,