Осторожно, женское фэнтези. Книга 2 (СИ)

— Порадуй меня и скажи, что ты побила всех тамошних девчонок, — подмигнул отец.

— Не всех, — признала я с сожалением. — У меня было всего четыре боя. Два я выиграла. Один проиграла. А еще один пришлось прервать, но мы к нему еще вернемся, и победа будет за мной. Я же тренируюсь, и Саймон говорит, делаю значительные успехи…

— Саймон? — строго, как недавно Оливер, переспросил отец.

— Мистер Вульф. Но он уже не мой куратор, а во время спаррингов удобнее обращаться по имени, и он сам мне это разрешил. Что в этом плохого? У нас прекрасные отношения, почти дружеские. И Саймон замечательный учитель, так что скоро я, и правда, всех побью.

— Хороший учитель, говоришь? — смягчился родитель. — Значит, правильно, что на некромантию не пошел.

— Саймон — на некромантию? — удивилась я. — Зачем?

— Снова сплетничать будем? — усмехнулся отец.

На самом деле, это — совсем не сплетни. И даже не тайны на обмен. Конфиденциальной или непроверенной информацией лорд Аштон не стал бы делиться даже с родной дочерью. Зато под настроение из него можно было вытащить много чего интересного: по долгу службы и просто так, для себя, папочка знал почти все и почти обо всех, а тем более — о тех, с кем учился когда-то в академии.

А с мисс Милс они даже один факультет оканчивали, только она — на три года раньше и сразу поступила в аспирантуру. Когда отец перешел на последний курс, мать Саймона уже читала свои три часа в неделю у младших курсов. И встречалась с некромантом. По словам отца, странной они были парой. Он — первый красавец выпуска и разгильдяй, а она — страшненькая отличница (правда, с неплохой фигурой). Она помогала ему с диссертацией, а он пугал ее соседок по общежитию, регулярно устраивая им ночные побудки фейерверками и серенадами в исполнении свежих зомби. Сплошная романтика.

На балу в честь окончания очередного учебного года он сделал ей предложение, взяв в свидетели всю академию, а через неделю после этого погиб, сорвавшись с купола обсерватории, куда неизвестно зачем полез во время грозы.

Грустно.

А буквально через месяц мисс Милс узнала о пожаре в родительском доме.

Еще грустнее.

Но все же она не сломалась и смогла после всего сохранить своего сына.

Не то, что некоторые.

Я сбилась с шага. Двумя руками крепко обхватила руку отца, ткнулась носом ему в плечо, вдохнула глубоко, запахом сигар и большого города окуривая мысли, изгоняя из них видение покореженного автомобиля, катафалка у подъезда и втоптанных в грязь цветочных лепестков, белых больничных стен и алых пятен на простынях…

— Элси?

— Прости. Я такая сентиментальная… Саймон говорил как-то, что мать хотела, чтобы он выбрал другую специальность. Но не всем же идти по стопам отцов?

— Ну-у, по моим тебе, пожалуй, не нужно, — решил с улыбкой первый помощник лорда-канцлера. — Суета и ни минуты для личного счастья. А Саймон, как я знаю, утешил матушку изучением некромантии факультативно. Профессор Брок однажды говорил что-то такое.

— Ты и с Броком знаком?

— Я со всеми тут знаком, малышка, — заявил отец снисходительно. — Это же и моя академия тоже. И в совет попечителей я вошел намного раньше, чем ты начала учиться. Должен же я знать, кто и чем тут занимается, и на какие нужды тратит мои деньги?

Подумалось, что интересуйся я этим прежде, давно уже расспросила бы отца обо всех, кто окружал меня в академии, и теперь многое не было бы для меня сюрпризом. Например, Джереми Адамс кажется ровесником Саймона, а если это так, то его мать, сестра Оливера, тоже училась на теормаге примерно в одно время с отцом и мисс Милс. Возможно даже, на одном курсе с кем-нибудь из них.

Но сейчас не время удовлетворять проснувшееся любопытство, а воспоминания отца о библиотекаре, если они и были, остались в другой реальности.

— Элси, — отец убрал в карман часы, неумолимо отсчитывавшие оставшиеся до нашего прощания минуты, и, мягко повернув меня к себе лицом, посмотрел в глаза. — Не хочу обижать тебя подозрениями, но мне кажется, ты не до конца откровенна со мной. Все, что ты рассказываешь, замечательно, и то, что я узнал от ректора, полностью подтверждает эти рассказы, но… Я чувствую, что с тобой что-то происходит, малышка, а твое нежелание делиться этим заставляет подозревать какие-то жуткие вещи. Или мне просто обидно, что любимая дочь лишила меня доверия. Прежде между нами не было тайн.

— Прежде не было.

Я опустила глаза, уже зная, какими будут мои следующие слова. Это многое объяснит, но секретов не станет меньше, и ближе мы уже не станем, потому что я давно не та девочка, для которой он делал качели на яблоне… Я вообще не та девочка, как ни хотелось бы верить в обратное…

— Папа, я… — зажмурилась, собираясь с духом: девочкам непросто даются такие признания. — Я влюбилась.

Почувствовала, как жар коснулся щек. Подобное не принято обсуждать с отцами.

— Эм-м… — изрек он глубокомысленно. Должно быть, настраивался на другое признание, на что-нибудь действительно жуткое. Хотя и это известие, судя по взгляду, порядком его напугало и сбило с толку. — Вот сейчас я особенно пожалел, что не взял с собой маму. Даже не знаю, что говорить.

— Не нужно ничего говорить, — сказала я тихо. — И не о чем пока.

— Ты… То есть, вы…

— Да, — кивнула я. — В смысле — нет. Между нами пока ничего нет. Мне кажется, я ему нравлюсь, но… возможно, мне это только кажется.

— Хорошо, — отец выдохнул с заметным облегчением, но, взглянув на меня, тут же напустил на себя преувеличенно-озабоченный вид. — Плохо, конечно. Очень плохо. Ты же, наверное… э-э… страдаешь?

Теперь уже я расслабилась и искренне, хоть и не без горечи, рассмеялась:

— Нет, страдать мне некогда. У меня учеба, работа, тренировки и единорог. Я слишком занятая девушка для подобной романтической ерунды.

— А, понятно, — лорд Аштон спешно пересматривал свои выводы относительно произошедших с дочерью перемен. — Может… может, так и лучше… Я видел немало девиц, которые сходили с ума от надуманной любви, потом беременели и выскакивали замуж за кого попало… Прости…

— Не извиняйся. Я тоже таких видела.

— Наверное, я должен спросить, кто он?

— Честный и достойный человек, — ответила я уверенно.

— Воплощенная добродетель без недостатков? — нахмурился родитель, вновь заставив меня улыбнуться.

— Все-таки не веришь, что я не сошла с ума? Есть у него недостатки, как и у всех.

— Например?

— Например, он не владеет залежами коксующегося угля.

Отец шутки не оценил.

— Он целитель? — задал вопрос в лоб.

Я представила, как вздрогнула бы при этих словах, отшатнулась бы, покраснела, бормоча что-то вроде: «С чего ты это взял?». Самое то для сцены из дамского романа.

— На целительский я перешла не из-за него, если ты об этом, — сказала спокойно. — И не спрашивай больше ни о чем, пожалуйста. Я все равно не скажу, кто это. Так что пусть лучше между нами будут тайны, чем обман.

— Элси…

— Папа, не обижайся, я и так сказала тебе больше, чем собиралась.

— А я узнал больше, чем хотел, — вздохнул он. — И меня это не успокоило.

— Ты в любом случае будешь волноваться за меня, — я спрятала лицо у него на груди и зажмурилась, чувствуя, что вот-вот расплачусь, как настоящая романтичная дурочка-героиня.

— Буду, — он с нежностью поцеловал меня в лоб. — Просто оказался не готов к тому, что в твоей жизни появится еще один мужчина.

— Тебя он не заменит, — всхлипнула я все-таки.

— Надеюсь на это. Но все же обидно… Обидно, что и тут с углем не свезло…

От портальной станции, где, уже не скрывая слез, простилась с отцом, пошла прямиком в главный корпус: работа, и впрямь, лучшее средство от лишних мыслей и переживаний. И от безумия, хотелось верить, если только я уже не сошла с ума, заблудившись в своих-чужих чувствах и воспоминаниях, перепутавшихся так, что уже не разобрать, когда это было, было ли, со мной ли. И кто я такая — вопрос все еще актуален, как сказал Грин, о котором я тоже не хотела сейчас думать.