Призрачная любовь (СИ)

— Перезвони мне сейчас, ладно? — Попросила Лена. — У меня на счету остались копейки.

Олег перезвонил. И выслушал всю историю в изложении дочери. И очень хотел ей верить, но что-то ворочалось в уголке души, нашептывая гадостное: " А если?".

Впрочем, что бы там она не натворила, её следовало выручать. Плевать на правых и неправых! Она — его дочь! Убила она там какого-то урода, или не убила ("Или не урода", — пакостно шепнул внутренний голос, отброшенный ментальным пинком обратно в подсознание), он сделает все, чтобы для девочки последствий не было. Благо, в России сейчас 1996, и покупается здесь все и вся, — при условии наличия денежных средств.

На встречу из "холла" выплыла Зоя. Голова её была перехвачена цветным платком. Темные мешки под глазами, наглядно свидетельствовали, что головная боль, на которую она собиралась жаловаться, вовсе не была выдумкой.

— Ты сегодня рано, — уронила она, поджимая губы. — Что случилось? Твоя потаскуха-секретарша наставила тебе рога?

Олег смолчал, прекрасно понимая, что любое слово будет, как сухой хворост в огонь, — лишним поводом продолжить скандал. Его бедную секретаршу во многом можно обвинить: в безалаберности, необязательности, прости господи, в безграмотности. Но вот легкомысленной бедняжка не была. Не считая того, что их, кроме делопроизводства, ничего не связывало.

Олег прошел в спальню, чтобы взять сменное белье.

— Что ты делаешь?! — кинулась за ним Зоя. — Куда это ты собираешься, на ночь глядя?! Я тебя никуда не пущу!

Олег резко вырвал из рук жены рубашку.

— Я прошу тебя — не надо сцен. Мне сейчас не до твоих истерик.

— А когда тебе было " до моих истерик"?! Когда?!

— Хватит, Зоя, — устало потер лоб мужчина. — Ну, пожалуйста, избавь нас обоих от этого. Я все равно поеду…

— Ты не к секретарше? Да? Ты к своей тамбовской лявре? Как приворожила она тебя! Ты на меня не смотришь. Ни на кого не смотришь. Все мысли о ней, о потаскухе…

Олег отвернулся, боясь, что нервы сдадут, и он впервые в жизни ударит женщину. В коридоре хлопнула дверь. Хвала Всевышнему, Мишка! Вот пусть теперь сам с матерью и возится.

— Вот! Вот, что значит, для женщины по настоящему любить, — все больше расходилась Зоя. — Я ради тебя карьеру оставила. Мужа бросила. А ты? Чем ты мне отплатил?

— Тем, что бросил моего единственного ребёнка.

— Да что ты несешь?! Твоей дочери уже за двадцать! Она по мужикам, поди, ходит, и слез из-за отсутствия в своей жизни папы давно не льет. Нужен ты ей очень! — Подбоченившись, выливала из себя разъяренная тем, что Олег продолжал собираться, игнорируя её, женщина. — Ты своей семьей занимайся, а не по руинам прошлого ходи!

— А почему, почему ты не подумала о том, чтобы родить мне моего — нашего общего, — ребёнка?! — Повысил голос Олег, поворачиваясь, наконец, к ней.

Они обменялись взглядами, в которых было намешено много чувств. Ушедшая любовь, яростная и страстная. Память о совместно прожитых годах. Осознание того, что будущего на двоих у них нет, и каждый за это в ответе по-своему. И была ещё бесконечная горечь прощания.

— Ты возвращаешься к ней из-за дочери? — спросила Зоя.

— Я не знаю, — покачал головой Олег, испуганный тем, что в глубине души для себя все решил. И что Зоя понимала это. — Просто у них неприятности. Очень крупные неприятности. И я должен — хотя бы раз в жизни, — быть рядом.

Зоя отвернулась, бросив через плечо:

— Ты не можешь быть "рядом" и там, и тут.

Олег понурил голову. Ох уж эта осень! Всегда с ним все неприятности случались именно в эту пору.

— Ты далеко собрался? — прозвучал новый вопрос, на этот раз заданный пасынком.

— В Тамбов, — сухо ответил Олег, не готовый к новым объяснениям.

— На ночь глядя?

— Ленке статью собираются пришить. Выручать надо.

— Не понял?

— Долгая история, — махнул рукой Олег.

— Я с тобой поеду, — через небольшую паузу сообщил ему Мишка. — Ты, в таких растрепанных чувствах, все равно нормально не доедешь. Ещё вляпаешься куда-нибудь…

— Миш! — окликнул Олег.

— Что?

— Оставь, ладно?!

— Что оставить-то? — искренне не понял юноша.

— Все! Я хочу один побыть. Один, — понимаешь? Мне это необходимо, чтобы во всем как следует разобраться.

— Вот и разбирайся. А я машину поведу, — упрямо тряхнув головой, возразил Мишка.

— Тогда иди, скажи о своей идеи матери. Не надейся, что я стану это улаживать.

Вопреки надеждам Олега, Зоя отпустила сына. Видимо разделяя мнение, что садиться за руль в том состоянии, в каком находился Олег, неразумно.

По дороге, длинной, темной, долгой, Олег выложил пасынку всю историю, насколько полно, насколько сам был в ней в курсе. Мишка молчал. У него не было ни малейшего сомнения, что, что бы там не случилось, это был несчастный случай. Лена по определению не могла никого убить.

Выговорившись, Олег заснул. В темноте дорог Миша оказался один. Капли монотонно били по стеклу, приглашая вздремнуть. Пришлось включить радио. Олег что-то протестующее проворчал, но не проснулся.

На сердце у Миши было неприятно, в душе щемило. Глупо! Он эту девочку видел-то всего ничего, и не то, чтобы влюблен был, а так…бывает вот такое: встречаешь человека и, кажется, что знал его много-много лет? Понимаешь так, как понимать можно только того, кого знаешь большую часть жизни? Созвучие душ? Сходство взглядов? Память из прошлой жизни? Хрен его знает, что это такое. Но вот болит у Мишки душа, как если бы кто-то обидел его сестру. Или невесту?

Машина по мокрому, скользкому асфальту шла тяжело. Временами из-под колес разлетались липкие комки грязи и блестящие, в свете фар, как осколки драгоценных камней, брызги воды. Олег на заднем сидении заворочался, просыпаясь, потянулся и сел, широко зевая.

— Который час? — спросил он сонно.

— Половина третьего, — глянув на панель машины, где зеленым цветом сияли электрические часы, ответил Мишка. — Давай, просыпайся, — и садись за руль. А то я сейчас усну, и будем мы с тобой в сводках дорожно-транспортных происшествий красоваться в графе "не справились с управлением".

Олег ещё раз широко зевнул, стараясь привести мысли в порядок, что веселыми зайчиками стремились ускакать назад, в страну сновидений.

— Давай, перебирайся на задние сидение, поспи, — наконец произнес он, когда реальность стала восприниматься трезво и адекватно, а последние остатки сна улетучились.

Миша охотно воспользовался предложением отчима, поскольку последние полчаса ему приходилось усиленно бороться со сном. Только голова его коснулась сиденья, сознание моментально покинуло тело. Шелест шин по асфальту, топот дождевой капели по кузову машины представились возбужденному мозгу тревожными, зловещими призраками. Мише казалось, что в дороге обязательно должно что-то случиться.

Машина продолжала нестись вперед, рассекая влажную ночь, заполняющую окна, в которые заглядывала женщина. Наверное, она, эта волшебная мрачная женщина, летела в ночи? За её спиной развивались огромные черные крылья и густая кудрявая буйная грива волос. Лицо — бескровное. Глаза — черные провалы в Пустоту, — пристально смотрели на Мишу. Тонкое птичье лицо, с изящными чертами. Но до чего же жутким оно было!

Миша вздрогнул и, широко распахнул глаза, очнувшись от сна.

Тьма за окном по-прежнему держалась, но пригрезившийся в полутьме лик исчез.

Задремать снова Мишка не решился.

— Скоро приедем? — спросил он, принимая вертикальное положение.

— Да минут через сорок, — прозвучало в ответ.

— Сколь сейчас времени?

— Около пяти.

При въезде город, одетый в желто-серый осенний плащ и занимающиеся рассветные сумерки, показался Михаилу недружелюбным, насупленным, угрожающим.

"Проваливайте-ка вы отсюда, — казались, думали про себя серые, в девять этажей, дома. — Вы — лишние. Вы — чужие. Мы чужаков здесь не любим".

Вновь очнуться от дремоты Мишу заставит взволнованный голос Олега, довольно эмоционально что-то говорившего.