Лабиринт памяти (СИ)

- Можешь не волноваться на этот счет, Грейнджер, это было в первый и последний раз. Ты омерзительна, - с ненавистью выплюнул Драко, делая к ней пару шагов.

- Я правда искренне надеюсь, Малфой, что это больше не повториться. Иначе я просто убью тебя.

Такой всепоглощающей ненависти Гермиона не испытывала никогда и она подозревала, что Малфой чувствует тоже самое.

Зазвучали последние аккорды танго, и она, сделав несколько поворотов в сторону Драко и оказавшись к нему лицом, закинула на него ногу. После этого он сделал выпад в сторону, и, практически растянувшись в шпагате, Гермиона резко откинулась назад, поставив финальную точку.

Музыка стихла, и на какие-то пару секунд в зале воцарилась оглушающая тишина. И лишь когда на Гермиону обрушился шквал аплодисментов и восторженных выкриков, она поняла, что они с Малфоем только что… Станцевали танго.

Гермиона вышла из позировки и ошарашено уставилась на Драко. Тот выглядел явно озадаченным. По всей видимости, его тоже оглушила та реакция, которая последовала после их выступления.

Гермиона перевела взгляд на присутствующих, восторженно аплодирующих им, и в очередной раз попыталась осознать то, что она только что станцевала танго на глазах десятков волшебников.

От пришедшего понимания, она поднесла руку ко рту.

Святой Мерлин. Значит, все видели их ссору с Малфоем? А что если они… Слышали?

Ужас захлестнул Гермиону.

- Браво, браво седьмой паре! Скажу честно, такого страстного и опасного танго я ещё никогда не видел! Это было шедеврально! – громко провозгласил Стефано, от души хлопая в ладони.

- Шедеврально?! – съёжившись, начал Малфой, с недоверием смотря на итальянца. – Да мы чуть не поубивали друг друга! Я думаю, этот танец был лишним доказательством того, что нам просто противопоказано находиться рядом больше двух минут, не говоря уже о том, чтобы танцевать!

- О нет, синьор, вы ошибаетесь, - покачал головой Стефано, иронично улыбнувшись. – С такими эмоциями и способностями, как у вашей пары, не танцевать было бы просто непростительной ошибкой! Поэтому я с уверенностью могу сказать, что мы определили первую пару, которая будет участвовать в танцевальном шоу!

Все присутствующие зааплодировали, в то время, как лицо Гермионы исказилось от ужаса и ей стало не по себе.

Она не помнила, как вышла из зала и стремительно куда-то зашагала. Мысли спутались, голова раскалывалась, а тело, кажется, потеряло всякую способность чувствовать и испытывать эмоции.

Гермионе стало лишь немного легче, когда она коснулась босыми ступнями мягкого песчаного покрывала, раскинувшегося на найденном ею в самом начале отдыха маленьком островке спокойствия.

Как и прежде, на пляже никого не было, и Гермиона была уверена, что только здесь она сможет обрести потерянную где-то в ритмах танго гармонию.

*Mille grazie – (итал.) Большое спасибо

**Ogni principio è duro! – (итал.) Всякое начинание трудно

========== Глава 11 ==========

Soundtrack — Chris Holburn “Assasin’s Tango”

15.08.2002

«Ты можешь искусно обманывать окружающих, плести паутину из лжи и интриг. Порой тебе и вовсе это будет жизненно необходимо. Но пообещай мне, Драко, что самому себе ты всегда будешь говорить правду. Только признавая истину, ты сохранишь ту силу, что есть в тебе, и которой нет в твоем отце. Силу, передавшуюся тебе от меня с кровью Блэков.»

Я помню эти слова Нарциссы так ясно, словно она сказала их вчера. В тот момент я не воспринял их всерьез. Мне было четырнадцать, и единственным человеком, к словам которого я прислушивался тогда, являлся отец. Советы матери казались странными и чудаковатыми, хоть и в большей мере из-за того, что так считал Люциус.

Да, в четырнадцать лет отец всё ещё был для меня образцом для подражания, хреновым идеалом, к которому я стремился. Но шло время, и я всё чаще замечал глупость в словах и поступках отца, и с другой стороны, мудрость и проницательность матери.

Её совет, который я так некстати вспомнил, сидя за столом в обществе Темного Лорда, значительно помог мне в годы войны. Я научился мастерски врать окружающим, но разучился лгать самому себе.

Вот почему сейчас до отвращения, до дрожи в коленях, до сбитых в кровь кулаков я признаю, что ненавижу её. И, вместе с тем, как бы ни было паршиво это признавать, я хочу её так, как никого другого.

Вся эта ситуация с Грейнджер, эти чертовы — мать их — танцы, эти грёбаные прикосновения, всё это ведет к одному: к разрушению.

Иногда мне кажется, что было бы проще просто удовлетворить своё желание, переспать с ней, использовать её, и тогда всё пройдет, но потом я понимаю, что даже это не поможет. Что здесь что-то другое, что-то, в чем я не в силах разобраться.

Пока что не в силах.

Я не имею ни одной чертовой мысли, почему тогда толкнул её к стене. Не понимаю, что заставило меня трогать её, ощущать её, сводить с ума. Что за неведомая сила управляла мной? Какого чёрта?..

Сначала я думал, что виной всему поведение Грейнджер. Что она провоцирует меня, сама бросает вызов на то, чтобы я желал её. Но сейчас, стараясь быть отвратительно честным с самим собой, я осознаю, что всё же это недостаточная причина для того безумия, которое начинает твориться со мной, как только я прикасаюсь к ней.

Теперь я понимаю, что этого недостаточно.

И нет, так не может дольше продолжаться.

Больше никогда, ни одного чёртова раза, как бы ни хотелось.

Надо просто постараться, просто взять себя в руки. Ведь, в конце концов, для меня никогда не было нерешаемых проблем.

Я смогу.

Смогу.

Смогу ли?..

*

— У меня проблема. И не одна.

Гермиона решила начать разговор без всяких предисловий, как только влетела в бунгало Джинни. Она едва дотерпела до десяти утра, чтобы со спокойной совестью наведаться в гости к подруге.

— Святой Мерлин, что стряслось? — обеспокоенно спросила та, закрывая за Гермионой дверь. — Выглядишь отвратительно.

Джинни пристально уставилась на неё и нахмурилась, слегка покачав головой, словно в подтверждение своих слов.

— Если бы ты проспала за всю ночь один час, то выглядела бы не лучше, — нервно бросила Гермиона и плюхнулась на диван, закрыв лицо руками.

Голова раскалывалась безумно. Казалось, кто-то вонзил в неё тысячу иголок и теперь с остервенением пытается расковырять ими мозг.

— Рассказывай.

Джинни осторожно присела рядом на краешек дивана и теперь обеспокоенно смотрела на неё.

Гермиона чувствовала этот взгляд, но пока что не решалась поднять глаза. Слишком много мыслей было в её голове, слишком много странного и непонятного творилось с ней на этом курорте, и обо всём этом нужно было рассказать.

С чего начать?

Если бы она знала.

Словно почувствовав смятение Гермионы, Джинни аккуратно положила ей руку на спину.

— Давай пройдемся. Думаю, так будет легче.

В её голосе было столько теплоты и участия, что Гермиону невольно накрыла волна облегчения. Почему-то казалось, что Джинни поймет, что она поможет разобраться ей во всем том, что так беспокоило в последние дни.

— А как же Гарри? — наконец, подняла голову Гермиона и обеспокоенно огляделась по сторонам. — Он здесь? Я совсем про него забыла.

— Не волнуйся, он ушел с Роном на квиддичное поле. Мы договорились встретиться во время обеда, — отмахнулась Джинни и поднялась с дивана. — Ну что, идем?

Гермиона лишь слабо кивнула в знак согласия.

Они вышли на улицу и направились в сторону пляжа, на набережную. Какое-то время обе молчали: Гермиона безмолвно пыталась решить, с чего начать, а Джинни не торопила её и терпеливо ждала, когда подруга соберется с мыслями.

До набережной оставалось пройти каких-то десять метров, когда Гермиона, наконец, произнесла:

— Мне снятся странные сны.

Джинни кинула на неё удивленный взгляд.

— Сны? Какие?

— Разные. Но один сон я вижу постоянно, практически каждую ночь, и он не дает мне покоя.