Любовь сильнее Тьмы (СИ)

— Отступайте! Отступайте в город! Оборона прорвана! — голос Гэндальфа звучал то тут, то там, и его не мог заглушить грохот.

Эльфийка беспомощно оглядывалась, надеясь разглядеть сквозь дым его, и в какой-то момент у неё это получилось. Полуэльф отступал одним из последних, отчаянно сражаясь с орками, и Арименэль чуть было не бросилась к нему. Но толпа увлекла её дальше, наверх, и эллет осталось лишь с тревогой оборачиваться и смотреть, надеясь увидеть Моргомира вновь, что он… что он не погиб, как погибли уже многие люди. Но девушка видела его и облегчённо вздыхала. А сердце снова быстро билось, практически от счастья. От осознания того, что с Моргомиром всё хорошо. И братьев Арименэль видела — Кэльдар уводил эльфов, а Мэлнилитон был рядом с небольшим отрядом людей. И Лаурелинмэ прошла мимо, серьёзная и собранная. Эллет с беспокойством оглядела её, но лишь тонкая царапина пересекала лоб. Но этого хватило, чтобы девушка обеспокоилась, хотя она понимала, что это раны совсем несерьёзные.

У самой Арименэль было несколько порезов на щеке и руках, и была разбита губа, но эльфийка в спешке совсем не обращала на это внимание. Вот если бы такое и у Моргомира или Кэльдара… Эльфийка бы, наверное, места бы себе от волнения не нашла.

Эллет обернулась посмотреть вниз. Сердце больно сжалось — орки уже наполнили улицу, и горящие дома превратились в развалины. Нижний ярус был взят.

Но оркам было это мало, и они бросились вслед, настигая воинов, не гнушаясь бить в спину, а потом идти по трупам вперёд. У Арименэль кружилась голова, и эллет не запомнила это в деталях, и слава Валар, она и без того поняла, что кошмары будут мучить её долго. Если она выживет, конечно. Арименэль, не забывайся, идёт битва не на жизнь.

Дома вспыхивали уже и тут, и девушка уже казалось, что весь город объяло пламя, и белые стены вспыхнули красным. Огонь и кровь, тьма, несомая орками, заполнили всё вокруг, и эллет казалось, что нет выхода, что неба уже не видно.

— Белый город стал алым, стали алыми скалы, — почему-то пропела охрипшим голосом Арименэль и судорожно закашляла, ощущая при этом на губах солёный, дурманящий голову привкус крови, приходя в себя. — Кажется, я схожу с ума…

Жителей второго яруса уводили наверх, в безопасное место, туда, куда ещё не добрались орки. «Пока не добрались, — с горечью подумала девушка, поудобнее перехватывая рукоять меча и выглядывая в толпе родных. Кэльдар и остальные эльфы с тревогой смотрели на нижний ярус, следя за тем, чтобы орки не подобрались ко второму. Мэлнилитон угрюмо опустил глаза и стоял, прислонившись к стене. Пока было время отдохнуть, он им пользовался. Лаурелинмэ утешала заплаканных женщин, ещё не ушедших наверх, остальные люди молчали и лишь иногда мрачно переговаривались.

Арименэль опустилась на какой-то камень и спрятала лицо в ладонях. Сколько ещё будет атак? Сколько орков ворвётся в город? Просто… просто сколько до рассвета времени? Солнце и без того не взойдёт для многих людей из этого города. А взойдёт ли для выживших?..

— Незачем бороться дальше, — зазвучал чей-то громкий, но неуверенный голос, — орки скоро ворвутся на этот ярус. А там и до дворца наместника дойдёт.

Арименль не знала обладателя этого голоса, но кровь снова закипела — как может человек говорить подобные вещи?! Неужели готов броситься родной город на растерзание созданиям Моргота, отдать страну Саурону?! Неужто нет у этого адана ни родных, ни друзей? Нет почтения к павшим?! Неужели он…

— Замолчи, — холодный голос Моргомира разрезал наступившую тишину, — кто же ты такой, если готов сдаться? Предать свой народ и самого себя? Трусил? Или отчаялся? Если ты струсил и готов убежать, спрятаться, точно пугливая собака, то лучше бы ты никогда и не рождался. Если отчался… То открой глаза. Пока Минас-Тирит защищают те, кто готов умереть за него и за людей, он выстоит. Пока будут те, что встанут плечом и плечу и будут сражаться, орки не пробьются, — полуэльф обвёл всех пронзительным взглядом и молча шагнул вперёд, к малым воротам. Орки были уже близко.

Арименэль со сжавшимся сердцем последовала за ним, а потом постепенно оживились и остальные. Лаурелинмэ с Мэлнилитоном одинаково долго смотрели на Моргомира — эльдиэ с гордостью, а эльда со странной задумчивостью, но через секунду, когда орки ворвались на улицу, им стало уже не до этого.

Арименэль видела, как монстры бросались прямо на людей, даже если у них выбивали оружие и поражалась стойкости воинов — сама она не могла бы дать отпор. Руки уже отчаянно болели, и эллет пришла в отчаяние — сил не было, приходилось отступать. И снова, снова укорять себя — глупая, чем надеешься помочь? Лаурелинмэ и то сражается более хладнокровнее! Броситься бы вперёд, встать рядом с Моргомиром и Мэлнилитоном, и биться рядом, пусть и пальцы дрожат, и меч выскальзывает, и уже страшно смотреть под ноги и страшно не смотреть…

А как правильней? Сражаться хладнокровно или сражаться яростно? Уже не важно. Правильней — сражаться рядом. И быть поддержкой — безмолвной, но знать, что ты с любимым даже в этой кровавой мешанине, где каждый шаг — ошибка, каждая ошибка — спасение. И каждое мгновение — это надежда, несущая дикий страх, и страх, несущий надежду.

И эльфийка, вновь заметив впереди Моргомира, бросилась через эту толпу, еле уворачиваясь, чтобы не попасть под оружие своих же. И там уже, на месте, не смотря в тёмные, искореженный злобой лица орков, сжать вмиг онемевшими от чего-то пальцами клинок. И защищаться. Хотя нет, не защищаться. Защищать. И надеяться — видя, как тёмное небо чуть светлеет, видя, как смело и храбро сражаются остальные, видя, как люди с одобрением смотрят на Моргомира. Страшно, безумно страшно, и этот страх холодит душу, леденит кровь. Но почему-то рядом с Моргомиром вся усталость исчезает. Хочется взглянуть в глаза, хотя орки не дают это, и приходится следить за оружием, следить за движениям, предугадывать удар…

Девушка в какой-то момент споткнулась об лежащий каменный обломок. Миг — весь мир уплыл в сторону, и меч со звоном выпал. Эллет не смогла даже вскрикнуть — горло будто бы сдавило, и всё перед глазами потемнело, и взгляд успел уловить только занесённый орочий клинок, блестящий от крови.

Как это говорят — вся жизнь проносится перед глазами? Нет, это неправда. Ничто не проносится. Лишь звучит имя — самое главное имя, то, которое ты безмолвно шепчешь, и буквы явно вырисовываются в воздухе. А затем…

Снова послышался звон, вражеский меч выскользнул из разжавшихся рук, и орк медленно завалился в бок, безвольно падая на землю. Кровь рвано выплеснулась из раны, и густые чёрные капли скатились на мостовую.

— Ты в порядке? — родное лицо, взволнованное и обеспокоенное, а потом — мелькнувшее в карих глазах узнавание, смешанное с ужасом и гневом. — Арименэль, ты?!

— Моргомир, — только и смогла прошептать эллет, — я…

Больше она ничего не успела сказать, как полуэльф подхватил девушку и поставил на ноги. С тревогой и страхом оглядел, желая убедиться, что с ней всё в порядке, а через мгновение поднял меч эллет и протянул ей.

— Держись рядом со мной, — и ни единого слова упрёка, лишь беспокойство. И голос — ласковый, не подходящий для таких слов и для такой ситуации. Но девушка слабо улыбнулась - что-то тёплое снова вспыхнуло в сердце, и весь мир на миг озарился светом, освещая улицу, город, весь мир…

Но свет и потом не угас. Моргомир с Арименэль не успели ничего понять, как орки все вдруг дрогнули и пооборачивались. Взгляды их устремились за пределы города, на Пеленнорское поле.

- Неужели это?.. - эльфийка, взглянув, замерла и с недоверием, смешанным с радостью посмотрела на Моргомира. Тот понял её без слов, как и понял, почему орки так испугались. И улыбнулся девушке, кивнув.

Все в этот миг позабыли про сражение.

Небо стремительно светлело, вдали пели трубы. И со второго яруса Минас-Тирита было видно, как из-за холмов выезжает огромная конная армия.

Рохан пришёл на помощь.

Комментарий к Глава 30. Осада Гондора