Лестница в небо (СИ)

— Не расстраивайтесь, мисс Грейнджер, у каждой девушки есть свой личный принц — единственный и неповторимый. Вот и ваш сейчас сидит где-нибудь, гриву белому коню расчесывает. А потом как поскачет… как помчится.

— Сдается мне, что конь-то, может, и прибежит. А принц так и будет стоять и чесать еще чего-нибудь. Это судьба.

— Прекратите. Сидите тут пьяная в хлам и жалеете сама себя. Вам больше нечем заняться? Проспитесь. Уверяю вас, что после этого в жизни опять появятся краски, и она снова приобретет смысл. У вас все еще впереди. И любовь, и счастье. Вы слишком молоды, чтобы растрачивать себя на неизвестно кого просто так — из любопытства или назло мне и всему миру. Как он вас отпустил?

— Ну… — задумчиво протянула она. — Я предложила ему остаться друзьями.

Снейп фыркнул:

— Да, между друзьями секса обычно не очень много. Потому-то настоящих друзей — единицы. Хотя бывают и счастливые исключения.

— Это кто это у вас такой исключительный?

— Не важно. Так что все-таки произошло?

— Я что, перед вами отчитываться должна? — сонно удивилась Гермиона. — Вы мне кто — мама или папа?

— Я вам весьма злой профессор Снейп. Который теперь живет вместе с вами и может здорово отравить вам существование. Продолжим?

— Продолжим. А что вы мне сделаете? Ну, если я не скажу?

— Могу стихи декламировать. Шелли и По. А вот если вас придется долго уговаривать, я начну петь. Биттлз. Предупреждаю, у меня нет слуха, голоса, чувства ритма и меры. Зато получается весьма душевно.

— Мы пошли в Royal Garden — Хикэру там остановился.

— Дальше.

— Потом мы поужинали в местном китайском ресторанчике. Меню оглашать нужно?

— Это можно опустить, — смилостивился Северус.

— А потом он целовал мне подушечки пальцев, смотрел в глаза и называл «Гермиона-сан», — она мечтательно прикрыла веки.

— И?!

— И мы пошли к нему в номер.

— Черт бы вас побрал, мисс Грейнджер!

— Мы целовались…

— Дьявол…

— У него волшебные руки…

— Мерлиновы подштанники!

— И губы…

Северус пнул пустой котел, и он прогремел через всю лабораторию.

— А потом я сказала, что уже поздно.

— Что?

— Ничего, — Гермиона мрачно отхлебнула из бутылки. — Сказала, что меня мама ждет. И папа тоже. И портрет занудный. А он обиделся.

— Могу себе представить. На самом интересном месте…

— Потом обиделась я. А вы знали, что на японских волшебников наша магия не действует? — жалобно поинтересовалась она. — Я вот тоже не знала.

— Что он с вами сделал?

— Да ничего он со мной не сделал. Эти пятизвездочные номера гостиниц просто таки утыканы бутылками с шампанским, — дикий хохот Снейпа напугал Гермиону так, что она почти проснулась и в панике уставилась на хохочущего Снейпа: — Я оказала ему первую помощь!

— У меня не возникло ни малейших сомнений в том, что вы не бросили его там на произвол судьбы, — он вытирал слезы.

— Вот не буду больше ничего вам рассказывать, если это так смешно, — надулась она и попыталась вытрясти из бутылки последние капли.

— Больше и не надо. Идите спать.

— Заботливый профессор Снейп, — Гермиона покачала головой и хихикнула. — Мне же никто не поверит. Вы меня еще в кровать уложите. И колыбельную спойте.

— Какого они обо мне, однако, плохого мнения.

— Зато верного.

Она скинула узкие туфли, подобрала подол платья и поплелась в спальню. Северус перебрался вслед за ней на картину с натюрмортом.

— С тех пор, как вы умерли, профессор, вы стали гораздо добрее, — бормотала Гермиона, пытаясь стащить покрывало с кровати. Сдавшись в неравной борьбе с оказывающим сопротивление куском шотландки, она упала поверх него, пытаясь непослушными пальцами натянуть край свисающего на пол пледа на себя.

— В некотором роде я — не совсем он, — тихо проговорил Снейп. — Это как отражение в зеркале: вроде все на месте, а на самом деле — плоское и ненастоящее. Посмертная маска. Прощальная гримаса магии. Отпечаток.

Гермиона закуталась в покрывало, свернулась калачиком и закрыла глаза:

— Спокойной ночи, профессор. И вашему отпечатку — тоже.

— Профессор Снейп погиб, мисс Грейнджер. Давно. Насовсем. Я еще помню, как он умирал. Помню вас, Поттера… помню боль. Жуткое в своей безнадежности желание жить. И темноту. И всё. Дальше абсолютно бессмысленное и бесполезное существование в виде движущейся и говорящей картинки. Я бы предпочел спокойно сгнить в земле. Это слишком жестоко — наблюдать за тем, как жизнь проносится мимо, словно в окне Хогвартс-экспресса. И никуда с этого поезда не сойти, потому как остановок не предусмотрено, а двери и окна не открываются.

Северус посмотрел на посапывающую Гермиону, смежил веки и устало откинулся, опершись о раму:

— Какого черта думать и чувствовать, чтобы стоять и не иметь элементарной возможности защитить… уберечь. Спите, мисс Грейнджер, спите. Хорошо, что портреты не седеют. Она предложила демону дружбу! Мерлин, я даже ничуть не удивлюсь, если он согласился.

*

— Пить… — прохрипела Гермиона. Вернее, хотела прохрипеть. В узкие щелочки глаз едва проникал свет из небольшого окна. Ее кто-то душил. Отчаянно брыкаясь, она попыталась вырваться из смертельных объятий. Борьба за жизнь окончилась зубодробительной встречей с полом. Кое-как выпутавшись из складок пледа, Гермиона попыталась принять сидячее положение. Положение приниматься не желало, что окончательно вывело ее из себя и из равновесия. Волосы, торчащие дыбом, складки на щеке, разводы туши вокруг глаз и помятое, словно изжеванное, платье — профессор откашлялся и бодро поприветствовал бывшую ученицу

— С добрым утром, мисс Грейнджер. Вы сейчас похожи на выхухоль. Не совсем точно помню, что это такое, но слово очень подходит.

— Господи, что ж вы так орете-то свои комплименты, — поморщилась она и сделала еще одну отчаянную попытку подняться: уцепилась за край прикроватной тумбочки, рывок — комната завертелась у нее перед глазами и, зажимая рот ладонями, Гермиона ринулась в ванную.

Спустя полчаса она выползла оттуда бледная, дрожащая, с волосами, еще влажными после купания.

— Совсем плохо? — поинтересовался профессор у нырнувшей под одеяло мисс Грейнджер.

— Невыносимость бытия в легкой форме, — пробормотала она из глубин уютного кокона. — Если меня будут спрашивать, скажите, что я умерла.

Снейп скривился, прислушался к ее выровнявшемуся дыханию и пошел в лабораторию.

========== Глава 3. Он должен жить! ==========

2008 год, апрель.

Гермиона отсутствовала уже третьи сутки. Сначала Северус попросту не обратил внимания на это внимания — она часто задерживалась допоздна. Где задерживалась? С ее страстью к знаниям она могла засидеться в библиотеке, например, или… или… Снейп не знал. Он понятия не имел, ни где учится мисс Грейнджер, ни где пропадает иногда по полночи, приползая домой выжатая словно лимон. И тогда она не обращала внимания на колкости, отпускаемые в ее адрес профессором, не огрызалась, а, похрустывая засохшим печеньем или еще какими «вкусностями» с полупустых полок буфета, садилась делать журавликов. Это ее занятие уже давно походило на одержимость.

Снейп не напоминал о своем опрометчивом обещании помочь, да она и не упоминала о событиях того вечера. И ночи. Говорить на данную тему он не собирался. Ни с кем. А тем более с ней. Книга. Она так и лежала на самом видном месте. Гермиона лишь изредка брала ее, всматриваясь в иероглифы, что-то выписывала из огромных, приносимых ею талмудов, свитков и даже пары глиняных табличек. Судя по всему, у Hiden Senbazuru Orikata имелась своя собственная, достаточно действенная защита, позволяющая ее владельцу избегать излишнего любопытства или разбоя. Смерть? Смерть тоже не всегда давала право на владение. Условия передачи. Дар? Прямое наследование? Северус не знал — он ждал. Хикэру непременно объявится. Обязательно.

Сейчас Снейп сидел возле рамы и, вытянув шею, смотрел на небольшие ходики на боковой стене гостиной. Стрелки ползли страшно медленно, натужно скрипя и задерживаясь на одном месте непозволительно долго. А сердце профессора уже давно билось в унисон с маятником. Северус отмерял для себя срок. Сначала это были сутки. Потом — до вечера. До утра. До обеда. Пару часов. Час. Гермионы не было. Внутри у него все вымерзло. Это он виноват. Какого дьявола он не предупредил ее? Боялся, что она кинется искать демона и выяснять, зачем ему понадобилась потрепанная детская книжонка? И найдет? И что тогда будет? Нет, сидение в картине явно повлияло на его умственные способности. Хотя откуда у портрета мозг?