Вечный всадник (ЛП)

Его сотовый запищал, и, хотя ему страшно не хотелось отвечать… дерьмо. Он не будет брать трубку. Не будет.

— Ответь, — сказала Джем.

— Не могу.

— Ки, ты пытаешься предотвратить возможный конец света. Если ради безопасности нашей дочери тебе надо ответить на звонок, сделай это.

— Господи, как я тебя люблю, — пробормотал он.

— Знаю.

Он ухмыльнулся. Они через многое прошли, чтобы быть вместе, и иногда воспоминания об этом одолевали его.

Когда он оставил Джем и вышел в холл, ему стало почти физически больно. Это не займет много времени. На экране высветился номер Реган, и Кинан набрал его. Она взяла трубку почти сразу.

— Ки! Мы нашли его.

У него перехватило дыхание.

— Кинжал?

— Ага. Самое странное, что в наших залах его не было.

— Мы об этом и так знали. Каждый предмет, который там хранится, пронумерован и занесен в реестр, и никакого загадочного убийцы Всадников там не было.

Реган вздохнула.

— Я по-прежнему считаю, что он находился где-то у нас. Может, его обозначили неверным ярлыком или умышленно исказили описание.

У Реган было обсессивно-компульсивное расстройство [99] почти в медицинском смысле, и у Кинана возникло чувство, что она перебрала все до единого предметы в их реестре. Дважды.

— Ладно, и где же он?

— В одном монастыре в Испании. Нам нужно, чтобы ты забрал его.

Он провел рукой по лицу.

— Почему я?

— Потому что наши хитрые бывшие союзники спрятали его в шкатулку, которую может открыть лишь тот, в ком течет кровь ангела.

В родословном древе Кинана как раз затерялся ангел.

— Реган, это бессмыслица. Зачем Эгиде лишать большую часть своих людей доступа к кинжалу?

— Понятия не имею. Я и без объяснений всему этому рада, что мы его нашли.

Черт!

— Ладно, но придется подождать. Джем только что родила.

— Мальчик или девочка?

— Девочка. Мы назвали ее Дон.

— Очень мило. Чем скорее ты заберешь кинжал, тем скорее сможешь вернуться к ней. — Да уж, видно, Реган искренне за него рада.

— Я этим займусь. Есть еще новости?

— Мы перехватили еще несколько разговоров, и Эрик их перевел. Ничего хорошего. Они говорят о том, что человек умирает, но затем тут же упоминают о невесте дьявола.

— Ты думаешь, они имеют в виду Кару?

— Может быть. Я знаю, что, если она умрет, Печать Войны будет сломана. Интересно, если Кару передадут дьяволу, произойдет то же самое?

— Проклятье. Не знаю. Дай мне немного побыть с семьей, а потом я с этим разберусь.

— Ладно. Но, Кинан, не задерживайся. До того, как Печать Войны будет сломана, остались уже не недели и даже не дни. Судя по тому, как гудит подземный мир, возможно, речь идет о считанных часах.

***

Кара и Арес быстро приняли душ. Могли бы и быстрее, если бы Арес не настоял на том, чтобы вымыть ее, и у них не случилось еще парочки оргазмов. Они занимались любовью с каким-то напряженным отчаянием. Арес как будто умирал от голода и никак не мог насытиться.

Или стремился насытиться, не зная, смогут ли они когда-нибудь еще этим заняться.

Эта мысль преследовала Кару, пока она натягивала джинсы и рубашку, которые Всадник принес сюда из ее квартиры. Перенос агимортуса должен изменить всё к лучшему, верно ведь? Ей больше не будет грозить смерть, и они с Аресом могли бы… что? Ему не надо будет защищать ее, и они признались друг другу, что не «сблизились», так зачем ей оставаться здесь?

Унылые мысли не мешали девушке наблюдать, как одевается Арес, и любоваться его телом, мускулами, перекатывающимися под загорелой упругой кожей. У нее самой мышцы болели, но это была приятная усталость, напоминавшая о каждом мгновении лучшего секса в ее жизни.

Арес повернулся к ней. Черная футболка обтягивала его плечи, такие широкие, что в доспехах ему было трудновато пройти в двери. Он направился к ней не торопясь, но целенаправленно, и Кара почувствовала, как ее тело тянется к нему, точно предвкушая его прикосновение. Он источал чувственность, даже не желая этого — естественный, живой, сексуальный.

Натянуто улыбнувшись, мужчина начал застегивать ее рубашку:

— Я помогу.

— Думаю, я справлюсь, — ответила Кара, но не стала противиться.

Он застегивал одну пуговицу за другой. Его проворные пальцы касались ее кожи — она была уверена, что нарочно, и, хотя они долго занимались любовью, по ее телу пробежала дрожь желания. Застегнув половину пуговиц, Арес остановился и провел подушечкой пальца по агимортусу, уже снова поблекшему. Принимая душ, они оба это заметили, и, хотя Кара чувствовала себя по-прежнему хорошо, зеркало говорило совсем иное.

Под глазами у нее залегли темные круги, щеки исхудали, кожа стала бледной. Ребра проступили, и девушка выглядела так, точно ей грозила голодная смерть.

— Через несколько минут всё пройдет, — пробормотал Всадник.

— Не могу дождаться. Я знаю, что прошло всего несколько дней, но чувствую себя, точно была при смерти целый год. — Она ни разу не призналась даже себе, что перспектива никогда не избавиться от метки ее ужасает, но сейчас ощущала, как напряжение выходит из нее, точно воздух из проколотого пузыря. — Хотя это странно, потому что я только сейчас поняла, до чего мне было страшно.

— Твоей жизни грозила опасность, — произнес Арес, и его лицо стало серьезным. — Прости меня, Кара. Лучше было бы не впутывать тебя в это.

Он застегнул последнюю пуговицу.

— Всё уже почти позади. Если у нас получится удержать при себе Падшего ангела и обеспечить ему безопасность, значит, получится и сохранить в целости мою Печать. А ты связана с бессмертным цербером, так что у тебя впереди несколько сотен лет жизни.

Всадник залился краской.

— Я удостоверюсь, что ты под присмотром и в безопасности от Мора.

— Погоди. — Ее пальцы сами собой легли на агимортус, пульсировавший сквозь ткань рубашки. — Если с меня исчезнет твоя метка, разве Мор всё еще будет для меня опасен?

И о чем это он говорил, обещая убедиться, что она под присмотром?

— Он может попытаться причинить мне вред через тебя.

— О, превосходно! Значит, в безопасности я по-прежнему не буду.

Арес так резко притянул девушку к себе, что она даже задохнулась от неожиданности.

— Ты будешь в безопасности, Кара. Пусть даже мне придется спрятать тебя на другом краю света, клянусь, тебе ничего не будет угрожать. — Он подкрепил свои слова жарким поцелуем.

Прежде чем девушка успела перевести дыхание, Всадник взял ее за руку и вывел из спальни.

Они вошли в гостиную, и хорошее настроение Кары как ветром сдуло. На полу, ссутулившись, сидел окровавленный Падший ангел. Его безупречную кожу покрывали синяки. Темные волосы прядями свисали на лицо. Он ужасно походил на побитую собаку. Исключением были только глаза, полные пренебрежения.

Стереосистема сотрясала комнату взрывами, раздававшимися с экрана телевизора. Каждый раз, когда кто-то кричал, ангел вздрагивал и скалил зубы.

Танатос опустился рядом с ним на корточки.

— Поздоровайся с леди, Зрезил.

— Убирайся к черту, Смерть!

Танатос мрачно улыбнулся.

— Если я перейду на сторону зла, очень возможно, что именно это и произойдет. Так что будь порядочным служителем Небес и прими агимортус.

В желудке у Кары заурчало. Она положила руку на живот, но это не помогло.

— Почему он не хочет его принять?

— А ты хочешь? — огрызнулся Зрезил.

— Нет, но…

— Что «но»? Совсем ничего не соображаешь?

Арес в мгновение ока схватил Падшего за горло и стал душить.

— Ты не смеешь говорить с ней в таком тоне.

В глазах Зрезила горела ненависть, но он неохотно кивнул, и Арес отпустил его.

— Кара, иди сюда.

— Нет! — Зрезил попытался отползти назад, но Танатос поймал его. Ангел, бледнея, начал задыхаться. — Я не хочу этого. Не хочу… его.