Рухнувшие небеса (СИ)

Я тихо прохныкала, запрокидывая голову. Интересно, что шокирующее он еще мне скажет? То мне нужно посетить Чистилище и взять оттуда одну ценную вещицу, то исполнить пророчество, то научиться каким-то боевым приемам. Это же невозможно за такой короткий срок! Он вообще в курсе, что я наполовину человек?

— Слушай, у нас меньше двух недель в запасе, и ты думаешь, показав мне несколько элементов борьбы, скомкаешь из меня Джеки Чана? — устало изрекла я, глядя на Габриеля и надеясь, что он откажется от этой абсурдной идейки.

Но не тут-то было. Уголки его губ взлетели вверх, и во мне погасла какая-либо надежда, что он отвергнет свое предложение.

— Можешь называть меня сэнсеем, — открыто игнорируя мой вопрос, выплеснул он.

Я раскрыла рот в недовольстве. Мне не нравилось, когда решения принимали за меня или указывали, что делать. Я собиралась сказать ему пару добрых, но неожиданно на меня снизошло озарение — Габриель прав. Черт. Да-да, он прав. Если с ним что-нибудь произойдет или его не будет рядом по какой-нибудь весьма… уважительной причине, на меня могут напасть демоны, и те даже не посмотрят, что наши с ними шансы не равны. Но вопрос на миллион: чему я смогу научиться за двенадцать дней у своего «сенсея» такому, что сумею (по случаю) грохнуть хотя бы одну адскую тварь? Ответ вполне очевиден: ничему. Это наверняка будет весьма бесполезным занятием — я ведь ни черта не запомню всего, что Габриель расскажет и покажет мне.

Я вздохнула, глядя, как он направляется в ванную ленивой походкой.

— Тренировки обязательно нужны мне? — для убедительности спросила я, устало проводя рукой по лицу.

Габриель, не оборачиваясь, пропел:

— Жизненно-необходимы!

Я влипла. Конкретно влипла.

Конечно, следующий вопрос был весьма глупым, и я уже знала на него ответ, но решила озвучить его, представляя, что с этого дня моя жизнь станет в сто раз хреновее и сложнее, чем сейчас:

— И ты будешь меня… тренировать?

Могучая спина Габриеля запрыгала — он беззвучно смеялся — это я поняла спустя какое-то мгновение.

— Ты рада? — издевательским тоном протянул он.

— Очень, — я закатила глаза — это действие было бессмысленным, ведь Габриель не видел моего лица. Но мне нужно было как-то выразить свое недовольство.

— Я знаю, что ты закатила глаза, — усмехнулся парень, открывая дверь.

Я подавилась, в изумлении смотря на него. Как он увидел это? Глаза на спине или шестое чувство?

— Но… ты же… — я запнулась, не зная, как закончить предложение. Шок сковал меня.

— Ангельские штучки, — объяснил он, скрываясь за дверью.

Ах, вот оно что. Мне стало интересно, на какие фокусы способен он еще. Наверняка этот парень-загадка — так его прозвали на официальном сайте «Мо» и, извольте заметить, вполне удачно — показал мне не все, на что горазд.

— Ммм…, — только удалось промычать мне, впав в какое-то легкое отчаяние. Вот подобные ему умеют много чего, а такие, как я — нефы — почти ни на что не способны. Несправедливо. И обидно.

Габриель хотел закрыть за собой дверь, но вспомнив что-то, остановился, высунул голову с копной каштановых волос, упавших на лоб и оттеняющих глаза, в щель. Взгляд глаз цвета утреннего моря упал на меня.

— Мое предложение насчет душа еще в силе, — оповестил низким голоском он, создавая танец бровями.

Я покрылась легким румянцем, в смущении опуская голову, чтобы он не видел этого.

— Пожалуй, я схожу отдельно, — кинула я, и какая-то часть меня не обрадовалась этим словам — та самая чокнутая часть, которую я старалась сдерживать любыми способами внутри себя для собственного же блага.

XVI

Это была уже вторая банка мороженого за час. Я не могла успокоить свои бушующие в голове мысли насчет пророчества и всей прочей фигни, поэтому, старалась отвлечь себя хотя бы любимым десертом, но выходило не очень. Скорее, я заедала горе, собственно, возникшее еще с того момента, когда Габриель открыл мне завесу правды. Я знала, что было пророчество, которое разделили на две части по одной весомой причине, и об одной из них знали все сверхъестественные существа, а о другой — нет. Второй кусок этой божественной фигни — да-а, мне было плевать, как это называть — запрятали в Чистилище, и именно мне же нужно будет его найти каким-то образом. А потом, к моменту моего дня рождения исполнить пророчество. М-да. Вот же будет «весело», чувствую. Я до сих пор не понимала, каким образом это мне удастся сделать.

Сила. Габриель сказал, что у меня появится какая-то невероятная сила в восемнадцать лет и что с помощью нее я смогу загнать демонов в Ад, надеюсь, навсегда. Но вот интересно — недавно он говорил, что нефилимы могут обладать лишь определенной частичкой ангельских сил, так как не способны выдержать — целую, и, учитывая тот факт, что скоро я стану обладательницей неизвестно какого «богатства», смогу ли выдержать его в себе? Вероятно, нет, ведь эта сила, которая предназначена для кое-чего масштабного, будет в сто раз могущественнее чего-либо, даже — фокусов ангелов. И вновь возникает трепещущий вопрос: черт подери, если я — неф и мне достанутся определенные, мол, великие способности, где гарантия, что они меня не убьют?

Я глухо прохныкала, запихивая огромную ложку мороженого в рот и подпирая рукой подбородок. Я не знала, какие сюрпризы предоставит мне судьба — и это ужасно пугало. Я не хотела часами мучить Габриеля и расспрашивать его обо всем или плакать ему в рубашку из-за того, что многое не понимала и в чем-то до сих пор была не осведомлена.

Телефон, лежавший возле моего локтя, издал жужжание, оповещая о пришедшем сообщении. Я знала — его прислала Карен. Вновь. Она какой уже раз пыталась выяснить причину, почему я уволилась с работы. Сначала ее предположение упали на то, что мне надоело пыхтеть за мизерную сумму в той забегаловке, а потом — что я не хотела больше видеть Брэндона там, поэтому решила свалить. Ни одно из этого не было верным, и я не собиралась ей говорить, что уволилась из-за одного паренька, по которому она сохнет и чьими плакатами завешана вся ее комната.

Габриелю пришлось чуть ли не заставить меня уволиться, хотя я того не хотела, но прекрасно понимала, что это очень нужно. С работой в «Эдеме на Земле» у меня бы не оставалось времени на тренировки (кстати, их пока не было, но Габриель обещал в скором времени начать их) и на многое другое, например, на «экскурсии» в лес или — по улицам, где полно демонов.

Мой безразличный взгляд невольно упал на экран телефона, бесконечно мигающий от новых сообщений. Я нажала на них, понимая, что если не отвечу сейчас Карен, мой бедный мобильник точно взорвется.

Карен: Я знаю, что ты сейчас делаешь, Грейс! Ты долго не отвечаешь, ты по любому расстроена, а значит — что-нибудь ешь! А ну-ка прекрати! Если это что-нибудь вкусненькое, то имей совесть — оставь мне немного! Мама сегодня сварила что-то весьма «необычное» и я боюсь это пробовать.

Я закатила глаза, передумав печатать из-за нахлынувшей лени, и, несмотря на мольбы подруги, запустила последнюю ложку сливочного мороженого в рот. Карен, как никто другой, знала обо мне даже самую незначительную мелочь, например то, что в случае своего плохого настроения, я пытаюсь его заглушить самым приятным способом — едой — это, кстати, чуть-чуть помогает.

Холод лакомства потихоньку тушил во мне разгоревшееся ощущение тревоги и безграничную унылость, но, к сожалению, не подавлял эти чувства полностью. Отодвинув телефон подальше, чтобы он не надоедал своим гудением, я завязала рассыпавшие по спине волосы в тугой пучок и тут же растрепала их, сорвав резинку, когда услышала назойливое жужжание. Снова. Карен все никак не могла успокоиться, и я взяла в руки телефон, с желанием выключить его. Но я не смогла этого сделать, увидев среди моря ее «посланий» одно, которое требовало незамедлительного ответа.

Карен: Окей, Грейс. Я поняла. Ты сейчас в полном дерьме и не думаешь даже говорить мне ничего. Я уже не спрашиваю, что, черт подери, творится между тобой и Мишкой-Брэндоном, но ответь мне на один единственный вопрос: у тебя что-то есть с Габриелем? Ведь наверняка он как-то связан с твоим увольнением и с твоим странным поведением за последние дни.