В поисках будущего (СИ)

– Доброе утро, кузен! – радостно говорит она, быстро целуя меня в щеку, а потом протягивая руку, чтобы стереть пятно от помады. Она оборачивается на Аманду, которая смотрит на нее так, будто у той шесть голов. – Привет, Аманда!

– Иди к черту, Лили.

Лили усмехается, и очевидно она чересчур развлечена таким ответом:

– Психуешь этим утром, а?

– Нет, – отвечает Аманда, не выжидая и секунды, – это моя нормальная реакция, когда я встречаю жалких шлюх.

Несколько человек присвистывает, а кто-то хихикает (хотя я понятия не имею кто). Лили, к ее чести, сохраняет совершенно невозмутимое выражение лица и лишь просто продолжает усмехаться. Она ждет около секунды, а потом улыбается еще шире:

– Извини, Аманда, я забыла, как тяжело тебе приходится. Последняя девственница нашего курса и все такое… Боже, даже моя маленькая кузина – шлюха в сравнении с тобой. У нее больше опыта, чем у тебя, а ведь ей тринадцать – теперь смотрят все, и раздается еще больше хихиканий. – Ты ведь понимаешь, насколько ты жалка, верно, милая? Ты, не я.

Аманда не отвечает сразу. Она просто смотрит на Лили тяжелым взглядом, и ее щеки немного розовеют. Наконец она собирается с мыслями и находит ответ:

– А ты понимаешь, что единственное, что в тебе нравится людям, это твоя фамилия, а?

– Нормально, Аманда, я привыкла, что люди мне завидуют.

Аманда издала что-то среднее между коротким смешком и фырканьем:

– Ты спятила. Если бы я кому и завидовала, то кому-нибудь хоть с капелькой мозгов и намеком на глубину. Уж точно не пустой, хвастливой, лживой, тщеславной суке.

– Ого, – покачала головой Лили, но стандартная усмешка с ее губ не сошла. – Не надо быть такой гадкой, я пыталась быть дружелюбной. Мама говорит, я должна больше заниматься благотворительностью.

Ну, теперь вам любопытно, почему я просто тут стою и совершенно ничего не делаю, но на это есть хороший ответ – я их обеих ужасно боюсь. И вместе, и по отдельности. Что еще хуже, они обе ждут, что я встану на их сторону и начну заступаться за одну из них против другой, а я к этому не готов. Ни для кого из них. Честно, они обе до ужаса жуткие, и мне не достает смелости пойти против любой из них, даже чтобы пойти заступиться за другую.

Аманда так смотрит на Лили, что, если бы взгляды могли убивать, моя кузина уже лежала бы мертвой на полу, но Лили лишь смеется, словно ничего особенного не случилось и перебрасывает волосы за плечо. Она снова оборачивается ко мне и обращается так, будто по какой-то причине старается, чтобы ее все услышали:

– В любом случае, Хьюго, – жизнерадостно говорит она. – Ты нравишься Люси. Не хочешь с ней пообедать или что-то вроде?

Мои щеки начинают гореть, уверен, за секунду они станут ярко-красными. Это было бы не так плохо, если бы весь класс на меня не смотрел, но так как они смотрят, это довольно неудобно. Не говоря уже о том, что меня ни чуточки не интересует Люси Хендерсон, так что не знаю, почему Лили вдруг задалась этой целью. Подозреваю, это только потому, что она ненавидит Марию и думает, что я должен быть с кем-нибудь, кого она считает приемлемой.

– Просто оставь это, Лили, – бормочу я, желая, чтобы другие перестали пялиться.

– Ну, я просто пытаюсь тебе помочь, – спорит она. – Ты никогда не общался ни с одной приличной девушкой, кроме меня, – она говорит это очень многозначительным тоном, так что нужно быть самым тупым на планете, чтобы не понять, на кого она намекает и о ком говорит.

Объект ее оскорблений с ненавистью смотрит на нее, и мне хочется умереть. К счастью, думаю, именно в эту секунду решает заявиться Монтагю. Он не обращает на нас внимания, конечно, потому что он ненавидит все, связанное с Гриффиндором и его обитателями, проходит мимо и открывает дверь в класс. Другие учителя придержали бы дверь, чтобы мы могли войти, но он заходит прямиком в кабинет и захлопывает ее за собой.

Мы заходим за ним и рассаживаемся на те же места, что занимали в предыдущие годы. Конечно, есть несколько различий, потому что Лили наконец замечает Эвана Скотта. Она садится с ним, и Лидия моментально теряется, прежде чем сесть за стол с обычным напарником Эвана, Питером.

Зелья так же скучны, как всегда. Монтагю обращается с нами, как с ничего не стоящими кусками дерьма, и как всегда мои одноклассники стараются превзойти один другого, пытаясь его разозлить. Никто из нас не собирается сдавать ПАУК по зельям, потому что никто и внимания не обращал на учебу с тех пор, как все поняли, что учителя ничего больше сделать не могут, кроме как наорать на нас и назначить взыскание. Странно, как внезапно вы вдруг перестаете бояться взрослых и понимаете, что можете делать все, что хотите. Думаю, мы вступили в эту стадию года три назад, и с каждым днем становится все хуже.

На самом деле Монтагю нравится Лили, но в каком-то извращенном смысле, что просто отвратительно. Конечно, Лили его поощряет и специально делает всякие штучки, чтобы его с ума свести. Это забавно, конечно, потому что Монтагю ненавидел обоих ее братьев, но Лили он позволяет все. Думаю, это потому, что у Джеймса с Алом не было определенных черточек, которые есть у Лили, так что им не очень легко бы пришлось, если бы они решили вдруг расстегнуть пару верхних пуговиц на блузке, чтобы избежать взыскания. Лили делает это для смеха, вообще-то. Она поступает так, потому что знает, что Монтагю ничего с этим сделать не может, и его просто с ума сводит, когда она «случайно» роняет перо или еще что-то на пол и ползет на четвереньках под парту, чтобы это достать.

Другие парни в классе тоже ничего против этого не имеют, что просто мерзко.

К тому времени, как урок заканчивается, у всех нас по взысканию едва ли не до окончания Хогвартса, плюс Монтагю задал нам эссе на три свитка к четвергу. Аманда, которая не развлекалась незрелыми выходками, как ее одноклассники, закатывает глаза, собирая свои вещи и укладывая их в сумку.

– Хочешь сходить в башню на время перерыва? – спрашиваю я, зная, что должен быть осторожен, так как она все еще зла из-за сцены перед уроком.

– Я иду в библиотеку, – отвечает она, и ее голос холоден и ровен.

– А, ты хочешь позаниматься? – спрашиваю я, пытаясь оправдаться за что-то, к чему не имею отношения. – Могу поспрашивать тебя для экзамена по астрономии.

– Нет, мне нужно кое-что сделать, – отвечает она, и я знаю, что она и хотела, чтобы это прозвучало именно так загадочно. Она перебрасывает сумку через плечо и идет к двери, не добавляя больше ни слова.

Я иду за ней по коридору и вверх по лестнице, в основную часть замка.

– Почему ты на меня злишься? – спрашиваю я, и мне приходится прибавить шаг, чтобы поспеть за ней.

– Я на тебя не злюсь, – твердо отвечает она.

– А выглядит, будто злишься, – она ничего не говорит, просто продолжает идти вверх по лестнице, пока наконец мы не выходим в восточный коридор первого этажа. – Слушай, извини за Лили, ладно? – говорю я, потому что не знаю, что еще сказать. – Но я ничего не могу с ней поделать, ты же знаешь, какая она.

– Мне плевать на Лили, – отвечает она несколько слишком твердо, из-за чего я думаю, что ей вовсе не наплевать. Иначе она не притворялась бы так, что ей нет до этого дела. – Она совершенно не имеет отношения ни к какой части моей жизни.

– Значит, я что-то сделал?

– Нет, – раздраженно говорит она. – Все в порядке, ясно?

Я начинаю было с ней спорить, но нас прерывает Мария, которая торопится в подземелья.

– Привет! – весело говорит она, улыбаясь нам обоим чересчур дружелюбно. Это немного раздражает, вообще-то, но это лучше, чем когда она неделями плакала в туалете, думаю. Я бы точно не хотел вернуть то время.

– Привет, Мария, – я пытаюсь добавить в голос хоть немного энтузиазма, но это трудно, учитывая, что я вовсе не рад ее видеть.

– Монтагю был сегодня кошмарным? – у хаффлпаффцев зелья сразу после нас, в то время как у нас утренний перерыв.

– Как всегда.

– Великолепно.