Орудия смерти. Город Костей (СИ)

– Это совершенно другое! – процедил Жерар сквозь зубы.

– Да? И почему?

– Потому, что я вижу, как ты на него смотришь! – заорал он. – Я никогда так не смотрел ни на одну из своих подружек! Они были для меня проходным вариантом, тренировкой. Я ждал…

– Чего ты ждал? – Люси осознавала всю нелепость своего поведения и самой ситуации. Самая серьезная размолвка приключилась между Жераром и Люси еще в детстве, когда они построили шалаш на дереве и натаскали туда всякой всячины, а потом разругались, выясняя, кто съел все печенье. С тех пор не произошло ни одной ссоры. Однако Люси уже не могла остановиться: – Ждал, пока не появится Эльза? И ведь читает мораль про Нацу!.. Тоже мне, гуру нашелся! На себя посмотри! Выставил себя перед Эльзой полным идиотом! – Голос Люси сорвался на визг.

– Я пытался вызвать в тебе ревность! – заорал Жерар в ответ, уперев кулаки в бока. – Какая же ты дура, Люси! Слепая дура!

Она уставилась на Жерара в полном недоумении. Что за ерунду он несет?

– Пытался вызвать во мне ревность? А зачем? – До Люси тут же дошло, что она совершила серьезный промах.

– Потому что, – горько произнес Жерар, – десять лет назад я влюбился в тебя окончательно и бесповоротно. И теперь наконец решил выяснить, взаимны ли мои чувства. В принципе, ответ ясен.

Это был удар под дых. Она не знала, что сказать. Воздух из легких словно выкачали. Люси молча смотрела на него, лихорадочно подыскивая слова. Хоть какие-нибудь слова!

– Не надо ничего говорить. – Жерар подошел к двери.

Она стояла как парализованная. При всем желании Люси не могла остановить его. Что она скажет? «Я тоже тебя люблю?..»

Жерар взялся за ручку двери и посмотрел на нее. В его глазах читалась скорее усталость, чем злоба.

– Знаешь, что еще сказала про тебя моя мама? Что ты разобьешь мне сердце…

С этими словами он вышел из спальни и осторожно закрыл за собой дверь.

У Люси подкосились ноги. Сев на постель, она прижала к груди блокнот, но не для того, чтобы рисовать. Как утопающий за соломинку, Люси схватилась за предмет, от которого исходил знакомый запах туши, пастели и бумаги.

Догнать Жерара? И что потом? Что она ему скажет? Слова Жерара гремели в голове: «Какая же ты дура, Люси! Слепая дура!» Вспомнилось, как Эрик шутил про нее с Жераром, как все замолкали, когда она входила в комнату. Нацу понял все с самого начала. «Меня всегда забавляли признания в любви, особенно если она безответная». Тогда она и не догадывалась, о чем он говорил, но теперь все стало ясно.

Люси сказала Жерару, что за всю жизнь у нее было лишь три близких человека: мама, Акно и он. Выходит, за одну неделю она потеряла всех. Может, это своего рода испытание на прочность? И еще: за несколько минут, которые они с Нацу провели в оранжерее, Люси ни разу не вспомнила ни о маме, ни о Акно, ни о Жераре. Она была счастлива! Самое ужасное, что она была счастлива!

«Жерар ушел не просто так: я наказана за свой эгоизм. Как можно радоваться, когда до сих пор неизвестна судьба матери?» – размышляла Люси. Впрочем, с глупостями покончено. Хоть Нацу и отлично целуется, ему на нее наплевать. Он сам так сказал.

Люси взглянула на рисунок в блокноте. Жерар верно подметил: ей удалось довольно точно передать черты Нацу – твердую линию рта, ярко контрастирующую с беззащитным взглядом. А крылья выглядели такими настоящими, что казалось, стоит провести по ним рукой – и можно ощутить их мягкость. Люси рассеянно коснулась пальцами рисунка…

И тут же отдернула руку, ошарашенно глядя в блокнот. Пальцы почувствовали не бумагу, а нежные перья. В глаза бросились руны, которые она написала в углу листка. Они сияли, словно Нацу нарисовал их своим стило. Сердце Люси гулко забилось в груди. Если руна способна превратить изображение в реальность, значит, возможно…

Не отрывая глаз от блокнота, Люси вооружилась карандашами, быстро открыла чистый лист и начала рисовать первый попавшийся предмет – кофейную чашку, стоявшую на прикроватном столике. Она следовала всем правилам натюрморта. На листке постепенно появилось изображение чашки, соответствующей оригиналу даже в мелочах: пятна от кофе по краям, трещина на ручке… Когда рисунок был закончен, Люси, не совсем понимая, что делает, ухватилась за эту чашку и поставила ее на блокнот. А потом очень аккуратно стала чертить в блокноте руны.

========== Чаша смерти ==========

Нацу долго и упорно убеждал себя, что вот-вот заснет, однако громкий стук в дверь прервал его тщетные потуги. Нацу с трудом вылез из кровати. В оранжерее он, конечно, держался молодцом, но последствия вчерашнего приземления давали о себе знать. Нацу уже знал, кто стоит за дверью. Наверное, Жерару удалось снова превратиться в чертову крысу. На этот раз пусть остается в таком виде хоть навсегда – плевать!

Она сжимала в руках блокнот, из растрепавшихся косичек выбились пряди волос. Нацу прислонился к дверному проему, стараясь не обращать внимания на мощный прилив адреналина, вызванный одним лишь ее видом. Он в который раз задал себе один и тот же вопрос: «Почему?» Эльза пользовалась своей красотой с той же ловкостью, что и кнутом; Люси даже не подозревала о своей привлекательности. Возможно, в этом и был ответ. Нацу приходила в голову лишь одна причина, по которой она могла здесь оказаться. Хотя после всего, что он ей наговорил…

Слова подобны оружию – так учил отец. Еще ни одной девчонке Нацу не хотел сделать так больно, как ей. Честно говоря, раньше у него вообще не возникало подобного желания. Обычно им завладевали несколько другие желания относительно девушек, которые немедленно удовлетворялись, а потом он хотел лишь одного: чтобы его оставили в покое.

Нацу нарочно заговорил в противной манере:

– Что, Жерар превратился в леопарда и его срочно надо спасать, пока Эльза не сделала из бедолаги манто?.. Приходи завтра, на сегодня прием окончен. – Он показал пальцем на свою синюю пижаму. – Видишь? Я собирался спать.

Люси почти не слышала его:

– Нацу, это очень важно.

– Порисовать захотелось? Нужна обнаженная модель? Прости, но я не в настроении. Обратись к Ходжу. Говорят, он пойдет на что угодно, лишь бы…

– Нацу! – Голос Люси почти сорвался на визг. – ЗАТКНИСЬ ХОТЬ НА СЕКУНДУ И ПОСЛУШАЙ!

Он оторопело заморгал. Захлестнуло желание обнять ее, уверить, что все будет хорошо. Но он не двинулся с места, зная по опыту, что хорошо бывает очень редко.

– Нацу, – едва слышно произнесла Люси. – Кажется, я знаю, где мама спрятала Чашу смерти: внутри рисунка.

– Что?! – Нацу не поверил своим ушам. Можно подумать, она призналась, что видела обнаженного Безмолвного Брата, выделывающего кульбиты в коридоре. – В смысле спрятала за картиной? Все картины у вас дома были выдраны из рам.

– Знаю. – Люси посмотрела мимо него в глубь спальни. К ее облегчению, там никого не оказалось. – Можно войти? Хочу тебе кое-что показать.

Нацу отлепился от дверного проема:

– Если это так необходимо…

Она присела на край кровати. Одежда, в которой Нацу был в оранжерее, в беспорядке валялась поверх одеяла, но в остальном спальня выглядела как келья монаха. Ни единой картины на стенах, ни плакатов, ни фотографий друзей или родственников. Кровать, идеально застеленная белым одеялом. Меньше всего спальня Нацу походила на комнату подростка.

– Вот. – Люси торопливо открыла блокнот на странице с изображением кофейной чашки.

Нацу отодвинул лежащую на одеяле футболку и уселся рядом:

– Кофейная чашка.

– Да, кофейная чашка! – В голосе Люси прорвалось раздражение.

– Почему бы тебе не нарисовать что-нибудь посложнее: к примеру, Бруклинский мост или омара? Пришлешь мне как-нибудь по почте.

Она пропустила его реплику мимо ушей:

– А теперь смотри.

Люси провела ладонью над рисунком, а потом молниеносным движением словно проникла внутрь бумаги. Через мгновение в ее руках оказалась настоящая кофейная чашка.