Льются слова, утекая в песок...(СИ)

***

Есть в доме было нечего. Конечно, в магазинах её всё ещё обслуживали, но Гроттер просто не могла заставить себя впихнуть в горло хоть кусочек. Дурно, тошно и отвратительно - она не могла и думать о еде. И о единственном выходе из ситуации - тоже, как бы сейчас плохо дедушке ни было.

Ещё четыре дня. Она обязательно что-то придумает, до воскресения масса времени, и она так устала, что…

Завибрировал телефон. Гроттер знала - больше некому от неё отказываться. Все и так уже послали, кто куда мог.

Может, что-то толковое?

- Алло, - она подняла трубку не так быстро, как следовало. - Я вас слушаю.

- Это лечащий врач вашего деда. Увы, но ситуация изменилась. У вас есть время до завтрашнего обеда. Думайте скорее, пожалуйста.

Он сам положил трубку - не дал ей и ответить, оставив после себя только шлейф коротких гудков. Но Гроттер и уточнять ничего не требовалось - она и так всё отлично понимала. Это клетка, замкнутая ключом, который она может получить прямо сейчас.

И Барс, разумеется, уже вышел.

…Его номер набрать оказалось не труднее, чем любой другой.

***

- Рад вас видеть, - он пропустил её в квартиру, равнодушно осмотрел, будто бы оценивал качество товара, коротко кивнул. - И что же вы надумали, Татьяна Леопольдовна?

Они и так уже оба знали, чем всё это должно закончиться, и Гроттер попыталась отметить про себя не то, какая же он сволочь, а то, что он всё-таки привлекательный, красивый мужчина. Мужчина, с которым она сегодня вынуждена будет остаться.

Она остановилась у стола - и смотрела в окно, опасаясь обернуться, зная, с чьим взглядом - холодным, злым и преисполненным пустой, лишней страсти, - она вынуждена будет столкнуться.

Его руки легли на её талию - нежности, разумеется, никакой и близко не было. Губы скользнули по шее. Пальцы - по пуговицам извечно белой блузы.

Холод, равнодушие и пустота - что может быть хуже?

***

Назойливо звонил телефон. Таня нехотя открыла глаза - может быть, следовало подольше оставаться в мягкой, тёплой дрёме, не отрываться на реальность? У неё было время до обеда, настенные часы показывали только восемь утра, а проклятый Барс спал рядом - его рука всё ещё покоилась на её талии, и звонок телефона никоим образом на него не повлиял.

Может, он вчера выпил - Таня ничего не помнила. Голова ужасно болела, тошнило, но всё это - всего лишь последствия того, что с нею вчера было. На них можно бы и не обращать никакого внимания.

Звонок повторился - и Гроттер, посмотрев на экран мобильного, с ужасом осознала, что звонил ей врач.

Номер она набрала едва ли не по памяти - будто бы забыла о существовании контактов, - едва пережила несколько длинных гудков, прежде чем он взял трубку.

- Да? Вы что-то хотели? Я… Я нашла деньги, - выдохнула она, прежде чем он успел возразить.

- Они уже не нужны.

Сердце упало куда-то вниз - разлетелось тысячами осколков.

- Но вы же говорили…

- Диагноз вашего деда не подтвердился. Мы вполне можем прооперировать его и сами, он будет как новенький уже через несколько недель.

Она села на каменном полу - просыпалась тут уже много раз после каждой книги. Бейбарсов был совсем рядом - он уже пришёл в себя, но отчего-то не собирался подниматься на ноги, будто бы всё ещё кого-то ждал. Его взгляд не казался пустым - только разве что Глеб был бледен, да и устал, пожалуй, слишком сильно. Она тяжело дышала, он же - спокойно и размеренно, но разница оказалась не столь и велика, стоило только ей придвинуться к нему поближе.

- Баланс нарушен, - выдохнул наконец-то он. - Я чувствую.

- Какой баланс?

Он не ответил. Казалось, Бейбарсов и сам не отказался бы от того, чтобы узнать ответ - но сейчас лишь молчал и отчаянно прислушивался к собственным ощущениям.

Ему давно уже не было до такой степени дурно. Дар сжимал его горло с отчаянной, кошмарной силой - она не могла никак победить этот дикий, подступающий к ней ужас, ничего не могла сделать.

- Глеб, ты…

Он отмахнулся от неё. В глазах засверкало безумие - он переступил через какую-то тонкую, важную грань, через которую перешагивать было ни в коем случае нельзя. Гроттер не считала себя очень чувствительной к магии, но сейчас пульсация его силы отдавала ей в руки так, будто бы она и вовсе растворилась в этом глупом, жутком состоянии полусмерти.

- Я вытянул что-то страшнее, чем Безликий, - протянул наконец-то он. - Моя печать…

- Ваша печать, - послышался за спиной скрипучий, старый голос, - говорит, что не стоило вытягивать кого-то за частичку духа из-за грани между жизнью и смертью. Есть давно мёртвые и давно живые, а вы играете в непозволительные игры. Я сам не слишком чист в этой кровавой пляске, но уже слишком стар для того, чтобы позволить себе хотя бы несколько па; не знаю, сколько жизней придётся пожертвовать для моих недель в этом мире.

Гроттер обернулась, но, впрочем, это было лишним - она и так знала, кто стоял у неё за спиной. Кто смотрел осуждающим взглядом почти потерявших свой цвет глаз, седой, но всё ещё статный - только лишённый чар, пожалуй.

…Феофил Гроттер склонил голову набок, глядя на некромага, будто учёный на какое-то создание природы, а после вздохнул.

- Вы уникальны в своём роде, юноша, - проронил он. - Никто, даже божество, не могло бы дать мне эту силу, а вы - вытащили из момента моей смерти и вдохнули слишком много силы. Сколько людей умерло там от вашей руки, чтобы тут я был реальным?

***

Некромаг смотрел на старика, будто бы все злейшие его враги внезапно нашли пристанище в одном пожилом мужчине. Феофил Гроттер всё же не смог стоять - он опустился на стул, итеперь единственной преградой между Чтецом и Оживлённым оказалась длинная деревянная столешница.

Таня никак не могла решиться, на чьей она стороне - то ли ожившего родственника, то ли человека, который вернул его с того света. И метаться тоже, впрочем, было глупо - она застыла изваянием у окна и смотрела то на одного, то на другого.

- Ты безумец, - промолвил Феофил. - Ты сошёл с ума ещё в то мгновение, когда впервые взял книгу в руки и попытался воспользоваться ею для собственной корысти. Ведь изначально Чтецы существовали совсем для другого, пока наконец не схватил книгу в свои гадкие руки окаянный Тантал!

Таня старалась не смотреть ни на кого - ей почему-то казалось, что спустя несколько минут разбирательств они оба вдруг возьмутся за неё. Это был дикий, неприемлемый нынче страх, от которого девушка никак не могла избавиться - у неё попросту не получалось.

- Позволить этому Дару меня разорвать?

Глеб будто бы сейчас собирался вновь использовать свою силу, но под пристальным, холодным взглядом Феофила всё-таки не коснулся книги.

Он лишь повернулся к нему спиной - словно мертвец - или живой, - не волновал его, и направился к двери быстрым, уверенным шагом. Только, казалось, клеймо на его плече сияло ярче, чем следовало.

Стоило только дверям закрыться за его спиной, как Таня рванулась к своему деду - но он коротким, упрямым жестом призвал её держать дистанцию.

- Не стоит, моя дорогая, - промолвил мужчина. - Я не знаю, чем может завершиться соприкосновение со мной. Я не знаю, как ожил - как он сумел выдернуть меня из моего же предсмертного мига. Но он Чтец - Чтецы всемогущи. Чтецы сотворяют безграничное количество миров.

- И это можно исправить?

Он устало покачал головой.

- Садись, моя дорогая.

Теперь, когда Феофил не был духом, заключённым в какое-то глупое кольцо, он казался куда более разговорчивым - меньше читал морали, больше говорил по делу. Но Тане всё равно было страшно, ведь она разговаривала со своим покойным дедушкой, обретшим сейчас материальную форму.

- Несомненно, - начал он, - твой некромаг до ужаса силён. Я не чувствую себя призраком в чужом теле - это действительно я. Я, запечатлённый в миг смерти и сотворённый заново. Он сделал всё это сам - без своего желания, может быть, а может, бессознательно пытаясь порадовать тебя. И Тантал тоже был таким же могучим - сильным, безгранично сильным. Но в тот же миг он не любил, у него не было стимула творить новые миры - и он не был настолько опасным. И тепер вы оказались в замкнутом кругу. Он не может умереть, он не может прекратить читать - только затягивает тебя всё дальше и дальше…