Зима (ЛП)

— Первое, что ты должна знать, это то, что я влюблен в тебя, Эвери.

Он меня любит.

Мир перестает вращаться. Мое дыхание останавливается. Все вокруг просто… останавливается. Мне нужно поднять голову, посмотреть ему в глаза. Увидеть ответ на его лице. Если его вид соответствует тем словам, которые он говорит, тому тону, каким он их произносит, то моя душа моментально окажется в огне без надежды на спасение. Люк сидит неподвижно, пока я прихожу в себя, пытаясь вспомнить, как дышать. Он меня любит? Боже мой. Как мне с этим справиться?

— Вторая, что ты должна знать, это… — Стул скрипит под Люком. — Тебе было четырнадцать. Ты не разговаривала уже пять дней. Доктора были этим обеспокоены, а твоей матери не было никакого дела, она даже не заходила к тебе в комнату проверить как ты. Мой напарник и я пришли в дом, чтобы узнать кое-какие подробности у твоей мамы, но я чувствовал… Я не мог просто переступить порог вашего дома. Хлоя отвела меня подальше, на улицу, и сказала, что возьмет все на себя. Я сидел на заднем дворе, прямо на лужайке перед домом, один, и плакал. Но вдруг ты… Ты пришла ко мне и села рядом. Я был в шоке.

Ничего из этого я не помнила. Я подавила рыдания, вернулась на кровать и обняла себя, прижимая коленки к груди. Люк продолжает, невзирая на то, что я почти парализована и его слова бьют больнее ножа.

— Ты заговорила. Твои первые слова за пять дней были обращены ко мне. Ты спросила, почему я грущу. — Люк поднимает голову и смотрит прямо на меня, прямо в камеру, прямо в мою душу. — И я рассказал почему. Я рассказал, почему я такой грустный и почему смерть твоего отца — худшее, что со мной произошло за всю жизнь.

Глаза застилает слезами, я покачала головой.

— Этого не было. Я этого не помню.

— Это было.

— И что ты мне рассказал?

Люк качает головой.

— Какое-то время ты молчала, потом просто бросилась ко мне в объятия и разрыдалась. Снова и снова повторяя одно и то же: «Это так больно, так больно, больно». Я не мог вынести этого, Эвери. Я поклялся тебе, что однажды боль уйдет, я пообещал тебе… Потом увел в дом и уложил в постель. После этого вернулась Хлоя, и мы ушли. Но я дал тебе такое обещание, Эвери, и хочу сдержать его. Вот почему я всегда возвращался, чтоб увидеть тебя, в течение последних лет.

— И поэтому ты здесь сейчас? Все еще пытаешься унять мою боль?

Взгляд Люка мрачнеет, когда он снова качает головой.

— Нет, я уже говорил тебе об этом. Все изменилось, когда я приехал в Брейк и увидел тебя с тем парнем, Джастином. Мне хотелось убить его. Ты уже не была ребенком, ты была женщиной, и я сходил с ума от нахлынувших чувств. От…— он перевел взгляд на потолок и сжал челюсти. — От ревности. Пришлось уехать. Я даже не смог заставить себя поговорить с тобой в тот раз. Я просто, мать его, уехал.

Он на мгновение замолкает, и я пытаюсь восстановить в памяти эти события, связать их с тем, что он говорит… Но не могу… Такого не было.

— Я была в шоке одиннадцать дней после смерти отца, Люк, я не могла разговаривать с тобой пять дней спустя. — Люк не спорит. Просто смотрит на меня, широко распахнув свои карие глаза; его футболка слегка влажная на груди — он надел ее, не вытерев кожу как следует. Его плечи все еще опущены, как будто он чувствует, что делает нечто ужасное. Я вижу, какую боль ему это причиняет. Я вижу, как он нуждается в том, чтобы я ему поверила. И по какой-то причине я так и делаю. — Почему ты был так зол на меня в участке? — шепчу я.

Люк закусывает губу и сосет ее.

— А ты и правда не знаешь? — говорит он, запуская пальцы в волосы. — Я был вне себя от того, что ты сидела там, как ни в чем ни бывало, в то время как… в то время как…

— В то время как что?

Наконец он не выдерживает.

Поднимается, но не подходит ко мне. Меряя шагами спальню, смотрит на меня исподлобья своим хищным взглядом.

— Рука того парня была на твоей ноге, Эв.

— Что? Люк, я не хотела, чтобы он трогал меня. И вообще, сообщила о нем копам на прошлой неделе. Он прижал меня к стене в колледже. С тех пор мы не виделись и не разговаривали.

Люк перестает метаться. Он медленно разворачивается на пятках, чтобы оказаться со мной лицом к лицу, уставившись немигающим взглядом.

— Что он сделал?

— Он… Он толкнул меня к стене. И не отпускал руку.

Цвет лица Люка резко меняется — от розового к красному.

— Я убью его нахрен.

— Я подумала, что ты знал. И из-за этого разозлился в участке.

— Я разозлился, потому что он трогал тебя, Эвери. Твою мать, он не должен этого делать. Ты моя.

— Мы этого еще даже не обсуждали, Люк.

— Хорошо, успеется. К тому времени как ты выйдешь из этой квартиры, то пообещаешь, что ты — моя, договорились? — Я смотрю на него с открытым ртом. Он этого не замечает. — Скажи, что ты никогда не думала обо мне, — приказывает он.

Я раздраженно вздыхаю.

— Конечно, я думала о тебе. Ты делаешь так, что невозможно не думать. Звонишь, приходишь ко мне домой, целуешь меня на публике, говоришь, что не считаешь моего отца…

Он перебивает меня на полуслове, когда бросается ко мне и обхватывает мою голову обеими руками. Прижимая меня к своей груди, он обрушивается губами на мои губы, и целует так исступленно, что мне ничего не остается, кроме как ответить. На один удар сердца, всего на одно крохотное сердцебиение, я позволяю себе это. Он выпрямляется, поднимая меня на ноги, и тяжело дыша, отступает назад, с отчаянием глядя на меня.

— Скажи мне, что тот поцелуй в клубе не поразил тебя. Скажи, что ты не думала о нем, о нас, — говорит он грубым, полным страсти голосом. Святые угодники.

— Нет. Не думала, — я все еще боюсь признаться ему в этом.

Уголок его рта искривляется в усмешке.

— Обманщица.

Черт. Он снова прижимает меня к себе, и на этот раз я не сопротивляюсь. Я изо всех сил старалась не поддаваться, но это сильнее меня, он нужен мне. Я так чертовски скучала. Я прижимаюсь крепче к нему. Он запускает руки в мои волосы, и не успеваю я вздохнуть, как он снимает с меня одежду. От Люка, которого мучили сомнения в прошлый раз, когда мы были вместе в этой комнате, не осталось и следа. Сейчас он неистовый, жаждущий, требовательный и до одури сексуальный.

— Я завоюю тебя, Эвери. Я не отпущу тебя. Неважно, что ты говоришь. Я нужен тебе, так же как и ты мне.

— Нет. Ты ошибаешься. — Я вру, но продолжаю хвататься за его одежду как одержимая. Резким нетерпеливым движением Люк срывает с меня штаны и стягивает их, так что я могу обхватить ногами его бедра. Он делает шаг вперед, едва не опрокинув штатив и мою камеру, бросает меня на кровать, обнимая сильнее. Еще один глубокий поцелуй, его язык раскрывает мои губы и играет с моим, тяжело дыша, я цепляюсь за его руки. Он целует мое лицо и спускается вниз, на шею. Я никогда никому не говорила об этом тайном местечке, прикосновение к которому заставляет меня таять и кричать от восторга, Люк находит его сразу же. Он и мое слабое место — лучшие друзья, я так понимаю.

— Люк! — задыхаюсь я.

— Скажи мне, — рычит он. Признай это.

— Нет. — Я задыхаюсь, лужицей растекаясь у его ног, когда он скользит пальцами в мои трусики. Слабый стон слетает с моих губ, когда он находит еще одно местечко и посылает меня на вершину. Он дразнит меня, двигая пальцами настолько медленно, что мое тело горит в невыносимой лихорадке.

— Скажи мне, — повторяет он.

— Я не могу.

Люк замирает, его пальцы останавливаются. Он отклоняется назад и смотрит вниз, ищет мое лицо.

— Тогда мы должны остановиться, — бормочет он.

Этот парень собирается убить меня. Я чувствую, как он прижимается ко мне, практически обнаженный, его эрекция тверже камня между моих ног, и я знаю, его это тоже убивает.

— Нет, — хнычу я. В любое другое время это было бы унизительно и показывало мою слабость, но сейчас он мне нужен. — Пожалуйста...

— Я не могу снова заниматься с тобой сексом, пока ты не признаешь это. — Тихо говорит он, пригвоздив меня взглядом к кровати. Я дрожу, когда его пальцы вновь приходят в движение, но пропускают небольшой участок, прикосновение к которому сводит меня с ума. Пару секунд назад он легко нашел его, так что я уверена — он делает это намеренно.