Зима (ЛП)

— Это ты сейчас так говоришь.

— Может, просто стоит дать мне шанс и довериться?

Люк поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня, все еще сидя на своем сидении. Он выглядит убитым горем, когда качает головой.

Это все, что мне нужно. Я выбираюсь из машины и ухожу.

***

Со вторника, как известно, жена серийного убийцы, Аманда Бреслин, переехала в Нью-Йорк, в связи с чем многие задались вопросом: а была ли она в курсе делишек своего мужа? Близкие друзья семьи Бреслин сообщили, что Айрис, единственный ребенок четы Бреслин, находится в шоке и не реагирует на внешние раздражители. По заключению специалистов, такая реакция — не редкость. Многие из них были свидетелями того, как жертвы вели себя подобным образом, когда их освобождали из лап насильников. Очевидно, что психологическая травма, которой мог подвергаться ребенок, оказалась значительной.

В библиотеке тишина. Студенты сидят в наушниках, подключенных к плеерам, склонив головы над книгами, в то время как я пялюсь на кусок мятой газеты, которая лежит в моей сумке. В местах сгиба бумага совсем тонкая — я почти до дыр зачитала эту заметку. У прессы в Вайоминге было полное раздолье при описании истории моего отца. В то время я была так охвачена горем, что я не могла защитить его. Все приняли мое молчание, мою неспособность дышать без адской боли как знак того, что он что-то со мной сделал. Он бы никогда ничего такого не сделал, он просто любил меня. Нервничая, я прошлась пальцами по сложенной и пожелтевшей от времени газете, затем уложила ее обратно между страниц учебника. Интересно, когда я буду в состоянии двигаться дальше. И произойдет ли это вообще.

Летай высоко, Икар. Он всегда повторял эту фразу. В данный момент нет ни единого шанса на то, что я оторвусь от земли. И это противоречит папиным советам. То, как я веду себя, как позволяю другим с собой обращаться. Как я вывожу людей из себя. Под людьми я имею в виду Люка. Я влюблена в парня — страшно это признавать — и каждый раз, когда он упоминает моего отца, я становлюсь поганым, ужасным человеком, которого ненавижу. Со злостью запихиваю книги в рюкзак и вдруг замечаю Морган, которая врывается в двери. Волосы небрежно выбились из хвостика, футболка с коротким рукавом — помята и перекручена на теле.

— Здесь не бегают! — кричит библиотекарь, но Морган не слушает. С диким блеском в глазах, она идет в мою сторону. Я на автомате замираю, попутно отмечая, что она плачет.

— Что такое? Что случилось? — спрашиваю я, хватая ее за плечи, когда она врезается в меня. Уткнувшись мне в пальто, она рыдает, и я не разбираю слов. — Морган?

Она отклоняется и со слезами в голосе произносит:

— Тейт. Тейт... — Тело извивается в неконтролируемых рыданиях, и она снова падает ко мне на руки. Я пытаюсь поддержать ее, но она слишком тяжелая. Сквозь пустоту в моей голове пробивается тоненький голосок, который нашептывает —- неужели это действительно могло случиться? Это на самом деле произошло? Но я уже знаю. Знаю ответ: Тейт мертв.

***

— Передозировка?

— Да. — Морган вытирает слезы с щек, пытаясь взять себя в руки. После произошедшего в библиотеке три дня назад ей это удавалось нечасто. Эти несколько дней мы ждали заключения о причине смерти. В итоге, как и все, прочли об этом в газете. Как будто не были частью жизни Тейта и не заслуживаем знать. Морган тяжело сглатывает.

— Люди из соседних домов не видели его тело на крыше, потому что... — ее голос дрожит, — потому что там много снега. Возможно, его не нашли бы еще пару недель, если бы не дворник, который вышел туда покурить. И увидел его ботинок...

Я тянусь вперед и беру ее за руку. Она холодная, но что еще более тревожит, она дрожит. Она просто не перестает дрожать.

— Родители Тейта говорили с тобой?

Она качает головой.

— Они сказали декану, чтобы он запретил мне звонить им. Они думают, что я в курсе, как он там оказался. Но это не так. Я бы рассказала им обо всем, если бы знала. Да я и так рассказала все, что мне было известно. Я отключилась. Последнее, что я помню — как какой-то парень орал на Тейта, потому что его рвало в ванной, и затем... ничего. Я приняла всего одну таблетку, — рыдает она. — Он принял три.

— Шшшш, все хорошо. Я с тобой. — Я притягиваю Морган к себе. Кажется, она не уходила из моей квартиры с тех пор, как мы узнали все это, и я не собираюсь выгонять ее. Она просто уничтожена. — Родители Тейта понятия не имеют, что произошло, как и все мы. Они думают, что ты скрываешь нечто важное. Не переживай. После обеда мы узнаем, что же все-таки случилось.

После обеда Морган направится в полицейский участок, чтобы дать показания. Ее родители не в курсе о смерти Тейта. Она не хочет, чтобы они возвращались в город после того как, наконец, уехали и оставили ее в покое.

Морган резко падает на мою кровать, крепко обнимая себя руками.

— Они будут спрашивать, где мы достали наркоту, — шепчет она.

— Конечно, будут. И ты должна рассказать им, Морган. Это важно. Тот парень может продавать эту гадость и другим студентам. Люди должны знать.

Глаза Морган, покрасневшие из-за постоянных рыданий, сосредотачиваются на мне.

— Ты не понимаешь, Эвери.

— Я бы понимала, если бы ты рассказала мне. — Я сто раз уже спрашивала имя ее дилера, но она упорно отказывается его называть. Сегодня — не исключение.

— Я не могу. Прости... Я... Это кое-кто, кого ты знаешь.

Кое-кто, кого я знаю. Это кое-кто, кого я знаю? Мысли в голове кружат со скоростью света, пока мы тащимся по пробкам через весь город. И наконец, мы вместе оказываемся в полицейском участке, но Морган сразу же уводят. Я остаюсь наедине с собой в пустой, к счастью, комнате ожидания, пока гудящий звук не нарушает тишину — из кабинета выходит Ноа. Наши глаза встречаются, и мой желудок делает сальто.

Это кое-кто, кого ты знаешь

Надеюсь, это не Ноа?

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я голосом, способным заморозить кого угодно в лед. Ноа вздрагивает. Засовывая руки в карманы, он медленно приближается ко мне. Жестом указывает на стул рядом со мной, я в замешательстве и слишком взволнована обо всех и вся, чтобы возразить. Он опускается на него, и тяжело вздыхает.

— Нужно было дать показания насчет того, когда я в последний раз видел Тейта, — говорит он тихим голом.

— Понятно. — Это кое-кто, кого ты знаешь. Так или иначе, вероятность того, что Ноа может быть виноват в смерти Тейта и в том, что Морган попала в больницу, ранит сильнее, чем то, что у него есть от меня секреты. Все, о чем я могу думать, — это его вина? Воспоминания о встрече Ноа, Тейта и Морган однажды в библиотеке, когда они обменялись крупной суммой денег вроде как за учебники, внезапно обрушиваются на меня. О нет, черт возьми. Так поступают дилеры, нет? Делают заначки внутри книг или CD-дисках, или в том, что есть под рукой, чтобы спрятать наркотики. Краешком глаз я осторожно смотрю на Ноа, и замечаю, что он тоже меня рассматривает.

— Эвери, я бы и правда очень хотел с тобой поговорить, пожалуйста? Мы можем поговорить? Я... Я знаю, что ты обратилась в полицию. В этом не было необходимости. — Он протягивает руку, чтобы коснуться моего колена. Я застываю, и он это видит. Но руку не убирает. Усиливает хватку, так что костяшки пальцев белеют. — Слушай, я, правда, сожалею о том, что случилось у тебя дома. И тогда в коридоре. Иногда я могу погорячиться, но я бы никогда не причинил тебе боль. Тебе не стоит волноваться.

— Но я волнуюсь, — говорю я. Я перекладываю ногу на ногу, но он не отпускает ее. В попытке подавить панику я полностью поворачиваюсь к нему, лицом к лицу, чтобы смотреть в глаза, когда буду задавать вопрос. — И не только об этом. Мне нужно кое-что знать. В тот день... Когда мы встретили Тейта и Морган в библиотеке...