Поцелуй Крови (ЛП)

– Скользни пальцами вниз по своему животу, – приказал Крэйг. – Что там?

– Пояс моих джинсов.

– Расстегни пуговицу.

– Да…

Раздался шорох, и потом она снова взяла трубку:

– А дальше?

– Замок.

Опять шорох. Он, тем временем, представлял, что именно он раздевал ее, расстегивал

ширинку, потом прижимался губами к кружеву ее трусиков. Или, как было в ее случае, к

хлопку.

– Сними джинсы. Трусики оставь.

Опять шорох и ерзанье в трубке.

Под легкой простыней, укрывавшей его обнаженное тело, он не смог сдержаться и

обхватил себя и пару раз провел по члену. Когда головку начало жечь так, словно она сейчас

взорвется, пришлось прекратить.

Стиснув зубы, он выдавил:

– Положи руку между бедер, раздвинь свои длинные ноги… сделай это.

Он хотел еще потянуть удовольствие, но был слишком жадным. Как и она: ее рваный

стон перебросил его через край, его член устал ждать, пока ладонь примется за дело.

– Потри себя, – простонал он, а его эрекция содрогалась под простынями, горячие

струи покрывали его живот. – О, Боже, Пэрадайз, погладь себя сквозь хлопок… – По ее

вскрику он мог сказать, даже сам охваченный оргазмом, что она была близка. – Заберись

под… под ткань, почувствуй влагу и жар… почувствуй… о, черт… так гладко…

Сейчас она задыхалась, и потом выдохнула его имя так, словно его вырвали из ее

горла.

– Представь там мои губы.

И тогда она кончила. И он – снова, когда услышал, как она втянула воздух и шумно

выдохнула, охрененно сладостная мольба раздалась в трубке.

Только звук ее разрядки подарил ему оргазм номер три. И четыре.

– Продолжай, – он хрипло простонал. – Почувствуй ласки моего языка, посасывания

губ…

Какое-то время спустя, когда все, наконец, кончилось, они просто дышали в такт.

По какой-то безумной причине ему захотелось оказаться рядом с ней, обнимать ее… и

все такое. Он не знал. Он осознавал одно – жгучую нужду убедиться, что она оправилась

после произошедшего.

Сейчас разделявшие их мили казались наказанием.

– Ты в порядке? – хрипло спросил он.

– О… да…

Услышав улыбку в ее голосе, он сам начал ухмыляться… и обрадовался тому, что

находился один и в темноте. Он, наверное, выглядел как полный идиот.

– Ты такая красивая, – услышал он себя. – Потрясающая. Невероятная.

Она резко рассмеялась.

– Шутник.

– Едва ли. Я родился без чувства юмора.

– Правда?

– Да. Я самый невеселый мужчина. И совсем не понимаю шуток.

– Знаешь… если так подумать, я ни разу не видела тебя улыбающимся.

– И не надейся. – Он потянулся к прикроватному столику, выдвинул ящик и достал

пачку сигарет с зажигалкой Бик, которые купил на обратном пути в учебный центр. – Кстати,

я курю.

Только после секса, чуть не пояснил он. Непонятно почему, но он не хотел

подчеркивать, что он был с кем-то кроме нее.

Наклонив голову и удерживая телефон, он завозился, доставая из пачки «Мальба»63

гвоздь для гроба. Зажигалка зашипела, когда он прикурил, а потом он во всех подробностях

увидел кулак, поднеся пламя к лицу. Первой затяжки было достаточно, чтобы снова

застонать, и, зажав сигарету зубами, он залез в ящик в поисках пепельницы, которую

поставил на голую грудь.– Это плохая привычка, – сказал он вместо извинения. – Но, по

крайней мере, вампиры не болеют раком.

Как только он договорился с ней о звонке, тут же начал думать, где достать сигарету

для «после». Не так уж романтично.

Не то, чтобы его интересовала романтика, напомнил он себе.

– Так, Крэйг, почему ты не улыбаешься.

С виду вопрос-утверждение, чем бы он ни был, мог быть принят как поверхностный, в

шутливой форме, но ее серьезный тон отвергал все возможные толкования.

И, вот неожиданность, наверное, дело в расслабленной, свободной, пост-

оргазмической легкости, потому что он ответил ей, а не повесил трубку, как ему следовало

поступить.

– Скольких ты потеряла в набегах? – прошептал он.

– Семь дальних родственников, – ответила она с печалью в голосе. – Осталась только

я с отцом, и нам очень повезло.

– Я потерял всю свою родную семью. Мать и сестру убили на моих глазах. Отца – на

работе. Они нашли наш домашний адрес в его фальшивых водительских правах, после того,

как убили его. Так они добрались до нас. – Он сделал еще одну затяжку. – Вот почему я не

улыбаюсь?

– Мне очень жаль.

– Мне тоже. – Этого он бы тоже не сказал при иных обстоятельствах. – Я не смог

спасти их. Маму и сестру.

– О, Боже…

Он пожал плечами.

– Я потерял слишком много крови. Лессеры вломились в дом, и я спустился на первый

этаж, когда услышал шум. Они напали на меня, потом решили, что я умер, и бросили. До сих

пор не понимаю, как выжил. Они орудовали мачете. Я оставался в сознании достаточно

долго, чтобы услышать, как мама кричала сестре бежать… а потом они обе погибли…

ужасной смертью. – Когда она задохнулась, Крэйг покачал головой. – Слишком много

подробностей. Прости.

– Мне правда… этого недостаточно, но я должна сказать. Мне очень жаль.

– Спасибо.

– Как ты выжил? Что… тебя кто-то спас?

63

– Я очнулся в луже собственной крови прямо перед рассветом. Я был так слаб… еле

смог захлопнуть дверь прежде, чем солнце спалило меня дотла. Я полз… через весь дом, и,

знаешь, нашел их… да. Это было так странно, видеть их на том линолеуме, кровь повсюду,

белую кожу… они тянулись друг к другу, мама протягивала руку… – Он вынужденно

остановился и прокашлялся. – Моя мама протягивала руку к сестре, а сестра пыталась

дотянуться до нее. Их глаза были открыты… не знаю. Увидев это? Что-то проснулось во мне.

Все, что я могу сказать… и тогда все началось. Тогда я решил, что когда-нибудь, как-нибудь,

я найду способ попасть на войну с Обществом Лэссенинг. Это – единственное, что позволяет

мне ходить по земле, вместо того, чтобы вышибить мозги. – Он резко рассмеялся. – Ну, я

также решил, что ненавижу аристократов… но это выяснилось спустя два дня после той

ночи.

– Почему… – Она помешкала. – Почему ты ненавидишь Глимеру?

Глава 31

Пока Пэрадайз ждала из трубки какого-нибудь ответа, ее сердце билось очень быстро,

и ей пришлось включить свет. Закутав голые ноги в коралловое покрывало и сведя половинки

расстегнутой блузки вместе, она подтянула к себе колени. И все ждала.

Крэйг ответил не сразу.

– Первым делом, когда я набрался сил, я попытался найти своего отца в особняке, где

он работал… когда я дематериализовался, там стояла такая же картина, как у меня дома.

Повсюду тела и кровь, картины, серебро и прочие ценности разграблены. Некоторые тела

сгорели, попав под солнечный свет. Те, что были в глубине дома, остались нетронутыми. Я

нашел своего отца… в комнате, где он выкладывал пол из красно-коричневого дерева. Что

еще я обнаружил? Открытую, мать ее, дверь в убежище, где спряталась семья. Они не

пустили к себе никого из слуг и рабочих.

– Что… ты имеешь в виду?

– Семья, которая жила там, аристократы спрятались в обитом сталью укрытии… и они

не пустили никого из рабочих внутрь. Они оставили их снаружи на погибель… Я видел

открытую дверь и видел их следы на крови моего отца и его соратников, когда эти крысы

шли к выходу, спасаясь прямо перед рассветом или уже на следующий день.

Повисла пауза. А потом он продолжил низким голосом:

– Я сжег всех, кроме своего отца. Его тело я отвез домой. Я просто не мог… оставить

его как остальных. Пока я разбирался с телам, вернулся доджен и сказал, что он пытался

найти родственников, но в домах рабочих все были убиты… как в моем. Не было… в

буквальном смысле ни одного выжившего, чтобы позаботиться о мертвых. О, а та