Мгновения жизни (СИ)

Он снова внимательно посмотрел на Эйлин, теперь уже краснеющую и явно размышляющую над его словами.

− То есть моя мать не… − Эйлин замялась, пытаясь выразить всю гамму чувств, едва сдерживая слезы от нахлынувших эмоций.

− Я понятия не имею, что делала и делала ли вообще ваша мать, но я знаю, что говорят мои исследования и наука. Наука говорит то, что я уже объяснил, − сказал он твердо, чувствуя усталость от общения с Эйлин. Она ему не нравилась, и объяснить почему Ллойд не мог; просто пока он находился с ней в одном помещении, ему казалось, будто он сидит рядом с чем-то противным, − что будете делать с плодом? Я не сказал, что есть еще возможность аборта.

Услышав последнее слово, Эйлин зашипела, как заправская кошка. Яростно взглянув на ученого, она решительно отказалась от убийства ни в чем неповинного ребенка и, обратившись к ассистенту, заявила, что готова носить сколько угодно ограничителей магии, если от этого будет толк и смысл.

− Вот и отлично, в таком случае, − холодно ответил Ллойд, − Микки проводит вас, выдаст нужные артефакты и сообщит дату следующего посещения. Всего хорошего.

Последнюю фразу он бросил, уже переступая порог смотровой комнаты, где проходили их встречи, и окончательно решив, что с него хватит и что в следующий раз и далее передаст дела какому-нибудь коллеге.

В этот раз Тобиас был на дежурстве, Северус, вернувшийся от Мальсибера, по обыкновению гулял с Лили, и сейчас, поздно вечером находясь в вагоне поезда почти в одиночестве, Эйлин чувствовала себя подавленно. Просто хотеть ребенка и знать, что в скором времени он реально появится — два совершенно разных чувства, и она даже не знала, как реагировать на исполнившуюся так некстати мечту. Всю дорогу неосознанно держа руку на животе и всеми силами пытаясь убедить себя в том, что происходящее ей не снится, только выходя из поезда Эйлин поняла причину своей усталости и отравления, с грустью подумав, что это только начало.

Придя домой словно в тумане, проверив, дома ли Северус, и найдя его в собственной кровати, отчего-то потного, всполошенного и зачем-то натянувшего одеяло по самое горло, Эйлин растерянно поцеловала сына в макушку и, пожелав спокойной ночи, не в силах принять душ легла спать.

========== Глава 6. Разные новости ==========

− У меня для вас новость, − смущенно улыбаясь, сказала Эйлин, откладывая вилку в сторону, и, прикрыв глаза, набрала в грудь побольше воздуха. Речь уже давно была отрепетирована как мысленно, так и перед зеркалом, но сейчас она все равно чувствовала, как страх мешает произнести хоть звук.

На подготовку и осознание нового для себя положения у Эйлин ушла почти неделя, и теперь даже Тобиас заподозрил, что с женой что-то не так, хотя та упорно отмалчивалась и, улыбаясь, заверяла его, что все в полном порядке. Она даже умудрялась скрывать токсикоз, отчаянно мешающий жить и лишний раз напоминающий о том, что беременность — не сон и ребенок внутри нее усердно готовится к жизни.

− Так что за новость? — Северус заинтересованно посмотрел на задумавшуюся маму, отправляя в рот кусок сыра. − Хорошая?

− Хорошая, − улыбнулась Эйлин, − у меня… Нет, − она возвела глаза к потолку, но фраза никак не желала слезать с языка, − в общем… Твой папа и я, − теперь уже Тобиас удивленно посмотрел на жену, приподняв брови, предчувствуя, но боясь поверить в свои подозрения, − я беременна.

После произнесения последней фразы Эйлин показалось, что с души упал камень, но в момент падения случайно придавил своим весом мужа и сына, молча смотрящих на нее, едва ли не открыв рот.

− Ты уверена? — растерянно спросил Тобиас, чувствуя, как предательски сильно колотится сердце. В глубине души он уже знал ответ и даже с вероятностью до девяносто процентов мог сказать, когда этот ребенок был зачат.

− Да, это абсолютно точно, − сказала Эйлин, беря его за руку и улыбаясь, − ты будешь отцом двух детей.

− Двух? — воскликнул Северус, со звоном роняя вилку. − Двух?

− Тебя и того, кто во мне, − поправила его Эйлин со смехом, − у тебя будет сестра или брат. Что скажешь?

Северус вздохнул, глядя на мамин живот и представляя, что там сейчас сидит ребенок, он хотел бы сказать многое, но все это звучало нецензурно, и потому он только растерянно нахмурился и пожал плечами.

− В конце февраля? — спросил Тобиас, просчитывая в уме предварительную дату родов, и, получив в ответ однозначное «да», только утвердился в своих догадках. — Ты в порядке? — обеспокоился он, заметив бледность жены.

Чувствуя приближение тошноты, Эйлин хотела ответить положительно, но, едва кивнув головой, сорвалась с места, стремясь успеть в уборную раньше, чем случится неприятность.

− И зачем тебе это? — спросил Северус, сердито глядя на отца, справедливо считая его виновником этого происшествия.

− Почему мне? Я не меньше тебя удивлен, и потом, что значит «зачем»? Так получилось, вот и все, − стушевался Тобиас, понимая, что сын далеко не обрадовался новости.

− Ты мне на прошлой неделе читал лекцию о сексе и предохранении, и с чего это у тебя «так получилось»? — не сдавался Северус, сверля отца взглядом и скрестив руки на груди. − Я не хочу жить с ребенком в одной комнате, это моя комната! А если будет девчонка? Я не хочу жить с бабочками и единорогами!

− Ребенок будет жить в нашей комнате, как и ты когда-то, − ответил Тобиас, игнорируя первый вопрос, − и кстати говоря, мама давно мечтала о втором ребенке. Ты что? — удивился Тобиас, заметив, что, услышав фразу о маме, Северус словно сдулся, и вся сердитость из его взгляда исчезла, сменяясь грустью и явной разочарованностью.

− Сев, ты же не думаешь, что мы будем тебя меньше любить, верно? — спросил он, протягивая к сыну руку, и тот морщась перетерпел прикосновение. − Не думаешь?

− Не думаю, − сказал Северус в ответ, но вид его говорил обратное, − хотя я не могу сказать, что я рад. Извини.

С грохотом отодвинув стул и бросив через плечо, что хочет побыть один, он молча поднялся по лестнице и, зайдя в свою комнату, заметил, что сейчас отчего-то она выглядит очень темной и мрачной. Из-за плотных штор, не раздернутых с ночи, солнечный свет плохо проникал внутрь, создавая полумрак, и Северус, усевшись в угол комнаты, машинально крутил в руках волшебную палочку.

«Она хотела, − думал он, ощущая себя преданным и ненужным, − почему она хотела еще ребенка?!»

От отчаяния он запустил несколько заклинаний в носящихся под потолком жирных мух, но чувство досады так и не прошло.

− Северус.

Услышав голос, он поднял голову и молча пронаблюдал, как мама, тихонько постучав в дверь, медленно подошла и, сложив плед вчетверо, села, поджав ноги.

− Ну, что ты, милый? — сказала она, видя, как сын расстроен, и обняла его, прижимая к ноющей от любого прикосновения груди. − Я ведь все равно тебя люблю, и папа любит. От того, что наша семья станет больше на одного человека, ты не перестанешь быть нашим первым, единственным и любимым сыном.

Северус шмыгнул носом, но упорно молчал, обнимая маму в ответ и думая о том, что скоро такого уже не будет и что даже сейчас, по сути, они уже не одни.

− Он отнимет тебя у меня, − пробормотал он, и Эйлин почувствовала, что слова явно были произнесены через силу, − я видел, как это бывает, мне рассказывали. Все носятся с младенцами, а старшие стоят в стороне.

− Я обещаю тебе, что такого не будет, − мягко сказала Эйлин, с улыбкой гладя черные волосы, − стоять в стороне — непозволительная роскошь. Я скорее буду просить у тебя помощи, чем позволю болтаться без дела. Так же, как и сейчас, я прошу помочь, когда это нужно.

Северус не нашелся, что возразить, но боль в груди стала гораздо меньше, и он, к собственному ужасу, даже представил, как помогает маме гулять с новорожденным, и не испытал при этом неприязни.

− Я же могу на тебя положиться, верно? Ты взрослый, умный и уже во всех смыслах зрелый, − сказала она, с усмешкой вспомнив, как Тобиас пожаловался ей на днях, что его тщательно подготовленная лекция о половом воспитании потерпела фиаско, так как сын оказался не по годам просвещенным.