У сумрака зелёные глаза (СИ)

 Прости меня, Алёнка. «Обещай, что не бросишь, не подведёшь меня», – просила ты, когда мы отправлялись в это проклятое путешествие. А я подвела и бросила. И теперь не могу согреть твои холодные пальцы и заставить открыться глаза. Твои губы остаются безучастными в ответ на мои поцелуи, но я верю, что ты слышишь меня. И даже если мне придётся продать душу дьяволу, чтобы вернуть тебя, я сделаю это.

 Тебе холодно там, я знаю. Может быть, мой голос согреет тебя, милая. Слушай же дальше.

 Когда я не дала Змею убить Эрику, в команде меня, конечно, не поняли. Разногласия привели к тому, что я решилась покинуть группу и продолжить охоту в одиночку. Кельц был против моего ухода, но вот со Змеем у нас дошло до драки. Когда у него кончились аргументы, он пустил в ход кулаки... Помнишь, какой совет я ему дала после мастер-класса? Работать над управлением эмоциями. У него всегда были с этим проблемы.

 Он ударил меня, и моё терпение лопнуло. Это стало последней каплей, и больше ничто не могло удержать меня в группе. Я попросила Кельца дать мне комплект оружия и боеприпасы к нему на первое время, но он отказался меня отпускать. Тогда я сама ушла, взяв всё необходимое без разрешения.

 Встала проблема денег. Имея постоянную работу с девяти до шести, на вампиров не очень-то поохотишься, да и много не заработаешь, но я придумала выход: казино. У меня уже тогда просыпались паранормальные психические способности, они-то и помогали мне быть удачливой в игре, а иногда – что греха таить – и жульничать. Периодически выигрывая довольно неплохие суммы – не слишком крупные, чтобы привлекать много внимания, и не слишком мелкие, чтобы посещать игорные дома часто, – я имела массу свободного времени, чтобы тренироваться и выслеживать кровососов. Я нигде не задерживалась подолгу, и у меня, наверно, развился синдром перекати-поля. Одно и то же казино я старалась не посещать дважды – вот так и вышло, что я побывала почти во всех игорных заведениях Европы.

 Теперь я охотилась только на тех вампиров, которые убивали людей и беспредельничали. Когда боеприпасы начали подходить к концу, мне пришлось покупать их у другой группы охотников.

 В те годы у меня было много мимолётных романчиков с девушками. С некоторыми доходило до постели, с другими не заходило дальше прогулок и поцелуйчиков. Но я навсегда запомнила вкус губ Эрики, ту сладкую тоску осеннего леса. Иногда она приходила ко мне во сне, говоря: «Я ждала тебя так много лет...» Меня всё сильнее тянуло вернуться в Берн и попробовать найти её, что я в конце концов и сделала.

 Я сняла маленький загородный домик в стиле шале и отправилась на прогулку по вечернему городу. Чутьё подсказывало, что она всё ещё жила здесь: иногда у меня начинало колотиться сердце, когда прохладный ветер приносил запах свежести и печали. Мне казалось, будто Эрика наблюдает за мной из-за угла, но когда я резко оборачивалась – никого... К особняку я не приближалась из соображений осторожности: резиденция лорда должна была кишеть охраной.

 После одной такой прогулки я возвращалась домой довольно поздно: уже совсем стемнело, шёл дождь. На крыльце я вдруг ощутила бешеное сердцебиение и присутствие кого-то знакомого в доме. Окно спальни приглушённо светилось. Нет, это не воры, подсказывало мне что-то...

 По ступенькам я поднималась с небывалой слабостью в коленях. Ещё никогда в жизни я так не волновалась. Спальня была вся уставлена свечами разного калибра и формы, на полу алели лепестки роз, а на шёлковых простынях возлежала обнажённая спящая красавица. Я подошла к ней, дотронулась до волос. Сомкнутые ресницы дрогнули – значит, притворялась, чертовка.

 – Давно ты тут отдыхаешь? – усмехнулась я, присаживаясь рядом.

 Эрика открыла глаза и очаровательно надула губки.

 – Хоть бы сказала, что ты рада меня видеть...

 И вся соблазнительно изогнулась на постели, скользя по своей груди розовым бутоном. Её глаза сияли радостью и нетерпением, и я поняла: она ни на день обо мне не забывала.

 – Как-то уж очень всё это... хм, стремительно, – пошутила я, обводя взглядом эту романтичную обстановку. Свечи, розовые лепестки, белый шёлк простыней – беспроигрышный вариант, и тому, кто скажет, что это – избито, я плюну в глаза. Это не избито, это – неувядающая классика.

 Эрика возмущённо приподнялась на локте.

 – Стремительно?! – вскричала она. – Да я видела тебя в снах чёртову кучу лет! Потом ты появилась на миг, мы поцеловались под зонтом, тебя ранили... и всё! – ты опять пропала ещё на одну чёртову кучу лет! По-моему, «прелюдия» была достаточно длинной. Я хочу с тобой в постель здесь и сейчас, и это не обсуждается! Иди ко мне!

 Это прозвучало страстно, гневно, обиженно, требовательно и чертовски очаровательно. Когда прекрасная обнажённая девушка так приказывает – к чертям колебания, надо беспрекословно повиноваться, что я и сделала с радостью. Этой ночью мы не сомкнули глаз ни на минуту, кучей разных способов достигая пика блаженства снова и снова. За час до рассвета она уехала, пообещав, что вернётся на следующую ночь, а я ещё до полудня валялась в постели, любуясь засосами на теле и чувствуя себя счастливой идиоткой. И мне было плевать, что она – вампир, а я – охотница. Я влюбилась.

 С наступлением темноты она вернулась, с порога впившись в мой рот поцелуем, и всё повторилось. Мы просто не могли насытиться друг другом, и не нужны были никакие слова.

 Нет, конечно, мы не только занимались любовью. Где-то на пятый день, немного утолив чувственный голод, мы начали разговаривать, гулять, кататься по городу на машине, ходить в театр и в кино. Оказалось, мать Эрики была из России, и она знала этот язык довольно хорошо. Я поведала, что мой отчим тоже был русским (правда, с греческими корнями) – так называемым белоэмигрантом. К нашим забавам добавилось ещё и взаимное обучение: я с Эрикой вспоминала русский, который когда-то знала в совершенстве, но в отсутствие практики успела подзабыть, а её обучала греческому.

 Наша идиллия продолжалась месяца три или четыре, пока у меня не подошли к концу деньги. Снова нужно было отправляться на «заработки», то есть, в казино, и мне пришлось уехать. Эрика не хотела меня отпускать, говоря, что у неё денег полно, нам хватит, но сидеть у неё на шее мне не хотелось.

 Сыграла я тогда неудачно: хотела удвоить сумму, но вместо этого потеряла то, что успела выиграть. А когда я покинула казино – голодная, злая, на грани отчаяния – на улице мне что-то вонзилось в плечо. Это был дротик с какой-то дрянью, наподобие тех, какими усыпляют диких зверей. Огни вечерней улицы поплыли у меня перед глазами, дурнота подступила к горлу, потом страшно захотелось пить. Я едва доплелась до магазина, купила бутылку минеральной воды. Попила – как будто чуть полегчало.

 Я знала, что для сведения счётов друг с другом у вампиров была в ходу не только грубая сила, но и коварство – яды, только до сих пор ещё никогда с этим не сталкивалась. Видимо, мне мстили за мою охотничью деятельность – другой причины в голову не приходило. Как быстро действует яд, сколько у меня времени? Неизвестность висела глухой пеленой. «Эрика, Эрика», – стучало в висках. Хоть успеть бы перед смертью ещё раз увидеть её, прильнуть к губам... Я решила рвануть обратно в Берн. Успею – не успею, но хотя бы попытаюсь...

 Вести машину было тяжело, меня постоянно куда-то уносило. Приходилось останавливаться и пережидать приступы дурноты. Денег оставалось совсем мало – только на бензин едва хватало. Невидимой нитью меня вёл образ Эрики – её чудные волосы, молочная кожа, сладкие губы... Держаться, не умирать, доехать до неё, приказывала я себе.

 Уже утром – я была всё ещё каким-то чудом жива – мне встретился на дороге голосующий парень с рюкзаком. Видно, он путешествовал автостопом. Я вела машину в таком состоянии, что сама рисковала разбиться, а брать ответственность ещё и за пассажира было бы просто преступлением, но что-то подсказывало мне: остановись. Я притормозила.