У сумрака зелёные глаза (СИ)

 – Готова, – сказала я и отложила задуманные карты.

 Бульдог закрыл глаза. Пришлось некоторое время выносить неприятное ощущение, будто кто-то пытается копаться в моих мозгах. Первый блок, который я намеренно сделала не слишком сильным, вскоре рухнул, но осталось двойное «зеркало», и вот тут Бульдог запутался. Он долго морщил лоб, мычал, рычал, скрёб подбородок, сосредотачиваясь снова и снова... Максимум в пятнадцать минут истёк.

 – Время, – напомнила я. – Называйте карты, любезный.

 Бульдог затряс головой, будто это могло ему помочь распутать мой двойной узел.

 – Или признавайте себя побеждённым, – добавила я.

 – Рррр, – зарычал Бульдог. – А, чёрт! Шестёрка Змей и тройка Виночерпиев.

 Выдержав драматическую паузу, я открыла карты: тройка Змей и шестёрка Виночерпиев.

 – Проклятье, наоборот! – вскричал вампир.

 – Вы были на волосок от разгадки, – подытожила я. – Весьма сожалею.

 Тишина не повисла – она просто повесилась. Её труп, ледяной и жуткий, поверг всех в долгое тягостное молчание.

 – Ну, вы намерены отдать мне мой выигрыш? – спросила я.

 Глаза Бульдога потемнели от ярости.

 – Как бы не так! – рыкнул он.

 Я была готова к чему-то в таком роде. Перевёрнутый стол с грохотом полетел в стену, врезался в неё и разбился, а руки вампира схватили пустоту: подскочив, я с зонтиком в зубах повисла на люстре, качнулась и прыгнула на соседний пустой стол. Бульдог прыгнул за мной, но – вот неприятность! – он был слишком тяжёл и грузен, и столешница проломилась, а я уже к тому времени успела отскочить. Вампир застрял, и, чтобы высвободиться, ему требовалось несколько секунд... которых у него как раз и не было. Мои клыки вонзились в его бычиную шею.

 Остальные кинулись ему на помощь, но двоих я сразу отправила в небытие ампулами из зонтика, не отрываясь от Бульдога, а другие не рискнули сунуться. Когда ворвались вышибалы, всё было уже кончено: сила вампира перешла ко мне.

 – Если кто-то из вас двинется – любого испепелю, – предупредила я, держа вышибал на прицеле.

 – Какого расчертячьего жареного дьявола тут происходит, матушку вашу шампуром во все дырки?!

 Так изысканно ругаться умел только хозяин заведения. Именно он и появился на пороге зала, возмущённо тараща круглые глаза на лоснящейся шоколадной физиономии. Был он тощ, как сушёная вобла, и страшен, как Судный день: ртом Дженго обладал огромным, полным поистине акульих зубов, что при ужасающей худобе делало его похожим на рыбу – глубоководного удильщика. Увидев Бульдога, безжизненно распростёртого на полу с угасшими, как перегоревшие лампочки, глазами, он воздел руки к потолку.

 – О, высохните мои яйца! Что за бл*дская хренораспердень здесь случилась?

 – Привет, Дженго, – сказала я. – Он не хотел платить карточный долг.

 – Это правда?! – взвизгнул Дженго, обращаясь к оставшимся в живых игрокам.

 Те подтвердили. Лицо Дженго вытянулось, как резиновое, в выражении крайнего порицания.

 – Карточный долг – это святое, – сказал он, неодобрительно поцокав языком. – Поделом ему, хоть и уважаемый был клиент. Ребята, уберите...

 Повинуясь знаку его тощей, как птичья лапа, руки, вышибалы поволокли Бульдога прочь из зала, другие вампиры-игроки убрались от греха подальше сами. Прикрыв за ними дверь, Дженго с наигранным радушием раскрыл мне объятия:

 – Кого я вижу, чёртики-блевотики! Ну пойдём, мать, пойдём, есть одна темка...

 Глава 25. Благородство и предательство

 Так и оказалось: Аньези впустил меня неспроста. Но сперва я попросила, чтобы отыгранных мной людей выпроводили из казино. Только убедившись, что все они покинули опасное заведение, я поднялась с Дженго в его кабинет.

 – Ну, сознавайся, зачем пожаловала в наши края? – лукаво сощурившись, спросил он.

 – Да вот, сыграть что-то захотелось, – уклончиво ответила я.

 Дженго хитро погрозил тощим когтистым пальцем.

 – Э-э, нет, мать, меня не проведёшь... Слухами земля полнится. Болтают, что ты прикончила сынка самого лорда Немета?

 – А ты поменьше верь слухам, – ответила я. – Что у тебя ко мне за разговор?

 Дженго с хлопком соединил ладони, потёр их друг о друга.

 – Да вот, понимаешь ли... Деликатного свойства дельце. Что ты скажешь на то, чтобы выполнить разовую работу охотника?

 Я прикинулась удивлённой.

 – Ты хочешь меня нанять, чтобы убить своего собрата?

 Дженго сморщился, как сушёный кальмар.

 – Да нет... Не убить, а только пригрозить убийством. Ну, и хорошенько отмутузить, как ты это умеешь.

 – Что, твои громилы оказались бессильны? – усмехнулась я.

 Дженго развёл руками.

 – Этот придурок их как младенцев сделал.

 – М-м... Серьёзный тип, – нахмурилась я. – А кто это и чем тебе насолил?

 – Старый, выживший из ума грёбаный кровосос... Старше самого дьявола. Массимо Инганнаморте. Повадился убивать моих девочек, понимаешь.

 Дженго содержал не только казино, но и публичный дом. Все его проститутки были человеческими женщинами: для женщин-вампиров он считал это слишком низким занятием. От клыков Массимо погибло уже пять девушек. Дженго сообщил мне место его обитания – заброшенный и полуразвалившийся особняк на окраине города.

 – Этот проклятый старый «чёрный вдовец» быстр, как мысль, – предупредил он меня. – Даже для вампира это нечто фантастическое. После того как в тысяча восемьсот хрен знает каких годах от рук охотников отправилась в небытие его жена, старик тронулся умом. Жаль его, конечно, но при чём тут мои девочки? Если ты вырвешь его треклятые клыки и принесёшь мне – заплачу тебе по-королевски. Тебе, наверно, сейчас денежки-то не помешают...

 Я решила наведаться к старому вампиру: если дело выгорит, он станет моим номером шесть. Такой древний кровосос стоил трёх молодых.

 То, что когда-то носило гордое название особняка Инганнаморте, сейчас представляло собой жалкое и жуткое зрелище. Труп дома или, точнее, мумия – так, наверное, можно было назвать эти развалины. Когда-то их хозяин процветал, блистал в вампирском обществе, но сейчас он влачил существование кладбищенского вурдалака, а дом пришёл в запустение и начал разрушаться. Рассветные лучи солнца озаряли обнажённую кирпичную кладку на разломах, а оплетающая ветхие стены ползучая роза сверкала алмазами росы. Романтичное и грустное зрелище – как и история хозяина этого дома.

 Я нарочно отправилась к Массимо на рассвете: я-то солнца не боялась, а он его не выносил, потому и спрятался где-то в погребе. Но вот загвоздка: бродя по комнатам и прикасаясь к растрескавшимся стенам, я ощущала всей душой боль и горе их хозяина. Думаете, вампиры не способны на чувства? Ну, значит, вы ничего о них не знаете...

 Каждый сантиметр здесь был пропитал болью. Действительно, можно сойти с ума, если вариться в этом каждый Божий день (или, точнее, ночь) на протяжении почти двух веков. Потеря любимого существа подкосила Массимо, он утратил смысл и просто жил по инерции, не интересуясь ни настоящим, ни будущим: мыслями он остался в прошлом, когда его любимая была жива...

 Всё-таки иногда тяжело быть эмпатом... Испытав всю боль этого существа, я сожалела о своём охотничьем прошлом. Я убивала их... А у них оставались те, кто по ним тосковал. Но, охотясь, я задвигала своё сострадание так далеко, как это было возможно: для меня они были паразитами, просто кровососами. Врагами. Монстрами. Так сильно было влияние Кельца, его непримиримой страсти и безжалостности, что я не задумывалась: а может, им тоже больно? А может, они тоже умеют любить? Особенно те, кто был не рождён вампиром, а стал им – в них оставался призрак человека.

 Массимо не был рождён монстром. Когда-то он был человеком – вполне благополучным и обеспеченным, но имел глупость влюбиться в вампиршу. Чтобы навеки остаться с ней, он сам пожелал обращения. Как ни жестока, как ни ветрена и стервозна была его возлюбленная, он души в ней не чаял. Как говорят: любят не за что-то, любят – вопреки... А когда она погибла, его жизнь остановилась.