Обреченные любить

Джем, демонесса в человечьем обличье, работала интерном в обычной человеческой больнице. Она частенько бывала у Эйдолона, в основном чтобы поделиться информацией об активности демонов в своей больнице. Он пытался уговорить ее работать с ним, но она каждый раз отказывала, объясняя это тем, что она, как и ее родители до нее, должна выполнять свою работу и отслеживать все патологии, связанные с вмешательством демонов в организм человека.

— Как знаешь. Я бы на твоем месте не терял времени даром и занялся с ней именно тем, о чем я подумал. Она горячая штучка.

Рейт вышел из комнаты, и Эйдолон вернулся к убийце. Рейта уже не было, а Тайла продолжала изгибаться и стонать. Простыня, укрывавшая ее, сползла на пол, а госпитальный халат распахнулся на талии, открыв ее черные шелковые трусики. Он видел, как она возбуждена. Флюиды желания пронизали воздух, и опьянение от жажды секса было для Эйдолона лишь вопросом времени.

— Черт тебя дери, Рейт, — проворчал он и подошел к девушке.

Будь осторожен. Держись профессионально.

Куда там! Ширинка, вздувшаяся бугром, была немым свидетелем его «профессионализма».

Пытаясь усмирить плоть силой мысли, он откинул халат с ее тела и методично осмотрел самые серьезные раны, которые уже практически зажили. Лишь одну рану нужно было перевязать, в остальном же швы казались нетронутыми.

— Да, — прошептала она страстно и схватила его за руку. Перед глазами Эйдолона тут же заплясали образы, о которых грезила Тайла: переплетенные потные тела в страстных объятиях. Он едва удержался от того, чтобы не реализовать ее сны во плоти.

«Держи себя в руках, Эй».

Он попытался высвободить руку, но ее хватка была железной. Тайла подтянула его ладонь к своей упругой груди. Кожа под ладонью Эйдолона казалась горячей. От его прикосновения ее соски затвердели, и он уже не в силах был сдерживаться.

Эйдолон сделал глубокий вдох, пытаясь обрести контроль над эмоциями. Он был рожден демоном-джастисом, а этот вид демонов отличался спокойствием и твердой логикой мышления. К несчастью, он не унаследовал этих качеств от матери, зато выработал их в течение жизни. Особенно способствовали этому годы практики, ведь, как и все джастисы, Эйдолон обязан был прослужить какое-то время Посредником Правосудия.

Но долгие годы тренировок не давали никакого результата в присутствии Тайлы. Даже сейчас, когда она была в забытьи, из всех ее пор сочилась темная соблазнительная сила. Она могла стереть его в порошок, а он лишь попросит сделать это снова и снова. Однако он предпочитал менее экстремальный секс в отличие от своих братьев.

— Тайла. — Высвобождая руку из ее цепких пальцев, он боролся не столько с силой ее мышц, сколько со своим желанием. Она убивала таких, как он. Мясник. — Эй, убийца, проснись.

Она тряхнула головой и протянула руку. Он взял ее лицо в ладони, чтобы она успокоилась, и поднял большими пальцами веки. Зрачки реагировали на свет, хотя она, похоже, не видела его.

Дьявол, какие у нее красивые глаза. Зеленые с золотыми искорками ближе к радужке и такие выразительные, что трудно было поверить в ее способность скрывать от кого-то свои мысли. Бледные веснушки легким узором покрывали чистую кожу. Высокие скулы придавали пикантности круглому лицу, все еще покрытому уже побледневшими синяками. Его взгляд скользнул к полным алым губам, слегка приоткрытым в данный момент.

Ему вдруг захотелось поцеловать эти губы. И чтобы она ответила ему на поцелуй.

Человеческая медицина строилась на этике. Здесь же, во владениях подземного госпиталя, он или любой другой доктор мог воспользоваться положением и совокупиться с любым пациентом, и никто бы не стал ни возражать, ни жаловаться.

Правда, в данном конкретном случае возражал сам Эйдолон.

И дело было вовсе не в моральной стороне вопроса: он бы с удовольствием воспользовался своим положением, если бы на месте Тайлы была обычная девушка, а не убийца эгис.

— Док.

Тайла смотрела на него широко раскрытыми глазами, и взгляд ее был полон похоти. Она схватила его за волосы и привлекла к себе. Эйдолон не успел опомниться, как их губы слились в поцелуе.

Это был безудержный страстный и одновременно нежный, даже невинный поцелуй.

Но тут он подумал о замученном брате и о том, что она может убить всю его родню. Словно ледяная игла пронзила его сердце, и он отпрянул. Что с ним творится? Должно быть, причиной всему эсгенезис и процесс видоизменения, который был в самом разгаре, иначе он никогда бы не подумал лечь в постель с врагом.

Но тут она коснулась коленом его возбужденного естества, и ему стало все равно, что она враг и что она сделала или могла сделать. Ведь в конце концов он демон-семинус, инкуб, который живет ради секса и рожден с одной-единственной целью — продлять род любому из существующих видов демонов, когда эсгенезис будет пройден. Так стоит ли бороться со своей природой сейчас? Быть может, его природа и есть оружие против извечного врага?

Она все поняла, и ее пальцы обвились вокруг его члена через мягкую ткань хирургических штанов. Эйдолон устал анализировать свое тело, свои эмоции и свои инстинкты. Пришло время действовать.

— Прошу тебя, — простонала она, не прерывая поцелуй. — Умоляю, войди в меня.

Он застонал от нахлынувшего возбуждения и обхватил ее за талию, приподнимая над кроватью.

Черт с ней, с профессиональной этикой.

Никогда еще Тайле не снились такие сны. Это определенно был сон, поскольку в настоящей жизни ей еще никогда не было так хорошо. А уж с тем симпатичным доктором ей точно ничего не светило.

Она закинула одну ногу ему на талию. Доктор удивленно посмотрел на нее.

— Дьявол, Тайла, ты почему не спишь?

— Заткнись и не мешай, — сказала девушка и расстегнула ширинку на его штанах.

Когда она обхватила пальцами его огромный стержень, он ахнул, а она подумала, не будет ли ей больно, когда он войдет в нее. С другой стороны, это ведь только сон, а во сне больно не бывает.

— Тайла, — прошептал Эйдолон, — не забывай, что ты ранена, мы должны быть осторо…

Она провела ладонью по его члену, лаская пальцами головку, и он наконец расслабился. Его руки стали ласкать ее, а губы целовали ее скулы, подбородок, шею. Дыхание его участилось, стало прерывистым.

Тайла будто изголодалась по мужским ласкам, будто годами ее не касались нежные пальцы. Она вскрикнула от возбуждения, когда он погладил ее киску. Его губы не останавливали свой танец на ее коже.

Она хотела видеть его глаза, но он ласкал губами и языком ее шею, ключицу, плечо. Она запустила пальцы в его густые темные волосы и прижала к себе, отдавшись настойчивым ласкам, словно боялась потерять, словно боялась проснуться.

Здесь, в иллюзорном мире грез, она, быть может, получит удовольствие, которое упорно обходит ее стороной в настоящей жизни, где сексуальным наслаждениям нет места. Здесь, в этом сказочном мире, нет прошлого. Нет страхов.

Здесь, в этой сексуальной фантазии, она открылась навстречу сладкому предвкушению, и мужчина, который придавил ее к больничной койке своим весом и ласкал все интенсивнее и яростнее, оправдывал пока что ее ожидания.

— Да, о да.

Тайла откинулась на подушку и раздвинула ноги. Его пальцы отодвинули ткань трусиков и прикоснулись к ее лону. Это было здорово, это было так здорово, что, когда после непродолжительного эротического массажа его палец скользнул внутрь, она чуть не свалилась с койки от пронзившего ее умопомрачительного ощущения. Не каждый мужчина может делать нечто подобное даже членом.

— Ты уже готова. — Его низкий голос словно электрическим током прошелся по ее нервным окончаниям.

О да, она уже готова.

— Войди в меня. — Она бесстыдно приподняла бедра, приглашая его. — Ну же, сейчас.

Звук рвущейся шелковой ткани заставил ее сердце биться в предвкушении. Эйдолон не заставил ее ждать и проник в ее тоннель любви. Кровать обиженно взвизгнула пружинами, а Тайла вскрикнула от наслаждения. Он припал губами к ее губам и ускорил темп. Его жезл заполнил ее всю, никогда еще ей не было так хорошо, она превратилась в воплощение похоти.