Воровка (ЛП)

Ее будущее сияло ярко, как луна на небе. Она наконец–то обрела свободу.

Глава 4

Когда Вишес материализовался на террасе своего пентхауса, и холодный, подвывающий ветер ударил ему в спину, толкая вперед, навстречу стеклянным дверям. И все же он колебался, потому что цель, с которой он пришел сюда, отравляла саму его сущность, проникая в кости и плоть.

Лжец.

Как и его проклятая тайна, интерьер его секс–темницы был темным. Как и преследующая его совесть, его отражение, освещенное лунным светом, было призраком на стекле: кожаные штаны на бедрах, кожанка на плечах, темные волосы и бородка, перчатка на правой руке.

Предатель.

Последнее, что он хотел – смотреть на себя, поэтому он мысленно зажег черные свечи, не одну за другой, а все разом. Мгновенно вспыхнувший свет был мягким; представшее взгляду – нисколько. Секс–станок из грубого дерева, который он использовал годами, покрытый пятнами и шипами, установка для порки стояла посреди открытого пространства и служила заменой всевозможным столам и стульям, которые были бы более уместными, более ванильными. На черных стенах висели не картины, а цепи и ремни. На полке лежали инструменты. Черные полы свободны, голое дерево и ничего кроме.

Ну, знаете, так проще с уборкой.

Шлюха.

Это – не его дом. Это – фабрика сексуального удовлетворения и самореализации. Он даже избавился от кровати, которая была у него когда–то.

Также это место было заброшено. Как давно он не приходил сюда? Когда они с Джейн только сошлись, время от времени они забегали сюда для небольшой игры, но учитывая его былые предпочтения, все это – детский лепет.

Как выяснилось, когда он заботился о человеке, то и требовал от него иного.

Они не были здесь… черт, довольно долго. С другой стороны, они не были вместе, ни в сексуальном, ни в каком–либо другом плане уже… черт, довольно долго.

Когда он подошел к ближайшей раздвижной двери, его сердце болело, но виновата была не контузия, заработанная во время большого боя на складе. Нет, эта травма головы быстро исцелилась, вместе с ушибами и другими незначительными ранениями, которые они получили, когда Братство Черного Кинжала бок о бок с Шайкой Ублюдков билось с Обществом Лессенинг.

Как выяснилось, те придурки во главе с ублюдком с заячьей губой оказались весьма полезны.

Также они прописались в особняке БЧК…

Я действительно собираюсь это сделать?

Прижав палец к новому, тщательно спрятанному ридеру, он услышал металлический лязг, с которым открылся замок, а потом усилием мысли сдвинул саму дверь. Заходя внутрь, он оставил панель открытой, холодный ветер ворвался в помещение, тревожа огонь на фитилях. Сейчас освещение стало подвижным, так, словно его нервозность и уныние заявили о себе во всеуслышание и завладели пространством за пределами его сердца и души.

Стены поползли. Тени от станка изгибались. На полу что–то двигалось.

Черт, может, в нем говорит совесть. Но от нее было свое лекарство.

Кухня представляла собой никогда не используемый – ни в прошлом, ни в перспективе – участок, лишь раковина, шкафы и выдвижные ящики. Но это не значило, что он не был готов к тому, чтобы проявить себя радушным хозяином. Четыре бутылки «Грей Гуза» выстроились на столешнице, каждая этикеткой к нему, как счета, упорядоченные в кошельке.

Они предназначались не его гостям. Для него, чтобы он смог пережить происходящее.

Окинув этикетки взглядом, он сосредоточился на птицах, парящих над двухмерным изображением снежных гор.

Будучи мужчиной, который знал столько языков и фактов больше, чем было известно мировому чемпиону по игре в «Jeopardy!» [9], можно было подумать, что он должен был предвидеть подобный поворот. С другой стороны, он даже представить не мог, что когда–нибудь женится. Тогда как он мог предвидеть это… возвращение к прошлой жизни, к старым привычкам… прежним механизмам решения проблем… столкновение с зудом, который не сможет больше выносить и не сможет унять никаким иным способом.

Лжец. Предатель. Шлюха.

Из ниоткуда пришло воспоминание: он в Святилище, идет по личным покоям своей мамэн, и дальше, к кладбищу, где обрели покой Избранные, пораженные Окостенением и ушедшие в Забвение. Он вспомнил, как прочитал прощальное сообщение Девы–Летописецы, символы на Древнем Языке парили в воздухе, словно подвешенные на невидимых нитях, и они испарились, как только он закончил читать.

Он ненавидел эту священную женщину так долго, что это превратилось в привычку, и сейчас, когда она ушла, внутри него образовалась странная пустота. Он не мог сказать, что скорбел по ней… единственное время, когда они более–менее ладили – сразу после того, как она вернула ему Джейн, сделав бессмертной. И сразу после этого дара, их отношения нисколько не улучшились.

И, тем не менее, что–то пропало из его жизни.

Точнее, две вещи.

Джейн тоже ушла, и не только тогда, когда выбрала пребывание в призрачной форме, а не осязаемой.

Он не мог вспомнить, когда в последний раз чувствовал, что по–настоящему связан со своей шеллан. Когда они проводили день вместе, спали вместе, основательно говорили или…

В памяти всплыл каменный коридор Гробницы Братства Черного Кинжала, он вспомнил, как Джейн приходила, проверяя жизненные показатели Кора, когда Ублюдка держали в плену. Да… тогда они говорили о том, что ни один из них не хочет заводить детей. Он испытал такое облегчение от их взаимного согласия в данном вопросе, от того, что на этой почве у них не возникнет конфликта. Сейчас казался иронией тот факт, что их связало общее решение не делать того, вокруг чего многие пары выстраивают всю совместную жизнь.

Ребенок требует взаимной преданности, сплоченности, партнерства.

Тем не менее, они с Джейн отбросили этот запутанный вопрос как горячую картошку и вернулись к своему раздельному, параллельному, не пересекающемуся существованию: он был на поле боя, сражался с врагом, либо участвовал в работе Короля. Она в это время с поразительной компетенцией и состраданием лечила нескончаемый поток пациентов.

И не суждено им было пересечься.

Свобода и автономность – те качества, что он ценил в своем браке и своей паре… настолько, что уверовал, что два этих взаимосвязанных понятия были принципиально важны для его будущего бок о бок с кем бы то ни было. Но отсутствие ограничений оказалось обоюдоострым мечом.

Оборотная сторона монеты независимости – пренебрежение, отстраненность… отчуждение.

«Нет нужды беспокоиться о детях, ю–хуу!» превратилось в «Где ты? Где мы?».

По крайней мере, в его мыслях.

Почему–то со смертью его мамэн, резней на том складе и переездом Шайки Ублюдков в особняк… тем фактом, что почти каждый Брат обзавелся ребенком… посреди водоворота перемен, он потерял нить, связывавшую его с Джейн, а она была слишком занята, чтобы заметить это.

Никто из них не виноват.

Ну, до этой ночи, по крайней мере. До настоящего момента.

Он долго мучился вопросом – проверять старый почтовый ящик или же нет, перелопатить сотни посланий и просьб о его внимании, выбирать одно из них, ответить на него.

И встретиться здесь.

Сегодня вечером.

Лжецпредательшлюха.

Но реальность такова, что мозги кричали в его черепной коробке, вопили его демоны, и не было ни конца ни края этой пытке. Черт, если он не разгонит этот хаос, то окажется с Эссейлом на соседней койке.

В конце концов, психоз – его старый приятель.

В действительности, сумасшествие для него – словно давнишний сосед, который в очередной раз нарушил границы собственности, не просто заступив на его участок, а вломившись в дом.

И раздолбав все к чертям.

Он должен что–то предпринять, иначе давление изнутри поглотит его… и тот факт, что ему в голову даже не пришла мысль обсудить с Джейн происходящее? Сложно сказать, это симптом или сама болезнь. Черт, может, все намного практичней. У нее много приоритетов, а времени в обрез, и в глобальном смысле, учитывая, что проклятая война подошла к своей кульминации, какой бы она ни была… всем будет на пользу Джейн, занимающаяся своими пациентами, а не пытающаяся спасти его от самого себя.