Осторожно, женское фэнтези. Книга 2 (СИ)

— Я проходила мимо и решила вернуть вам вашу книгу, — скороговоркой выпалила я, силясь не смотреть в смеющиеся серые глаза.

— Вы случайно проходили мимо с моей книгой?

— Почти так… Вас не было, и я оставила ее на столе.

— Да? — Грин толкнул дверь и заглянул в кабинет. — Хм… Книгу вижу. А на ней стоит какая-то чашка. Не знаете, что она там делает?

— Стоит, как вы заметили, — я нервно передернула плечами. Не умеешь извиняться — лучше и не берись.

— И почему она там стоит?

— Потому что у нее плоское донце. Иначе скатилась бы на пол.

— Логично, — кивнул доктор. — Но знаете, что смущает меня в этой ситуации? Это — совершенно незнакомая мне чашка.

— Хотите, чтобы я представила вас друг другу? — спросила я раздраженно. Вот что за человек! Стоит чашка — пусть себе стоит. Нет же, прицепился!

— Хотя бы скажите, откуда она взялась, — ухмыльнулся Грин.

— А вы не догадываетесь? — разозлилась я. — Я ее принесла. Вместо той, которую вчера разбила. Хотела извиниться. Если считаете, что это смешно — смейтесь. Но — сделайте одолжение — после того, как я уйду.

Развернулась и пошла по коридору, гордо задрав голову.

— Бет!

Остановилась.

— Я не смеялся. И не собирался, правда. Задержитесь? На чай?

— Нет. У меня запланировано много дел.

— Жаль. Тогда в понедельник? Я разрешу вам пить из моей новой чашки.

Заманчивое предложение. Но я покачала головой, обернувшись:

— С понедельника я буду заниматься на факультете с группой третьекурсников. И потом, когда сдам экзамены и переведусь окончательно. Леди Райс очень добра ко мне, но моя внеурочная практика в лечебнице затянулась, а я ведь даже не старшекурсница.

— Значит, вы зашли попрощаться? — нахмурился мужчина.

До того, как он спросил, я не думала об этом так. Но получалось, что…

— Нет, конечно, — замотала я головой. — Я все равно буду заходить к леди Пенелопе. И к вам. Я же вам еще нужна?

Боже, надо же было ляпнуть такую глупость!

— Нужны.

— Как мышь, я имела в виду, — добавила я быстро и почувствовала себя еще глупее.

— Я понял, — без тени насмешки сказал Грин. — Тогда… До свидания, Бет?

— До свидания, доктор.

Все-таки выставила себя не слишком умной девушкой. Видать, планида у меня такая.

Шоколадный торт этого не исправил, но было вкусно. Хотя и не стоило так наедаться перед тренировкой.

Впрочем, с тренировкой не сложилось отнюдь не из-за моего обжорства: Саймон неважно себя чувствовал. Мучился с утра головной болью и винил в этом эльфийские вина. Выпил он немного, я могла подтвердить, что вечером боевик был вполне трезв, но неписаное правило всех застолий «Главное — не смешивать!» актуально в любом мире, а Саймон, по его признанию, попробовал несколько разных сортов. Я подозревала, что он вообще нечасто употребляет алкоголь, вот и сказалось отсутствие практики, но не стала высказывать своих догадок: вдруг воспримет как руководство к действию.

Размялась на тренажерах, попинала набитого опилками болвана. Обычно и этого хватало, чтобы прочистить мозги и избавиться от всего лишнего, но сегодня не помогало. Сегодня и мысли были другие, и тревоги. Не из-за библиотекаря. Или не только из-за библиотекаря. И лучше было совсем не думать об этом, чем пытаться определить причины своего странного состояния и настроения. Занимаясь самокопанием, можно отрыть в себе такое, что потом при всем желании не получится закопать снова: чем глубже станешь прятать его, тем больше будет дыра, которую оно прогрызет в душе, вырываясь наружу. А мне дырявая душа не нужна, хватит того, что гордость в заплатах.

И эклеры этого не лечат, так же как и шоколадные торты, но по пути в общежитие я опять заглянула в кондитерскую. Вернувшаяся поздним вечером Маргарита увидела лишь пустую коробку, а рядом с ней — грустную меня. К тому времени я успела диагностировать у себя нервную булимию, сломать ноготь о дверцу шкафчика, в котором соседка хранила стратегический запас сладостей, и смириться с тем, что жизнь кончена.

Но оказалось, что не жизнь, а всего лишь еще один день.

Следующий обещал быть получше.

Во-первых, Мэг простила мне взлом шкафчика и уничтожение конфет. Во-вторых, приготовила какой-то волшебный отвар, после которого меня перестало мутить и снова захотелось жить и есть. Жить я решила вопреки всему, а есть поменьше: имелся у меня опыт скоростного обретения лишних килограммов, не хотелось повторить его и с этим телом.

Сибил вообще есть не собиралась. Когда мы с Мэгги зашли за ней, чтобы вместе пойти на завтрак, даже не открыла. Пробубнила через дверь, что еще спит и проснется разве что к обеду.

— Во сколько она вчера вернулась? — строго спросила с меня Маргарита.

Я пожала плечами. Тут себя не контролируешь, где уж за другими следить?

В результате всю дорогу до столовой слушала, какая я безответственная эгоистка, и мысленно соглашалась. И правда, нужно было хотя бы убедиться вечером, что подружка не осталась у своего некроманта. Но она ведь не осталась? Значит, все в порядке.

К обеду Сибил снова не вышла. Снова, не открывая, бормотала что-то невнятное об усталости и бессовестных нас, не дающих человеку отоспаться.

— Она там не спит, — хмуро выдала Маргарита, втянув носом воздух у самой двери. — Она страдает.

— Сандал?

— Хуже. Гвоздика.

Я тоже принюхалась. Гвоздика и базилик — хуже некуда.

— Будем ломать дверь, — решительно заявила Мэг.

— Будем, — согласилась я.

Что еще оставалось? Ключ консьержка не даст, хоть полдня ее упрашивай, — уже проверено. А дверь потом всего за час починят. И это проверено. Как и то, что если Сибил вовремя не растормошить, гвоздика сменится горьким мандарином и страдания затянутся на две недели. А то и на три.

— Отойди-ка, — попросила я целительницу.

В оба конца оглядела пустой коридор, подобрала юбки и примерилась пяткой к замочной скважине.

Хватило одного удара. И Саймон еще говорит, что у меня слабые ноги?

Но гордиться собой было некогда, ибо страдания Сибил уже перешли в активную фазу.

Со стороны активная фаза смотрелась довольно пассивно: окна зашторены, под чашечкой с ароматическими маслами горит короткая толстая свечка, провидица на полу в позе увядшего лотоса — но после трех лет общения с Сибил нас с Мэг не обмануть иллюзией медитативного покоя.

— Элси, окно, — с ходу скомандовала деятельная целительница.

Я отдернула шторы, впуская в комнату дневной свет, подумала и распахнула створки, чтобы со светом впустить еще и воздух, свежий и холодный.

По полу потянуло, но Сибил лишь съежилась еще сильнее.

— Платье, — одними губами шепнула мне Мэг.

Я кивнула: уже заметила.

Платье, которое мы с соседкой с почтительным страхом именовали Тем Самым Платьем или Тем Жутким Платьем, красочнее иных атрибутов характеризовало глубину готовившейся поглотить Сибил бездны отчаяния. Бесформенная серая хламида с треугольным вырезом и широкими рукавами надевалась по исключительно трагичным поводам, и, как показывала практика, после того, как наша провидица облачалась в сей скорбный наряд, шоколад и алкоголь теряли свою волшебную силу.

Со стороны все это — свечи, благовония и То Жуткое Платье — смотрелось театрализованным представлением, но мы с Мэгги знали, что Сибил не притворяется. Она действительно страдала, но, будучи натурой тонкой и творческой, нуждалась в соответствующем антураже.

Нам оставалось только принять правила, оградить любимую подругу от жестокого мира, а жестокий мир — от обиженной на него подруги, окружить страдалицу нежной заботой и запастись терпением и носовыми платками. И бутербродами, потому как процесс примирения Сибил с миром — дело небыстрое.

Мы подняли провидицу с пола и уложили на кровать, укутали дрожащую девушку одеялом и хорошенько проветрили комнату. Ароматические масла — отличная штука, но меру нужно знать. Выслушали длинный и путаный монолог, суть которого сводилась к тому, что есть нечто, чего нам никогда не понять, предварительно согласились с данным утверждением, но все-таки предложили проверить его опытным путем.