Безграничная (ЛП)

— Хорошо.

Я слышу звук сирен вдали.

— Отдай. Нам. Ребенка. — Оливия подошла достаточно близко, теперь она может с легкостью ударить меня. Она поднимает кинжал.

— Катись... к черту, — говорю я сквозь зубы. Может быть, какой-то огонь остался во мне, в конце концов.

— Подними Веба над головой! Сейчас! — кричит Кристиан в моей голове, и я, не раздумывая, просто делаю то, что он просит. Я поднимаю ребенка, а Кристиан выскакивает из оркестровой ямы на сцену, и сияние его меча испускает ослепительные брызги света, проходящего через меня от плеча до бедра. Я чувствую, как оно проходит сквозь мою одежду, но когда оно касается моей кожи, возникает тепло.

— Нееет! — кричит кто-то.

Ошеломленная, я опускаю Веба обратно на руки, прижимая к себе, и вот именно тогда я вижу Люси, которая стоит со своими браслетами в нескольких футах от него, и ее лицо представляет собой маску гнева и неверия. Она кричит словно животное в агонии.

А Оливия падает у моих ног, мертвая.

Сократив расстояние почти в два раза, сияние меча Кристиана убивает ее.

— Я убью тебя! — кричит Люси, глядя на меня, выпученными от злости глазами, сжимая черный кинжал в кулаке.

Но Кристиан сейчас стоит рядом со мной, держа меч в руке. Звуки сирен все громче. В любую минуту на этом месте будут пожарные.

Люси смотрит в сторону выхода.

— Клянусь, я убью тебя, Клара Гарднер, — слеза катится вниз по ее лицу, свисая с ее подбородка в течение нескольких секунд, прежде чем падет с него на пол. — Я сделаю так, что ты будешь страдать, –говорит она, а потом поворачивается и бежит по проходу театра, проскальзывая сквозь дым и пламя, и выбегает на улицу.

Я слышу, как она плачет, когда убегает.

Я не смотрю на Оливию. Не могу. Я поворачиваюсь, желчь поднимается в горле, когда я осознаю, что я вся в ее крови, моя рубашка пропитана ею, плечи и руки забрызганы кровью.

Раньше я считала, что это место безопасное. Место, где все мы можем говорить друг с другом обо всем и быть самими собой. Волшебное место.

Теперь же все потеряно. Все вокруг нас сгорело. Исчезло.

Анжела пропала.

Постепенно я стала осознавать, что Кристиан стоит передо мной, задыхаясь и прижимая рубашку к своему ребру.

— С тобой все в порядке? — спрашивает он, сжимая мое плечо. — Я не причинил тебе боль?

— Нет, — отвечаю на оба вопроса, а потом вижу, что у него идет кровь. — Ты ранен.

— Я выживу, — говорит он. И в этот же момент мы услышали, как закричали голоса в холле. — Мы должны выбраться отсюда. Сейчас же.

Мы спешим к выходу в переулок позади театра. Прохладный ночной воздух холодит мою кожу, мои легкие, и я снова могу дышать.

— Нужно взлететь, — говорит Кристиан. Он раскрывает свои крылья. Черные пятнышки выделяются на его белых перьях, словно чернила разлившиеся по бумаге.

Мое сердце сейчас такое тяжелое от ужаса и шока, из-за жалости к Анне, из-за страха за Анжелу, из-за смерти Оливии. И я понимаю, что полет не представляется возможным сейчас. Я качаю головой.

— Я не могу.

Он смотрит вниз, на землю, в течение минуты, размышляя, а затем согласно кивает и убирает свои крылья.

— Хорошо. Мы обойдем вокруг и уедем на моем грузовике. Думаю, это наилучший вариант. Все в порядке?

Я киваю.

— Ты его нашла? — спрашивает Кристиан.

Я смотрю вниз на круглое личико Веба. Он смотрит на меня широкими янтарными глазами.

Глаза Анжелы. Он кашляет. Я притягиваю его ближе и крепко обнимаю.

— Я держу его, — говорю я, а затем мы бежим, бежим сквозь задымленные улицы Джексона.

Руки Кристиана дрожат, когда он заводит машину. Его челюсть сжимается, и когда грузовик заводится мы отъезжаем подальше от обочины. Ни один из нас не говорит ничего на протяжении довольно долгого времени, и единственным звуком в машине был звук рычащего двигателя. Мне хочется сказать ему, что он едет слишком быстро, и что последнее, что нам сейчас нужно, это разбиться с ребенком на переднем сиденье, но у меня нет сил. Он делает все, что может.

— Куда мы едем? — спрашиваю я, когда он сворачивает на дорогу, которая выведет нас из города.

— Не знаю, — говорит он. — Девушка, которую я не ... — Он перестает говорить на минуту и поверхностно дышит, словно он старается сдержать рвотный порыв. — Она, вероятно, вызовет подкрепление. Не знаю, как много времени займет, чтобы спуститься в ад и обратно.

— Люси, — шепчу я.

Он пристально смотрит на меня.

— Откуда ты знаешь ее имя?

— Она подруга Джеффри.

Если это вообще возможно.

— А она знает, кто ты? Она знает твое имя?

— Да.

— Тогда мы не можем вернуться домой, — говорит он, как будто это все решает.

Мне охватывает паника.

— Почему? Это священная земля для нас обоих. Оно будет безопасным.

Он качает головой.

— Священная земля работает в случае с Черными Крыльями, но не в случае с Триплами. — Он делает глубокий вдох. — Нам нужно уйти, — говорит он медленно, не спеша, потому что знает, что это расстроило меня. — Они будут охотиться за тобой. Они будут охотиться и за ребенком. Мы должны убраться подальше отсюда.

— Но Анжела...

— Анжела хотела бы, чтобы мы держали Веба в безопасности, — говорит он.

Я прекрасно понимаю, что он прав, но на данный момент я ощущаю, что если мы уйдем отсюда сейчас, если я покину это место, то мы никогда сюда больше не вернемся. Мы будем всегда убегать. Нам всегда будет страшно.

— Клара, пожалуйста, — негромко говорит он. — Мы что-нибудь придумаем. Но сейчас мне нужно, чтобы ты мне доверяла. Я хочу, чтобы ты была в безопасности.

Я сглатываю и киваю. Кристиан на секунду с облегчением опускает голову, затем просовывает руку под свое сиденье и вытаскивает выцветший атлас автомобильных дорог. Он открывает карту США и укладывает ее поперек приборной панели.

— Закрой глаза и положи палец на карту, — говорит он. — Куда укажешь, туда мы и пойдем.

Я зажмурилась и прикоснулась пальцем к странице.

Интересно, увижу ли я когда-нибудь Такера снова.

Мы ехали всю ночь. Утром мы задержались, чтобы помыться, а потом Кристиан решил заехать в «Walmart»²¹ за новой одеждой, детским автомобильным креслом и другими детскими принадлежностями. Он удивляет меня, когда раскрывает серебряную шкатулку на сиденье своего грузовика, чтобы показать боевой комплект для побега: кучу документов, свидетельств о рождении, поддельные водительские удостоверения, нечто, что выглядит как страховые документы, и самую большую кучу денег, которую я когда-либо видела.

— Мой дядя, — говорит он, объясняя. — Он мог видеть будущее, и порой не только свое, но и окружающих. Он всегда говорил, что когда-нибудь мне надо будет сбежать.

Его дядя был немного экстремальным. Но потом, мы же все-таки здесь. Убегаем.

Я стараюсь накормить Веба из бутылочки, но он ничего не ест. Он просто смотрит на меня сейчас и начинает плакать. Сильно. Я ничего не делаю, и, кажется, это помогает. Я не его мать. — Где моя мама? — Я могу почувствовать, как он хочет знать ответы на все свои вопросы. — Моя бабушка? Что ты сделала с ними?

— Тебе нужно попытаться отдохнуть, — говорит Кристиан, после того, как мы свернули обратно на шоссе и Веб, убаюканный вибраций от дороги, в конце концов, уснул.

Нет никакой возможности. Всякий раз, когда я закрываю глаза, то возвращаюсь в театр, слушая, как кто-то убивает мать моей подруги. Я нахожусь в темной комнате в ожидании смертного приговора для себя. Смотрю, как кто-то умирает прямо передо мной. Вместо этого я залезаю в карман и достаю сотовый, после чего звоню Билли, уже в десятый раз с тех пор, как мы бежали из Джексона.

Она не отвечает, и это заставляет меня беспокоиться о том, что Люси уже наверняка вернулась обратно в ад и теперь сплотилась с какой-то злой армией нежити, и сейчас они уже на полпути к моему дому в поисках меня, возможно, натыкаясь на ничего не подозревающую Билли.