Тонкий лёд (СИ)

— Жаль, что вы не любите зрителей, — немного грустно улыбнулась я. — Мне нравится слушать, когда вы играете на скрипке.

Диар улыбнулся мне в ответ и кивнул, не уточнив, что имел в виду. Возможно, то, что принял к сведению мои слова. Я замолчала, снова выжидающе глядя на него. Аристан усмехнулся и вновь задумался.

— Не люблю балы и приемы, — произнес он. — Шумные сборища меня утомляют. Еще в юности быстро пресытился светскими увеселениями. На ярмарках я получаю больше удовольствия. Должно быть, потому что там нет условностей и строгих правил этикета.

— Вы посещаете ярмарки? — изумилась я.

— Богиня! — с преувеличенным ужасом в голосе воскликнул супруг. — Вы вытянули из меня страшную тайну. Даже не знаю, что теперь мне с вами делать, драгоценная моя.

— Продолжить каяться в своих постыдных пристрастиях, — ответила я и спохватилась, заметив, как на устах его сиятельства появляется двусмысленная ухмылочка. — Впрочем, постыдные можете оставить на потом. Начните с признаний благонравных.

— Откуда мне знать, что вы посчитаете постыдным, а что благонравным? — диар усмехнулся, но продолжил: — В детстве меня брал с собой на ярмарки мой гувернер. Мы сбегали с ним тайно, находя разные предлоги для прогулок в город. Больше всего мне нравилось кататься на карусели и хрустеть засахаренными орехами. Признаться, когда я сейчас попадаю на ярмарки, до ужаса завидую детям. Но карусели для меня уже недостижимое развлечение. Хотя орешками я и сейчас не пренебрегаю. Хм, кажется, мы перешли к еде. — Я кивнула, преисполняясь живейшим интересом. Всё ранее перечисленное воплотить мне было не под силу. — Я — сладкоежка. Обожаю клубнику со сливками, еще замороженные сливки, особенно если в них добавлены фрукты и дробленые орехи. И пирожные со взбитыми сливками… Кажется, я просто люблю сливки, — вдруг рассмеялся его сиятельство. — Наш повар лучше меня сможет рассказать о моих пристрастиях в еде. Правда. Он знает мои вкусы еще с юношеского возраста. Вино предпочитаю красное лейворское. В Лейворе отличные виноградники и виноделы. Наиболее приятным из всего, что они поставляют, считаю «Лисбет». Люблю конные прогулки. Люблю пройтись пешком летним утром. Мать Покровительница, Фло, по-моему, мне дня не хватит перечислить то, что мне нравится.

Он с мольбой посмотрел на меня, я вздохнула и согласно кивнула, позволяя его сиятельству прекратить перечисление своих пристрастий. Мой муж сделал вид, что утирает пот со лба, и рассмеялся. Но улыбка его вдруг померкла, и в глазах мелькнуло уже знакомое мне не совсем понятное выражение.

— Люблю, когда у женщины распущены волосы, — сказал Аристан, не сводя с меня взгляда. — Не люблю вычурность в одежде. Мне нравится изысканная скромность. Диар отвернулся, и его взгляд устремился влево от нас. — Еще мне нравится смотреть на девушку, уснувшую в тени деревьев. Ее умиротворенный лик…

Его сиятельство оборвал сам себя, а я проследила за направлением его взгляда и осознала, что только что сказал мне супруг. Мы выехали к источнику, и смотрел он на те деревья, под которыми я уснула во время своего памятного побега от встречи с женихом. Я перевела растерянный взгляд на диара, но он уже спешился и направлялся ко мне, чтобы помочь спустится на землю. Я соскользнула в руки Аристана, он подхватил меня, не спеша опустить на землю. Наши лица вновь оказались друг напротив друга, и в этот раз я не стала ждать, сообразив, что он сейчас поставит меня на ноги и отойдет. Эта растерянность на его лице была мне уже знакома.

Бережно обняв лицо мужа ладонями, я сделала то, на что не осмелилась в своих покоях в столичном дворце. Сама поцеловала Аристана. Его губы оставались плотно сжаты, но я не остановилась и не позволила себе расстроиться. Обвила шею диара руками, продолжая целовать упрямца. И он ответил, сильней сжав меня в объятьях. Поцелуй становился все более страстным, и уже супруг вел меня в этом упоительном танце губ. Наконец, он поставил меня на землю, разорвав поцелуй. Ладонь его легла мне затылок и прижала голову к груди диара.

— Ох, Фло, — протяжно вздохнул Аристан. — Мы оба не следуем установленным правилам. Я слабей, чем полагал. Но как же это все усложняет…

— О чем вы, Арис? — я отстранилась и заглянула в глаза его сиятельства.

— Так… Мой продуманный фундамент дал трещины, и это удручает, — он усмехнулся, поцеловал меня в кончик носа и развернул к себе спиной. — Очаровательное место, даже сейчас. Не хватает только ваших сестер. Милейшие создания. И вашего бегства, маленькая трусишка.

Фыркнув, я все-таки рассмеялась, отгоняя от себя размышления о словах мужа. Он все еще принадлежал мне, и я не хотела все испортить своими вопросами. Потом. Потом я подумаю и спрошу. А сейчас буду наслаждаться нашей прогулкой, беседой и близостью мужчины, данного мне Богиней в мужья. Однако оставалось еще кое-что, что я хотела сделать.

— Аристан, — я снова развернулась к нему. — Я хотела извиниться за свое ужасное поведение в столице. Мне нужно было быть благоразумней и не слушать слов той женщины. Вам и так досталось в тот день ничуть не меньше, чем мне. Я была эгоистична и не подумала, что вам тоже тяжело.

Диар изломил бровь и обнял меня ладонями за плечи:

— Я ведь по собственному желанию свил ту петлю для себя, — ответил он с улыбкой. — Я знал, что делаю, и что ждет меня после. Единственное, что стало неожиданным — это визит старой знакомой. На вас нет никакой вины. Для неискушенной женщины, далекой не только от светской жизни, но и от частого общения с посторонними людьми, вам выпало немало испытаний. И из всего вами перечисленного мне было неприятно только ваше недоверие и, как следствие, погром и побег.

— Простите…

— Уже простил, — ответил супруг, поднес мою руку к лицу, сдвинул рукав, обнажая кожу между перчаткой и рукавом, и коснулся губами.

Мы еще некоторое время бродили по полянке, болтая о пустяках. Затем вернулись в седла и направились в обратную сторону. До поместья ехали молча, время от времени обмениваясь взглядами и улыбками. Это тоже было приятно, и в ворота я въезжала в отменном настроении.

— Смотрите-ка, опять пошел дождь, — заметил диар, когда мы подъезжали к конюшне. — Похоже, само небо одобрило нашу прогулку, если не омрачило ее ненастьем.

— Богиня даровала нам свое благословение, — хмыкнула я.

Отдав конюхам лошадей, мы направились к дворцу. Уже поднимаясь по ступеням, мы услышали цокот лошадиных копыт. Супруг обернулся, я следом за ним. К нам приближался всадник на черном коне. Его горделивая посадка показалась мне знакомой. И чем ближе подъезжал всадник, тем сильней удивление охватывало меня. На какую-то минуту мне показалось, что мой муж раздвоился, столько было сходства в неожиданном госте с сиятельным диаром. Я подняла взгляд на Аристана и поразилась разительной перемене, произошедшей с его сиятельством за считанные мгновения. Черты лица стали жестче, из глаз исчез блеск, губы поджались в тонкую линию. Однако длилось это совсем недолго, и вот я уже смотрю на прежнего д’агнара Альдиса: невозмутимого, отстраненного и холодного, словно лед.

— Доброго дня, дядюшка, — весело поздоровался Эйнор Альдис, спешиваясь и бросая поводья подоспевшему лакею. — Д’агнара Флоретта, мое почтение. Счастлив вновь лицезреть вас.

Он легко взбежал по ступеням, подхватил мою руку, но не поцеловал, потому что я была в перчатках, лишь чуть сжал, поклонившись, и отпустил, полностью переключая внимание на дядю.

— Я исполнил поручение, — сказал молодой человек.

— Это радует, — сухо ответил супруг. — Здравствуй, Эйн.

— Бр-р, — поежился младший Альдис. — Вы меня решили заморозить, ваше сиятельство? Дядя, в чем я уже успел провиниться?

— Извини, Эйн, — голос Аристана чуть смягчился. — Я не ждал тебя так быстро.

— Как справился, так и приехал, — пожал плечами Эйнор.

— Идемте же, высокородные д’агнары, — отмерла я. — Дождь усиливается.

— Да, разумеется, — кивнул диар.

Он предложил мне руку, племянник мужа покачал головой и последовал за нами, хмыкнув себе под нос.