Дети Любви (СИ)

Теперь я пристаю ко всем знакомым и целю их руками. Очень интересно. Чем больше целю, тем сильнее через меня поток энергии идёт. Иногда кажется, что тело не выдержит такого накала и перегорит. Но когда подхожу к этой грани, что-то разворачивается внутри и появляются новые степени свободы. И моя пропускная способность возрастает, главное, суметь отдаться Миру или Богу, кому как больше нравится его называть, и Силе. При этом ничего не желать для себя, и тогда всё, что действительно нужно, само придёт. Благодаря целительству научился лучше видеть, ощущать и управлять энергией. Буду и дальше развиваться в этом направлении.

*

Сегодня был выпускной в художке. На бульваре, что между музеем и интернатом, устроили выставку наших работ. Странно было видеть свою картину в рамке за стеклом. Была задача использовать необычные материалы. Я выбрал тёмный картон и акварельные мелки. Мне нравится ими рисовать. Первый вариант картины мне забраковали, так как в нём не было сюжета. Пришлось рисовать заново и добавлять перед камином мужчину в кресле и собаку на полу. Ещё меня убило замечание, что я звёзды в окне сделал слишком яркими, что так не бывает и их надо приглушить. Но для меня суть живописи не в том, чтобы показать, как бывает, а в том, какой реальность воспринимается душой человека. Ведь для мужчины в кресле эти звёзды сверкали. Жаль, что мои вольные рисунки в художке не ценили, так как они, по мнению учителя, не отражали действительность. Если бы я хотел отображать обыденную реальность, я бы только фотографией занимался.

*

Господи, Дневник, когда же они от меня отстанут? Учусь нормально, никого не трогаю, по ночам не гуляю, сижу книжки читаю или тихо своими делами занимаюсь, но им всё не так. Похоже, я им покоя не даю одним своим присутствием. Они думают, что я только и делаю, что бездельничаю.

— Что ты еле ходишь? — спрашивает мама.

— Я обычно хожу.

— Двигайся поживее.

— Главное точность.

— Ты как еле живой. Надо все твои книжки выкинуть, с магией твоей.

— Выкидывай, я всё наизусть помню.

— В комнату войти страшно, как в церкви.

— Чего там страшного?

— Всё.

— Это сущности могут быть. Я там перекрёсток миров сделал, вот они и ходят.

— И откуда в тебе только это всё берется?

— Оттуда.

— А что ты с дверью сделал, это же вообще ужас какой-то! Да двигайся ты поживее!

И так постоянно. Как же надоело играть ребёнка! Я столько пережил, что им на сто жизней хватит. Чувствую себя таким древним, что жить нет смысла. Жаль, что нельзя умереть так, чтобы насовсем. И не убить себя никак. Тело умрёт, а душа останется, опять рождаться. Уж лучше эту жизнь домучиться. Хоть бы она последней была. Я всё для этого сделаю.

Скорей бы уж вырасти, закончить проклятую школу, уехать из дома и жить самому, как хочется.

— Ты чего с одноклассниками не общаешься?

— Они мне так за все эти годы надоели, что я их видеть не могу.

— Ну ты же в обществе живёшь, как не общаться?

— Ненавижу людей, мерзкие, мелочные, злобные, завистливые твари. Только дети нормальными бывают. А остальные как вырастут, так им будто мозг и ампутируют, дальше своего носа не видят, всезнайки.

— Так тебе в лес надо идти и жить там одному.

— Это моя мечта!

— И не боишься один остаться?

— Нет. Я люблю быть один.

Когда я один, мне не надо притворяться.

А сестра говорит, что это у меня переходный возраст. Половое созревание. Ха-ха! Я уже давно созрел, перезрел и сгнил. Столько мерзости в душе, и никак не забыть, не избавиться, не вскрыть и не выдавить. Где бы найти такой костёр, чтобы сжечь всего себя, испепелить да развеять по ветру.

*

Занимался йогой и услышал, как кто-то разговаривает и смеётся во дворе. И слыша этот звонкий смех, я ощущал, как что-то меняется, приходит в мой мир. Я встал и выглянул в окно. За столом сидел Коля и светловолосый мальчишка. Я никогда раньше его не видел, но сразу узнал. Что-то развернулось в груди, и я пережил какое-то вневременное состояние. Это было похоже на резонанс и родство душ. Будто он — это я, а я — это он. С бьющимся сердцем я вышел во двор, чтобы познакомиться с Марком и стать его другом.

А вообще мы в карты играли. И Марк (как и во снах) на удивление умный для своих лет.

В глазах детей я вижу душу бога и переживаю любовь, которой переполнен наш мир.

Утром я выхожу из дома, выгоняю из сарая велосипед и сажусь погреться на солнышке. Я знаю, что скоро примчится Марк и мы поедем кататься по городу. Мне нравится просто быть с ним рядом. За последние дни я понял, что люди, с которыми можно быть собой, — это истинное наслаждение. Ещё я понял, в какой погряз лжи и притворстве с другими людьми. Поначалу, когда осознание этого становилось невыносимым, я смывался от Марка, ненавидя его и себя, а потом мы неизбежно вновь притягивались друг к другу. От себя не уйдёшь…

Комментарий к 20. Ян

Первый вариант выпускной работы в художке — https://pp.userapi.com/c637329/v637329617/5e9cc/9spVdTuxISk.jpg

Дверь в комнате Яна — https://pp.userapi.com/c638518/v638518777/56dad/ro8QZ_1he_Y.jpg

========== 21. Саша ==========

— Саня! Бросай асаны делать, иди в карты играть. Тебя Марк уже заждался, — кричал под окном сосед Женька, что был на год младше меня.

«Марк…»

Желание бежать к ребятам боролось с удовольствием от асан. В позе лотоса я встал на колени, прогнулся вниз, вверх, опустил на пол голову, вышел в стойку на голове, отжался на руках, прогнулся в скорпиона. Совершил обратную последовательность движений и, не останавливаясь, кувыркнулся через голову назад, лёг на живот и вытянулся. Я лежал, расслабившись, а мысли возвращались к Марку. Что-то мне в нём нравилось. В этом новом друге, приехавшем к своему дяде на лето. Целыми днями мы колесили на велосипедах по городу и окрестным лесам, купались в озере и загорали на пляже. Он на пять лет меня младше, что могло нас связывать? Возможно, я видел в нём себя, ещё не попавшего в интернат, с чистой и ясной душой. А что понравилось Марку во мне? Я не знал. Но он тянулся ко мне ещё сильнее, чем я к нему. Стоило выйти во двор, как он выбегал следом и предлагал покататься на великах. Или рано утром звонил в дверь. Я открывал и видел заспанное лицо мальчика. «Я проснулся», — сообщал он, улыбаясь, а у меня в груди толкалось тёплое щемящее чувство.

Я боялся его привязанности, боялся увидеть в его любви ту грязь, что была в Антоне и других. Боялся, что мне станет противно от его ласковых прикосновений и объятий, через которые он так свободно и непосредственно выражал свои чувства. Я был заранее готов оттолкнуть его, не подпускать близко. Иногда, если он становился слишком прилипчивым, начинал рычать и прогонял. Но он не обращал на это внимания и пробивался к моему сердцу через все защитные барьеры. Для меня это было невыносимо тяжело, я не мог открыться. А он смотрел ясными глазами и спрашивал:

— Почему ты гонишь меня, ведь я твой друг?

А я не верил в дружбу, давно не верил. Стоит открыть сердце, принять любовь, и всё… Я поверю, что не одинок, а потом он уедет, и некому будет спасти меня от пропасти отчаяния за спиной.

— Прости меня, я просто забыл, как это — дружить, но я постараюсь быть хорошим другом.