Осторожно, женское фэнтези. Книга 1 (СИ)

— Но если сравнивать сложнейшую операцию или даже сегодняшний обход и простое определение беременности…

— Вот именно, что простое, — не дала мне закончить наставница. — Не нужно усложнять. Операция, о которой я вам рассказывала, потребовала слаженного взаимодействия нескольких опытных магов и использования мощных дорогостоящих артефактов. Артефекты вообще вещь полезная, — она сняла с запястья и, напоказ повертев в руке, убрала в ящик стола толстый медный браслет, на который я сразу не обратила внимания, — в том числе, при детальном осмотре, когда может понадобиться обновить исцеляющие плетения. А какой смысл тратить силу на ерунду вроде той, о которой вы спрашиваете? Нет, Элизабет, если вы уж решили заняться целительством, то первое, чему вам нужно научиться, это различать случаи, когда необходимо задействовать дар, а когда можно обойтись средствами немагической медицины. Потому что…

На стол передо мной легла еще одна книга.

— Посмотрите потом. А сейчас, пока есть время и нет пациентов, проведу вам небольшую экскурсию.

Экскурсия оказалась весьма познавательной.

Как и говорил Мэйтин, в мире, где существует магия, науки развиваются иными путями. К медицине это утверждение относилось, наверное, в первую очередь. Я задумывала Трайс как мир, похожий на тот, каким был мой родной лет сто пятьдесят назад, но в девятнадцатом веке на Земле еще и не помышляли о том, что было возможно здесь.

Комната для осмотров, оборудованная неизвестными мне приборами, возможно, какими-то диагностическими артефактами. Операционная, похожая на наши облицованными белой плиткой стенами, наличием хирургического стола и лотков с инструментами и отличающаяся черным шероховатым полом, на котором, как объяснила наставница, иногда приходится вычерчивать вспомогательные ритуальные рисунки.

Лаборатория: все виды анализов, включая тесты на содержание и уровень гормонов (тут их называли регулирующими секретами), цитологические исследования при помощи микроскопа и магии и собственное производство лекарственных препаратов.

И это — в обычной студенческой больнице!

Впрочем, не обычной. Это же лечебница при королевской академии магии, выпустившей из своих стен не одно светило медицины. Анабель говорила мне, что они принимают пациентов отовсюду и лечат практически от всего, а леди Райс сказала, что результаты проводимых тут исследованияй служат базой для работы других медицинских учреждений королевства.

— Вот будете готовить диплом, может быть, тоже обогатите науку новым методом лечения или диагностики, как некоторые из наших выпускников, — добавила она, и я не услышала в ее голосе насмешки.

А что? Я запросто… Но лучше не надо. С моей удачей я, скорее, выведу какой-нибудь вирус и устрою глобальный зомби-апокалипсис. Пусть уж будет, как и планировалось, доброе фэнтези.

Странно, но “доброе фэнтези” неплохо сочеталось с устройством для стерилизации инструментов и аппаратом для вентиляции легких. Но если первое было, по сути, огромной “пароваркой” достаточно простой конструкции, то у второго имелся магический движок, чтобы обеспечить бесперебойную работу в течение нескольких часов.

— Технический университет уже несколько лет обещает разработать для него другой, — рассказывала леди Пенелопа. — Не такой, как в автомобилях, конечно, вы же понимаете, что эта гарь в лечебнице недопустима, — электрический, кажется… Я в этом не разбираюсь, доктор Кленси, наш хирург составлял требования. Но пока это так и осталось мечтой.

Интересно, сколько тут осталось до полной электрофикации, открытия немагического “рентгеновского” излучения и ультразвука? Можно только представить, как они тут тогда развернутся.

Хотя, быть может, именно наличие магических аналогов задерживало исследования в этой области. Зачем изобретать велосипед, когда есть ковер-самолет? Но паровые двигатели уже изобрели и двигатели внутреннего сгорания тоже (автомобили тут вроде не на паровой тяге), так что и до остального со временем дойдут.

Но и сейчас, спроси кто, мне сложно было бы сказать, где медицина развита лучше, на Трайсе или на нашей прогрессивной Земле. По рассказам наставницы и тому, что помнила Элси, сложностей и у них хватало. Однако даже если бы я в свое время послушала деда, поступила бы в мед и, вопреки прогнозам отца, стала “нерядовым” врачом, сомневаюсь, что смогла бы что-то предложить этому миру. Разве что перчатки. Если бы, конечно, была знакома с технологией производства латекса. Потому как чего-чего, а перчаток тут не было. Руки мыли и обрабатывали дезинфицирующим раствором. И капельниц, обязательного атрибута наших амбулаторий, я тут не видела… Но мне ли судить? Я ни в нашей медицине не разбираюсь (не считать же рассказы родителей и чтение справочников из семейной библиотеки специальным образованем?), ни в местной.

“И не разберусь”, - подумалось с неожиданной грустью. Свой шанс я упустила много лет назад, а этот — для Элси. И, судя по тому, что я не чувствовала никаких внутренних противоречий, ей понравится. И, может быть, получится добиться успехов. У нее.

После экскурсии мы с леди Райс вернулись в ее кабинет. Пациентов все еще не было, и наставница занялась изучениями лежавших на ее столе историй болезни.

— Леди Пенелопа, а что делать мне? В смысле, с чего лучше начать?

— Начните с этого, — она кивнула на книгу, которую велела посмотреть потом. — Страница шестьдесят семь.

На указанной странице были напечатаны данные по средней продолжительности жизни магов, работающих в разных направлениях. Если верить этой информации, меньше всех жили некроманты и целители. Первые, вызывая духи умерших и “оживляя” трупы, делились с ними жизненной энергией. Вторые отдавали ее больным при исцелении. Наверное, эта невеселая статистика призвана была заставить меня в очередной раз задуматься, действительно ли я хочу стать целителем. Но я перевернула страницу и нашла короткую историческую справку: в прежние времена некроманты часто прибегали во время ритуалов к человеческим жертвоприношениям, чтобы сохранить собственные силы. У целителей практиковалась “замена”, когда жизнь здорового раба, например, меняли на жизнь его хворого хозяина, и целитель при этом также отдавал минимум собственной энергии. Это наводило на интересные размышления.

Итак, у нас тут есть доктор творящий чудеса в операционной и не боящийся браться за самые опасные и энергоемкие случаи. А еще у нас тут пропадают молодые, полные сил маги.

Если моя неприязнь к Эдварду Грину продиктована интуицией, а не первым произведенным им впечатлением, я, кажется, нашла мотив.

Однако наличие мотива — еще не доказательство вины. Хотела же я избавиться от Камиллы? И инспектор Крейг знал об этом от Оливера, но все же не заподозрил меня в причастности к ее исчезновению. Надеюсь, Оливер тоже.

Сердце замирало, а руки начинали мелко дрожать, когда я думала о предстоящей встрече с ним. Завтра. Уже завтра. Во время нашего последнего разговора, он еще не подозревал, что Камилла пропала, и обошелся со мной довольно мягко. Страшно было представить, что в нынешних обстоятельствах обычная его сдержанность даст сбой. Что он сделает? Наорет на меня? Выскажет все, что думает? В лучшем случае милорд ректор считает меня влюбленной дурочкой, способной пакостить исподтишка. А в худшем? Не знаю. И знать не хочу.

Но мысли эти не давали покоя и не позволяли сосредоточиться ни на чем другом.

На мистере Эдварде Грине, например. Неприятном господине с незаурядными целительскими способностями.

Думать об Оливере было приятнее, даже с учетом моих опасений. А Грин… Одно воспоминание о нем будило в душе необъяснимое предчувствие беды, и внутренний голос настойчиво убеждал держаться от него подальше… Но, может быть, это и есть пресловутая интуиция? Прежде никакие предчувствия меня не беспокоили, и я решила, что версию злодея-доктора нужно, как пишут в детективах, отработать.

Ради этого я даже на обед не пошла, соврав леди Пенелопе, что еще одной чашечки кофе и пары печенюшек из коробки, которую принесла пришедшая на плановый осмотр пациенка, мне хватит. А во время распития кофе улучила момент, чтобы расспросить наставницу о заведующем лечебницей, не забывая восторгаться талантами этого гения.