Посейдон (ЛП)

— Да, это я пнула тебя, — отвечаю я, закатывая глаза.

— Но... но ты не сможешь дотянуться до меня, Эмма. Мои ноги длиннее твоих и я не достаю до тебя... Вот опять! Ты не чувствуешь?

Я не почувствовала ничего, но заметила, как дернулась ее нога. Интересно, как долго она это планировала. С нашего прибытия сюда? Или когда мы сели в самолет в Джерси? Или с того момента, когда мне исполнилось двенадцать?

— Браво, Хлоя. Тебе стоило сделать это получше, чем...

Ее крик заставляет застыть кровь в жилах. Она широко раскрывает глаза, так, что появляются морщинки на лбу. Хлоя хватается за свою левую ногу так крепко, что ее накладные ногти впиваются в кожу, а один даже слетает.

— Перестань, Хлоя! Это не смешно! — я закусываю губу, стараясь продолжить изображать безразличие.

Слетает еще один ноготь. Она тянется ко мне, но промахивается. Хлоя в панике бьет ногами по воде и вновь кричит, но в этот раз гораздо хуже. Она хватается за доску, однако ее руки настолько дрожат, что она не в силах удержать равновесие. Настоящие слезы появляются на ее лице, смешиваясь с потом и морской водой. Ее рыдания превращаются в истерику, словно она не может понять, стоит ей кричать или плакать.

Вот теперь я верю.

Вскакивая, я хватаю ее за плечи и усаживаю на доску. Кровь облаком окрашивает воду вокруг нас. Когда она ее замечает, то крик становиться безумным, просто нечеловеческим. Я вцепляюсь в нее пальцами, едва не падая назад.

— Хлоя, держись за меня! Вытяни ноги на доску!

— Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, — рыдает она, задыхаясь между вздохами. Ее тело дрожит, а зубы начинают стучать, словно мы плывем в Северном Ледовитом океане.

Но единственное, что вижу я — это плавник. Наши руки выскальзывают. Я кричу, когда доска для серфинга наклоняется, и Хлоя соскальзывает с нее. Вода перебивает ее крик, утаскивая к себе. Кровь окутывает воду, и она становится тенью, опускаясь все глубже и глубже, все дальше и дальше от света и кислорода. От меня.

— Акула! Акула! Помогите! Кто-нибудь, пожалуйста, помогите нам! Акула!

Я ору и машу руками. Молочу ногами по воде и кричу. Подпрыгивая на доске для серфинга вверх и вниз, я все кричу, и кричу, и кричу. Я соскальзываю, хватаясь за доску, и она переворачивается. Паника и вода окутывают меня. На секунду мне вновь четыре года и я тону в пруду своей бабушки. Паника охватывает меня. Но все же, я по-прежнему хватаюсь за реальность. Я не сдамся, я не позволю своему воображению взять над собой верх. Мне уже не мерещится, что сом или полосатый окунь смогут вытолкнуть меня на поверхность и спасти.

Возможно, потому что теперь я старше. Возможно, потому что чужая жизнь зависит от того, смогу ли я сохранить спокойствие. Независимо от всего этого, я хватаюсь за доску для серфинга и подтягиваюсь, глотая воду и выныривая на поверхность. Морская вода обжигает мне горло, прежде чем свежий воздух осушает кожу.

Люди мельтешат на берегу, как пятнышки, двигаясь туда-сюда, словно блохи на собаке. Никто не видит меня. Ни загорающие, ни пловцы на мелководье, ни мамаши со своими ребятишками. Поблизости нет ни лодок, ни гидроциклов. Лишь вода, небо и заходящее солнце.

Мои рыдания превращаются в сдавленные всхлипы. Никто не слышит меня. Никто меня не видит. Никто не придет, чтобы спасти Хлою.

Я отталкиваю доску для серфинга прочь, в сторону берега. Если ее вынесут волны, возможно, кто-то увидит, что ее владелец не вернулся. Может, кто-то даже вспомнит девушек, которые ее взяли. И возможно, они даже начнут искать нас.

Глубоко внутри я чувствую, как моя жизнь уплывает вместе с доской. Когда я смотрю под воду, мне кажется — это жизнь Хлои уплывает прочь от меня, вместе со слабым кровавым следом, размывающимся волнами. Выбор очевиден.

Я вдыхаю в легкие как можно больше воздуха и ныряю.

Глава 4

Слишком поздно.

Как бы быстро он не плыл, было уже поздно. Каждый раз, слыша отчаянные крики Эммы, он разгонялся сильнее, чем когда-либо. Но он не хотел этого видеть. Чтобы не заставило ее так кричать, он не хотел этого видеть.

Гален уже знает, что эти крики он никогда не сможет забыть. Он не хочет этого видеть. Хлоя уже перестала кричать, но он не хочет думать, что это может значить. И не хочет признавать, сколько времени прошло с того момента, как он слышал Эмму. Он стискивает зубы и плывет так быстро, что практически не видит ничего перед собой.

Наконец, он настигает их. Однако слишком поздно.

Гален выдыхает, замечая Эмму. Она хватается за безжизненные руки Хлои и тянет их изо всех сил, пытаясь вырвать подругу из пасти акулы. Но она не замечает, что каждый толчок, каждый рывок лишь сдирает больше плоти с ноги Хлои. И она не замечает, что ее подруга уже давно перестала бороться за жизнь.

Она и монстр находятся в состоянии войны. Он сотрясается и извивается, не поддаваясь ей, затягивая все глубже и глубже под воду, но Эмма не отпускает. Гален оглядывается в поисках других акул, которых может привлечь кровь. Но когда кровь растворяется, Хлои уже практически нет.

Почему Эмма не превратилась? Почему она не спасла свою подругу? Сомнения окутываются раскаянием. Он с трудом проглатывает подступающий к горлу ком. Рейна права. Она не одна из нас. Будь она ей, то она смогла бы спасти подругу. Она бы изменилась и увела Хлою в безопасное место — все взрослые Сирены могут плавать гораздо быстрее акул.

Я был не прав. Эмма всего лишь человек. И это означает, что ей нужен кислород. Сейчас же. Он начинает приближаться к ней, но останавливается.

Уже несколько минут, как она сражается с акулой, что должно было бы ее обессилить. Однако ее рывки становятся сильнее. Несколько раз ей даже удается проплыть немного в сторону мелководья, таща за собой здоровенную акулу. Гален вспоминает, как доктор Миллиган рассказывал, что у людей вырабатывается так называемый адреналин, придающий им больше сил и энергии в случаях, когда нужно выжить. Возможно, тело Эммы может вырабатывать дополнительный адреналин...

Почему ты об этом думаешь? Даже если это адреналин, она всего лишь человек. И ей нужна помощь. Где же Рейна? Она должна сейчас быть здесь, с теми бесполезными людьми, которые называют себя спасателями. Спасателями, что восседают на высоких деревянных вышках и наблюдают за пляжем, дабы убедиться, как бы никто в бикини не утонул в белом песке.

Но у Галена нет времени ждать каких-то подростков-спасателей. Даже если у Эммы достаточно адреналина продолжать схватку под водой, это просто чудо, что акула не бросила Хлою и не напала на нее. Он во второй раз направляется к ней. И во второй раз останавливается.

Просто... она не выглядит так, словно нуждается в помощи. Ее бледное лицо искажено от гнева. Нет страха. Нет боли. Просто ярость. Ее белые волосы развеваются вокруг нее, словно аура, колеблясь в такт ее движениям. Она в отчаянии кричит. Глаза Галена расширяются, когда он видит, как Эмма заносит ногу для пинка. Ее человеческие ноги не имеют столько силы, чтобы нанести урон — ведь вода замедляет движения и притупляет удар. Тем не менее, она приземлят свою ногу монстру на глаз, и этого хватает, чтобы акула сдалась. Но она не уходит, делая круг вокруг девушек. И плывет прямо на них.

Гален ускоряется. В своем роду он самый быстрый. Он может оказаться перед акулой, забрать Эмму прочь, и вероятно, даже успеет превратиться в человеческую форму, прежде, чем она его увидит. Но зачем меняться при ней? Сейчас он находится в смешанной форме, когда его кожа приобретает цвет воды. Единственное, что она увидит — это водяной шар, несущий ее на берег. Даже если он перестанет маскироваться и позволит ей увидеть себя, никто потом не поверит ее словам. Они будут настаивать на том, что она потеряла сознание, наглотавшись морской воды, и была слишком шокирована, чтобы осознавать то, что видит.

Но ему хочется, чтобы она узнала, чтобы она его увидела. Без всякой разумной на то причины, он хочет, чтобы Эмма его запомнила. Потому что это будет последний раз, когда он видит ее. У него нет необходимости следовать за ней или наблюдать. После сегодняшнего происшествия, она не вызывает в нем никакого интереса. Человек не сможет объединить его народы. Пусть даже столь удивительный человек.