Роковая татуировка

— Да, автоклав. Стерильно, как в больнице.

Посетитель блуждал взглядом по рекламным плакатам на стенах, но покупать ничего явно не собирался. Скорее подумывал удрать, судя по тому, как широко открыты были у него глаза, нервно стиснуты руки и напряжено тело. В салон заглядывало множество народу, но выложить деньги готовы были лишь единицы. Этот к их числу не относился.

Лесли не выдержала и сказала Кролику:

— У меня есть парочка вопросов.

Тот благодарно ей улыбнулся и извинился перед посетителем.

— Осмотритесь пока.

Лесли двинулась к дальней стене, где висели образцы рисунков для заказов. Цветы и кресты, тотемные знаки, геометрические узоры — многие были довольно красивы, но, сколько она ни приглядывалась, по сердцу ей ни один не пришелся. Работы остальных мастеров, работавших в салоне, нравились Лесли еще меньше. Красотки, скелеты, персонажи мультфильмов, зверюшки, слоганы.

Хозяин салона остановился за спиной. Но она не напряглась, не ощутила привычного импульса обернуться, чтобы не застигли врасплох. Ведь это Кролик. А Кролик безобиден.

— Ничего нового здесь нет, Лес, — сказал он.

— Знаю.

Она крутанула рекламную стойку у стены. Открылось изображение женщины, чье тело обвивала зеленая лоза. Выглядела она так, будто ее душили, но при этом томно улыбалась. Глупость какая-то. Лесли повернула стойку еще раз. Невразумительные символы с поясняющими надписями. Не в ее вкусе.

Кролик засмеялся. Хрипло, как заядлый курильщик, хотя уверял, будто никогда в жизни не курил.

— Ты столько раз их рассматривала, что давно должна была что-то подобрать.

Лесли повернулась к нему, смерила хмурым взглядом:

— Сделал бы рисунок для меня, Кролик. Я созрела. Хочу тату.

Несостоявшийся клиент, продвигаясь к выходу, задержался на несколько секунд возле прилавка с колечками для пирсинга.

Кролик пожал плечами:

— Говорил ведь: хочешь заказную работу, давай идею. Хотя бы намек. Мне надо на что-то ориентироваться.

Клиент вышел, колокольчик звякнул.

— Так помоги мне найти идею! Пожалуйста. Письменное разрешение от моих родителей ты уже получил.

Отступать Лесли не собиралась. Она не сомневалась, что татуировка — это верный шаг, который поможет привести жизнь в порядок и двинуться дальше. Что бы с ее телом ни сделали, оно принадлежит ей, и об этом нужно заявить, обозначить право собственности, закрепить за собой это право. Чуда не случится, конечно, но утверждение собственной индивидуальности — это пока единственное, что она может сделать для исправления жизни. Сила иногда таится в поступках, а иногда — в словах. Лесли хотела найти рисунок, символизирующий ее чувства, и отметить им свое тело в качестве материального свидетельства решения измениться.

— Кролик, мне очень нужно. Ты велел подумать, и я подумала. Я.

Она перевела взгляд за окно, на прохожих. Мелькнула мысль: не идут ли сейчас мимо те самые, кого она все равно не узнала бы, поскольку Рен накачал ее наркотиком перед тем, как отдать им. Снова посмотрела на Кролика. И выпалила с необычной для себя прямотой то, чего не смогла сказать Айслинн:

— Мне нужно измениться. Я тону. Мне требуется что-то особенное или ничего. Может, татуировка и не решит моих проблем, но больше ничего я сейчас не могу сделать — только это. Я должна это сделать. Ты мне поможешь?

Вид у Кролика был странно нерешительный. Он помолчал немного и сказал:

— Не спешила бы ты.

В холл заглянули Эни и Тиш, помахали руками Лесли и подошли к музыкальному центру. Тихая песенка тут же сменилась мрачной композицией с громыхающими басами, такими громкими, что пол под ногами задрожал.

— Эни! — Кролик бросил на сестру сердитый взгляд.

— Клиентов же нет.

Она вызывающе выдвинула вперед бедро, глядя на него без всякого страха. Как обычно, несмотря на грозный голос Кролика. Впрочем, вряд ли он когда-нибудь обижал своих сестер. Наоборот, обращался с ними так трепетно, словно дороже у него не было никого на свете. Лесли еще и поэтому испытывала к нему доверие: парни, которые хорошо относятся к своим родным, безопасны. Они добрые, в отличие от ее отца и брата.

Кролик снова посмотрел на Лесли. Немного помолчал. Потом произнес:

— Спешка не поможет. Лучше разобраться с тем, от чего ты бежишь.

— Пожалуйста. Я так этого хочу.

На глазах у нее выступили слезы. Кролик понял больше, чем следовало. Но она не нуждалась в душеспасительных беседах. Ей требовалось то, для чего слов не подобрать, — покой или полное бесчувствие. Лесли смотрела на него не отрываясь и пыталась понять, почему он не хочет ей помочь, какими словами его убедить. Но выговорить смогла лишь одно:

— Пожалуйста, Кролик.

Он отвел взгляд. Махнул рукой, предлагая следовать за ним. Когда они подошли к кабинету, отпер дверь и ввел Лесли в крохотную комнатку.

Едва переступив порог, девушка остановилась и отчего-то заволновалась.

Кабинет был слишком мал для всего того, что умудрился напихать в него Кролик. У дальней стены стояли большой письменный стол темного дерева и два картотечных шкафа; вдоль правой тянулась длинная стойка, заваленная разнообразными рабочими инструментами. Такая же имелась и слева — с двумя принтерами, сканером, проектором и рядами склянок без ярлыков.

Кролик вынул из кармана другой ключ, отпер один из ящиков стола. Молча достал оттуда альбом в коричневом переплете. Потом уселся в кресло и, по-прежнему молча, уставился на Лесли. Смотрел до тех пор, пока она не почувствовала неожиданное желание убежать. Вдруг показалось, что она ничего на самом деле о нем не знает. И не так уж он безопасен.

«Это Кролик», — напомнила себе Лесли.

Но мимолетный приступ страха привел ее в замешательство. До сих пор Кролик казался ей другом и почти старшим братом — настоящим, не таким, как Рен. И сам он относился к ней с уважением.

Лесли подошла к столу, села на край.

Кролик, не сводя с нее глаз, спросил:

— Чего ты ищешь?

Прежде они не раз вели разговоры о татуировке, поэтому Лесли поняла, что Кролик имеет в виду не рисунок, а то, что он должен символизировать. Сама татуировка — ничто. Важно, какой смысл в нее вложен.

— Мне нужна безопасность. Чтобы не было больше ни боли, ни страха.

Лесли отвела глаза, не в силах смотреть на Кролика. Но она все-таки выговорила эти слова. И это чего-нибудь стоит.

Кролик раскрыл альбом посередине и положил ей на колени.

— Вот. Мои работы. Особенные. Это символы перемен. Взгляни, может, найдешь что-нибудь, то есть посмотри — подходит что-то из этого?

Рисунков на странице хватало. Тут были и замысловатые узоры в кельтском стиле, и глаза, выглядывающие из усеянных шипами ветвей, и гротесковые человечки с коварными улыбками, и страшноватые фантастические звери, и непонятные символы, от которых хотелось сразу отвести взгляд. Великолепно исполненные, чарующие, пугающие рисунки. Но лишь один из всех заставил ее мгновенно напрячься. Черные как ночь глаза глянули на Лесли из глубин черно-серого причудливого орнамента, обрамленного крыльями, подобными сгусткам теней. В центре находилась стилизованная звезда из восьми стрел. Четыре стрелы были потолще и напоминали крест с заостренными концами.

«Мое!» — поняла она, и желание иметь такую татуировку охватило ее с неодолимой силой. Даже сердце защемило. Лесли заставила себя смотреть на другие рисунки, но взгляд, подчиняясь какому-то загадочному притяжению, все возвращался к тому, единственному. Созданному для нее. Внезапно ей показалось — должно быть, из-за игры света, — что один глаз ей подмигнул.

Лесли провела пальцем по странице, по гладкому пластиковому покрытию, и представила, как к ее плечам прикасаются эти крылья, бархатистые и в то же время жесткие.

Взглянула на Кролика:

— Этот. Хочу этот рисунок.

На лице Кролика появилось довольно странное выражение. Словно он сам не знал, удивляться ему, радоваться или пугаться.

Он забрал у нее альбом, захлопнул его.