Давным-давно (СИ)

— Значит, охота началась? — в предвкушении спросил Старкард.

— Да, друг, мой, — согласился Илиодор не столь радостно, как хотелось бы. Сердце сжимала тревога за ребёнка, которому в этой охоте была отведена самая незавидная роль.

Глава 16. Темнота. Пустота. В ней нет ничего, даже меня. Как страшно не быть!

Возвращение Джим приходила в сознание и снова впадала в беспамятство. Выныривала на короткое время из темноты и снова погружалась в её пучины. Сознание разрывалось между Светом и Тьмой, а тело не слушалось. Как ни старалась, не могла вспомнить, кто она и что происходит, где находится и почему, а иногда, как вспышка, перед глазами начинали мелькать разные образы, и тогда Джим становилось страшно, она начинала метаться и стонать. В такие моменты, на тот краткий миг, когда открывала глаза, она видела перед собой обеспокоенное лицо Шельги Араи. Иногда рядом сидела Алисия и безутешно плакала. Очень хотелось её успокоить, сказать, что всё будет хорошо, но на это не было сил. Очень часто Джим видела себя со стороны, как будто смотрела в чужой незнакомый мир, но при этом не испытывая каких-либо чувств или эмоций. Иногда она видела возле себя Цитариуса Инариона, а иногда с ней подолгу сидел Кайдан Орадус, кажется, ещё видела Диирде’Грама, но особо уверена в том не была. Она безразлично наблюдала, как ниоткуда появлялся «чёрный плащ», брал стул и садился возле кровати. Подолгу находился рядом и что-то тихо шептал под нос. От его шёпота Джим становилось плохо. Он мешал ей погружаться в темноту, не давал забыть, кто она, заставлял возвращаться и чувствовать своё тело, прислушиваться к звукам его голоса и вспоминать. Однажды ей даже показалось, что он её увидел. Адагелий Оторонталий резко обернулся и посмотрел прямо на неё.

— Ах, вот оно что, — проговорил он в пустоту непонятно для кого, отвернулся и с ещё большим усердием начал проговаривать непонятные слова.

По ночам она видела рядом лицо Арникуса. Он сидел в одной и той же позе, облокотившись о кровать, сцепив тонкие пальцы в замок и опустив на них подбородок. Он подолгу смотрел на Джим, боясь хотя бы на мгновение отвести взор в сторону. Его тело переставало шевелиться, он замирал и чутко прислушивался к каждому её вдоху. Его лицо в полумраке казалось неживой маской, грустные глаза совершенно не моргали, а белоснежные волосы неестественно мерцали в лунном свете. Он выглядел уставшим и расстроенным. В один из таких моментов Джим смогла протянуть руку и коснуться его. «Ты ведь живой?» — едва смогла выговорить она, а может, лишь только хотела это спросить. Но, видно, Арникус всё же понял, что её тревожило, потому что ответил: «Конечно, живой. Что со мной может случиться?» Приблизил к ней своё лицо и твёрдым голосом проговорил: «Никогда больше так не делай! Слышишь? Никогда!» Надо отметить, что это выражение он повторял довольно часто, только с разной интонацией и выражением лица. На что Джим обычно кивала и тут же засыпала счастливой.

— Проснись, — прошелестел ветер. — Проснись! — звал голос, заставляя биться сердце и волноваться душу.

Джим вздрогнула.

Солнечные лучи проникали через огромные оконные проёмы, заливая ярким светом всё помещение. Они скользили по лицу Джим, ласкали кожу и забирались под закрытые веки. Она проснулась, но продолжала лежать, прислушиваясь к голосам, эхом разносившимся в полупустой больничной зале. Почему-то было спокойно и хорошо, в душе теплилась мысль, будто она нашла что-то очень важное. Улыбка расцвела на лице.

«Я нашла его». Джим резко села. Распахнула глаза. «Он здесь, в Академии!» От яркого света потекли слёзы, она утирала их и пыталась рассмотреть, где находится. Узнала стены, кровать и нахмурилась. «Всё понятно. Где же я ещё могу быть!» Осторожно свесила ноги и с интересом посмотрела в ту сторону, откуда доносились голоса.

Возле дверей стояло несколько человек. Она с удовольствием поболтала босыми ногами, разглядывая посетителей, улыбаясь от одной мысли, что «путешественник» тоже учится в этой Академии. Один из них ругался с дежурным возле дверей, а другой стоял и смотрел в её сторону. «И он сейчас стоит в этой комнате!»

Кассиан рассматривал мальчишку, который только что поднялся и сел на кровати. Гнездо из торчащих в разные стороны волос, припухшие ото сна глаза и по-детски открытый от удивления рот. Улыбка сама набежала на лицо. За его спиной Харон Дефф'Олдман готов был уже выволочь за грудки уж больно расторопного дежурного за дверь и «мирно» объяснить, что они вовсе не какие-то там нарушители больничного режима, а просто пришли навестить больного.

— …да сколько уже можно повторять! Всего на несколько минут! Посмотрим, как чувствует себя мальчишка, и сразу уберёмся отсюда.

— Оставь. — Кассиан тронул друга за плечо, привлекая его внимание, а сам обратился к юноше: — Пару минут.

Я обещаю, мы сразу уйдём. — Юноша выглядел рассерженным, но при этом лишь кивнул.

Джим не могла поверить глазам. Он здесь. Стоит возле дверей. Мало того, что стоит, так ещё и смотрит на неё и улыбается. Улыбается! И, кажется, собирается войти и кого-то навестить. Быстро осмотрелась. Все кровати были пустыми. На лбу выступила испарина. Она аккуратно стекла на пол, присев на карточки и спрятавшись за простынь, свисавшую с постели. Стёрла пот со лба. Ухватилась за край кровати и подтянулась, чтобы посмотреть, что происходит возле дверей. Никого не было. Перевела глаза в сторону. Юноши стояли рядом и озадачено наблюдали за её действиями.

— Малыш, да тебе, видно, совсем плохо? — первым опомнился Харон. — Давай-ка я тебе помогу назад забраться. — С лёгкостью подхватил тщедушное тело Джим и закинул на кровать. — Вот пришли навестить тебя.

Точнее, мы и до этого приходили, но ты спал. — Опёрся руками о край постели, наклонился и быстро спросил. — Ты как сам? — Джим кивнула. — А это значит хорошо или плохо? — Снова кивок. — Понятно. — Юноша отошёл от кровати. — Касс, давай лучше ты попробуй. Что-то у меня не очень выходит разговорить его. — Кстати, — быстрый взгляд в сторону Джим, — с Виттором всё в порядке. Спасибо тебе за брата, — и очень тихо, скорее, только для себя, — вот же никогда не думал, что скажу спасибо за помощь от вампира.

Джим снова кивнула, хотя не поняла ни одного слова. Она была не в силах отвести взгляд от такого знакомого, родного лица напротив. «Он совсем не изменился». Джим непроизвольно пригладила волосы и начала оправлять одежду. Жутко покраснела, увидев торчащие коленки из-под короткой больничной туники, кинулась прикрывать их одеялом, с остервенением дёргая его из-под себя. Потом подняла голову и виновато улыбнулась.

Кассиан хотел было сказать, чтобы он не суетился, но замер, когда мальчишка поднял голову и улыбнулся. Вот так запросто, искренне, по-доброму улыбнулся, одним махом заставив позабыть обо всём на свете.

Харон растерянно переводил взгляд с одного на другого и всё больше хмурился. В довершение не выдержал и спросил вслух о своих подозрениях:

— Вы что, знаете друг друга?

— Нет, — был дружный ответ от обоих одновременно. Они удивлённо переглянулись.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Кассиан, наблюдая, как мальчишка натягивает одеяло. Джим кивнула. — Это значит хорошо? — Снова кивнула, но головы так и не подняла: теперь она принялась тщательно разглаживать складки на одеяле. — Как тебя зовут?

— Джим, — нехотя проговорила она, а в голове вертелось прозвище, которым он её наградил, когда забрал с собой из разрушенного замка. — Джим Ветерн. — Сказала она своё полное имя, которое получила в Ветернхильском приюте сразу же после расставания с ним.

— Ветерн? — удивлённо переспросил Кассиан, внимательно присматриваясь к ней. В этот момент Джим очень медленно подняла голову и испуганно посмотрела на него. — А ты, случайно, не была воспитанницей Ветернхильского «Дома Милосердия»? — Джим отрицательно покачала головой. — Странно.

— Что странно? — спросил Харон, рассматривая мальчишку. Тот уже чуть ли не до подбородка натянул на себя одеяло, оставаясь при этом в сидячем положении.