Академия Магических исследованиий (СИ)

Тишина. Элис собирается с мыслями, наверное.

— Что было потом, — не выдержала я, когда Элис неожиданно прервала свой рассказ.

— Я там была не одна.

Понятно. Дух влюблён в кого-то и это факт.

— Рассказывай уже, мы тут одни и никто нас не услышит. Не трудно догадаться, что без мужчины тут не обошлось.

— Он был молод и невероятно красив. Я не знала, что будет ещё кто-то. Когда мы взялись за руки, что-то произошло…

— Понятное дело, молодые люди нашли друг друга, а тут, раз, и помирать надо — обидно.

— Кстати, Анастасия больше походила на меня, а ты едва дотягиваешь — чем дальше, тем меньше сходства.

Значит, я права, раз Элис разозлилась — без любви тут не обошлось.

— Ну, извини, — не без иронии отозвалась я. — Хочешь, я продолжу твой рассказ? — Элис не ответила, а мне плевать, я всё равно озвучила свои мысли. — Вы растворились в первых лучах солнца и всё такое, а теперь встречаетесь через каждые семь веков, вселяясь в тела молодых людей в точности повторивших ваши образы, чтобы снова взяться за руки и продолжить бестелесные скитания до новых времён. Бред, — воскликнула я. — Ничего бредовее никогда не слышала.

— Мыслишь в правильном направлении, — согласилась Элис. — Только это не бред. Короткое счастье не заменят суровые будни века.

— Может и так. Но ведь вы отбираете жизни у, ни в чём не повинных людей, которые хотят прожить «суровые будни», пусть и недостаточно счастливо, — возмутилась я. — Тебе не жалко их? Они любили, верили, надеялись, но тут пришли вы и мир для них рухнул.

— Мы выбираем людей одарённых, а им всё равно не жить во внешнем мире. У них выбор невелик — или на костёр, или воспарить над суетой, уступив свои тела влюблённым душам.

— Элис, очнись, двадцать первый век на дворе. Теперь ведьмы в почёте и зарабатывают столько денег, что тебе и не снилось. Скажу больше, некоторые специально притворяются ведьмами, чтобы дурачить людей ради наживы. И поверь, их не сжигают на кострах за колдовство, не топят в реках, а «позорные столбы» давно канули в Лету.

Элис не отозвалась. Неужели, она ушла и не слышала моих последних слов. Если так, то

очень жаль — я надеялась призвать её к благоразумию, ну, или хотя бы развлечься. А ещё не успела спросить, если гибнем мы, то кому отходят наши тела? Как я поняла Элис и её спутник, в конечном счёте, снова отправляются в скитания на семьсот лет, а кто же завладевает телами? В следующий раз, когда Элис явится ко мне, начну сразу с этого вопроса.

Одной стало страшно в темноте. Сколько ещё меня продержат тут? И вообще, кто так поступает, разве можно помещать человека в кромешную тьму так надолго? Сейчас начнутся «панические атаки» я чувствую, вон, как сильно бьётся моё сердце, даже дышать трудно. Нервы на пределе.

— А я росла в семье, без отца, — стала говорить я, как если бы теперь была не одна. — Мама в одиночку растила трёх дочерей. Я младшая. Говорят, что младших любят больше, но только не в моей семье. Я оказалась нежеланным ребёнком, родилась перед тем, как мама решилась уйти от мужа, который издевался над ней, как только мог, гулял налево и направо, да ещё и пил. Старшая сестра, как-то разоткровенничалась и рассказала, что помнит его издевательства над мамой и то, как его любовница разбила маме голову камнем. Дочерей, он вообще не признавал. То есть не обращал внимания на детей и жил в своё удовольствие. А тут ещё и я родилась. Не понимаю, как мама решилась родить третью дочь? Зачем? Промучилась ещё пару лет и решилась уйти от разгульно мужа. Устроилась поваром в ресторан, а потом превзошла себя в поварском деле. Её отправили на курсы, а когда она вернулась, ей предложили место шеф-повара. Жить мы стали лучше. Свободнее. Старшие сёстры вскоре разъехались, кто куда. Вера окончила экономический техникум, а Ирина мечтала стать врачом, но не прошла по балам и поступила в Институт народного хозяйства. Мы остались с мамой одни. Для меня наступили тяжёлые времена. Мама мало уделяла мне внимания, как будто не замечала. Она выполняла материнские обязанности не более того. Помню, мне было лет двенадцать, кажется, и она собралась с подругой поехать к морю. Конечно, я стала проситься с ней, я тоже хотела увидеть море, но мама отказала мне в просьбе. Я плакала и умоляла взять меня с собой, обещала не мешать ей и быть послушной девочкой. В конце концов, мама согласилась. Я заранее собрала свои вещички и ждала с восторгом назначенную для поездки дату. В тот день я проснулась рано. Поднялась с постели и вышла в гостиную. Первое, что я заметила, отсутствие приготовленной для поездки сумки. А когда вошла в кухню и увидела соседку тётю Варю, потеряла дар речи — мама обманула меня и уехала тайком, без меня. Она заранее договорилась с соседкой, чтобы та пожила со мной, пока она будет отдыхать.

— К чему ты это рассказала? — отозвалась из мрака Элис.

О боже, она здесь. Никогда так не радовалась её присутствию.

— Нельзя обманывать детей, — ответила я. — Нельзя дарить надежду. Разочарование худшее из бед и оставляет рану на всю жизнь.

— Ты простила свою мать? — спросила Элис.

— Не знаю, — ответила я. — Она и не пыталась повиниться передо мной, за то, что в детстве я чувствовала себя несчастным ребёнком.

— Разочарование удел слабых и бессильных людей.

— Да, тогда я была слабая. Но не теперь.

Дверь со скрежетом отворилась, и на пороге появился человек: только силуэт, сам он остался в тени. Я обрадовалась даже тусклому свету из лифта, так сильно устали глаза в темноте. Почему я падала, если можно было сюда спуститься на лифте.

А Элис? Куда она подевалась? Неужели, я сама с собой вела беседу? Психологическая атака, не иначе. Ситуация, в которой я оказалась, способствует освобождению разума от тяжкого бремени прошлого, что без сомнений отрывает от земных привязанностей.

Охранник быстрым шагом подошёл к клетке и отодвинул засов. Я вышла на волю изашагала к лифту: лифт больше не страшит меня, это такая мелочь в сравнении с клеткой в чернильном мраке.

— Никто не должен узнать, где вы провели ночь, — предупредил охранник, и дверь передо мной со скрежетом затворилась. Я нажала кнопку «пуск» и лифт устало пополз наверх.

Через десять минут я вышла из лифта, и оказалось, что он доставил меня прямо в общежитие. Ну, теперь, если снова окажусь в заточении, я буду знать, что с «миром» связь есть и это лифт.

Я не пошла на занятия. Легла и уснула. А проснулась, когда солнце медленно спускалось к краю земли, разукрасив облака в золотисто красный цвет. Я подошла к окошку и залюбовалась закатом. Огромный диск дневного светила прощально скрывался из виду, проваливаясь в горизонт — торжественное и немножко печальное зрелище.

Проспала весь день, и теперь голова, что называется, чумная. Надеялась застатьКлимента, когда проснусь, но он не пришёл навестить меня. Это даже странно, ведь я небыла на индивидуальных занятиях. А я бы хотела узнать, что ему известно о катакомбах.

И что теперь прикажете делать? За окошком сумерки, а я бодрая и полна сил. Может, мне самой пойти к Клименту? А что, он ведь приходит ко мне в любое время суток. Расскажу ему о ночном происшествии и спрошу, чего мне ещё ждать. Ведь это только начало, я полагаю, небольшое испытание или исследование устойчивости моей психики в критических обстоятельствах. И о том, что Элис там была со мной, тоже расскажу.

Поверить не могу, что я откровенничала с Элис. Я рассказала ей о своих обидах и переживаниях, а зачем и сама не знаю. Неужели, она подбирается ко мне, исследуя мои слабые места? Нет, больше я ей не позволю бесцеремонно копаться в моей душе. Нельзя выдавать сокровенные тайны врагу, а я вот, оплошала. Элис может воспользоваться знаниями и обратит их против меня, а мне и ответить будет нечем — я ничего о ней не знаю.

Бегство от одиночества

Бегство от одиночества

К Мастеру я не пошла: девушка должна вести себя скромнее и не проявлять бесцеремонностей. Просто спустилась к подругам, и мы провели чудесный вечер.